Дело бога Плутоса - АНОНИМYС
Тут, впрочем, на помощь неожиданно пришел Иероним. Уже после того, как был дан сигнал к началу боя и гладиаторы, выставив вперед копья и мечи, начали теснить действительного статского советника, надсмотрщик, не останавливая боя, подозвал к себе самого маленького из троих, одетого лаквеа́рием и стал поправлять на нем амуницию. Нестор Васильевич понял, что этим надо воспользоваться.
– Друзья, – быстро проговорил он, – вы наверняка видели, как я дерусь. Не советую нападать на меня всерьез, иначе это плохо кончится. Да, мой меч затуплен, но и тупым мечом я могу вас серьезно покалечить…
Одетый галлом боец свирепо усмехнулся.
– Папаша Боссю обещал за твою голову большие деньги, – проговорил он кровожадно. – Ты хорошо бьешься, но ноги у тебя скованы. Мы просто одновременно нападем на тебя с трех сторон и ты не сможешь отбиться.
Услышав такое, Загорский не стал тратить время на дальнейшие разговоры, а мелкими шажками бэн-цюань ринулся на галла, причем пошел на него сбоку, чтобы сам галл мешал вступить в сражение своему напарнику, одетому пегниа́рием. Галл с маху ударил Загорского копьем, тот отбил атаку щитом и без всякой паузы с силой обрушил свой меч на шлем галла. От удара тот присел, и Загорский ударил по нему еще дважды. Галл бездыханным повалился на помост.
Пегниарий, опомнившись, хлестнул Загорского своим кнутом, однако действительный статский советник в прыжке кувыркнулся вперед и на лету подхватил с земли копье галла. Учитывая, что ноги у него были скованы, такой прыжок дался ему нелегко и, выпрямляясь, он едва не свалился с помоста. Его секундной заминкой воспользовался противник и с маху ударил его дубинкой. Загорский едва-едва успел подставить под удар трофейное копье, однако дубинка все же задела его и оцарапала ему бок[15].
Нестор Васильевич уже без всяких сантиментов вонзил острое трофейное копье в ногу врагу. Тот вскрикнул, бедро его окрасилось кровью, и он повалился на помост.
Видя, что сделал Загорский с его товарищами, лаквеарий решил не искушать судьбу и быстро побежал в сторону выхода с арены. Трибуны засвистели и захохотали, Загорский разглядел, как бегает по краю арены и бранится маленькая темная фигурка папаши Боссю.
«Бранись, бранись, – подумал Загорский, – тебе это не поможет. Не знаю, кто приказал тебя сжить меня со свету, но придет время – и ты ответишь за это так же, как и твой заказчик».
Вероятно, мэтр Боссю прочитал мысли действительного статского советника, потому что вдруг нырнул в подземный туннель, куда незадолго до этого забежал лаквеарий.
Зрители между тем устроили победителю настоящую овацию.
Загорский подумал, что если бы сейчас организовать демократические выборы князя Монако и прилегающих территорий, то нет никаких сомнений, что этот пост получил бы он. Возможно, он мог бы даже баллотироваться на должность президента Франции. К счастью, у него не было столь далеко идущих планов, больше всего на свете он хотел, чтобы бои закончились и он, наконец, смог бы снять с ног тяжелые и жесткие кандалы.
Но этого, по всей видимости, совершенно не хотел мэтр Боссю. Точнее сказать, теперь, когда его намерения стали очевидны, он боялся этого больше всего на свете. Теперь, когда Загорский даже закованный доказал свое превосходство над прочими гладиаторами, единственное, что оставалось Боссю, так это с почетом отпустить его с арены.
Но Боссю, кажется, думал иначе. Выражаясь языком казино, он припас в рукаве неожиданного и подлого туза.
Иероним снова забрал у Загорского копье и вручил ему его собственный тупой меч, уже несколько повыщербленный.
– Ты молодец, – сказал он. – Осталось продержаться совсем немного.
– Что он еще придумал, эта сволочь Боссю? – спросил Нестор Васильевич.
Иероним открыл было рот, но грянули литавры, затрубили горны, и на арену из подземного тоннеля один за другим вышли несколько низкорослых гладиаторов. Загорский заморгал глазами. Что это значит? Боссю решил выставить против него детей?
– Это не дети – отвечал Иероним. – Это гораздо хуже детей – это женщины.
И в самом деле, странные гладиаторы подошли ближе, их осветило пламя факелов, окружавших помост, и Загорский разглядел, что это и в самом деле были представительницы прекрасного пола. Тоже в масках, но зато без шлемов и с распущенными волосами – две брюнетки, одна шатенка и одна рыжая. Все они были одеты в амуницию гопломахов. Лиц их Загорский под масками не видел, однако хорошо рассмотрел фигуры. Это были молодые, сильные женщины, похожие на цирковых гимнасток. На них не было никаких лат, кроме обмоток на руках и ногах, в разрезах коротких туник мелькали крепкие бедра.
Загорский усмехнулся. Папаша Боссю сделал оригинальный ход, заменив мужчин женщинами: это было зрелищно, а для публики, сидевшей в некотором отдалении, вероятно, даже соблазнительно. Однако, как бы хорошо ни были подготовлены эти новые амазонки, сражаться с ними будет все же проще, чем с мужчинами. Так, во всяком случае, показалось ему сначала.
Впрочем, спустя полминуты, когда четыре женщины ринулись на него, словно четыре фурии, он понял, что жестоко ошибся.
Драться с женщинами оказалось куда труднее. И не потому, что они были более быстрыми и умелыми, чем гладиаторы-мужчины, а именно потому, что они были женщинами, притом женщинами, которых не защищали ни шлемы, ни панцири, на даже поножи.
Загорский не мог сделать ни одного стоящего выпада, не мог нанести ни единого удара. Он едва успевал пятиться и отбиваться от них небольшим щитом и своим затупленным мечом. Сама мысль, что один удар его меча может переломать хрупкие кости противниц, делала его совершенно беспомощным. Он мог только защищаться – и не более того.
Следовало признать, что папаша Боссю оказался хорошим психологом. Не было бойца среди мужчин, с которым бы не справился Загорский, но противник-женщина? Как ни уговаривал он себя, как ни говорил, что они – такие же враги, что, если дать им волю, они за несколько секунд изрубят его в капусту, ничего не помогало. Он не мог ударить ни одну из них, в то время как они атаковали его безостановочно.
Единственное, что мог Загорский, так это отмахиваться, отбегать быстрыми мелкими шажками, делать ложные выпады, наносить пугающей силы удары по воздуху. Впрочем, он и здесь применил хитрую тактику. Он не противостоял сразу нескольким противницам, а вставал так, чтобы одна гладиатриса, сражаясь с ним, загораживала его собой от остальных.
Действуя подобным образом, действительный
