Список чужих жизней - Валерий Георгиевич Шарапов
– Ничего серьезного, Габри. Мои родственники когда-то жили здесь, с похвалой отзывались об этом городе. Я не перегружен сейчас делами, решил приехать, осмотреть город, заодно навестить их могилы. Врачи говорят, что после недавних проблем со здоровьем полезно сменить обстановку.
– Это очень интересный город, – улыбнулась соседка. – Многие кварталы просто переехали в наш век из древних времен, в них ничего не изменилось. Не подумайте, будто я такая старая, что помню древние времена, – соседка прыснула, – но… да вы и сами увидите и поймете. Всего доброго, Шарль, простите, что отвлекла. – Старушка манерно раскланялась.
А что, тряхнуть стариной, замутить интрижку?.. Никита закрыл дверь, постоял у порога, прислушался. Соседка как соседка, обычный визит вежливости. Он приподнял салфетку, понюхал пирог. Смотрелся он и пах приятно. Поблескивала смазанная яичным белком корочка. Он оторвал пальцами кусок пирога, с задумчивым видом стал жевать. Видимо, нужны определенные меры. Габри и раньше могла прийти – когда он тут бегал, весь такой молодой…
Никита убрал еще теплое печеное изделие в холодильник, начал собираться. Пять минут спустя согбенная фигура проковыляла мимо дома, свернула на аллею. Постукивала палочка.
«Надо ли все усложнять, товарищ генерал-майор? – задавал он еще в Москве выстраданные вопросы. – Образ старика, разбитого инсультом, – вам не кажется, что это перебор? Какая, собственно, нужда?»
«А тебе не кажется, милый друг, что наш общий знакомый мог в Москве тебя срисовать? Ты готов поручиться, что это не так? Вот и я не готов поручиться. Так что не ищи легких путей, привыкай к новым реалиям. Привыкнешь – и все пойдет как по маслу».
Где-то товарищ генерал был прав. Не факт, но Старчоус мог его видеть. У дома Гаранина, у дома Лисовца, во время слежки за Дворским. И раньше намеченного убрался из Москвы, не выполнив поставленной задачи, поскольку решил, что собственная безопасность дороже. Не удивительно, если он даже наводил справки о майоре Платове…
Привычного асфальта в этом городе практически не было. Тротуарная плитка, брусчатка – последнюю укладывали еще в приснопамятные времена. По аллее он вышел к каналу. Водная артерия была незначительной, метров двадцать в ширину. Суда крупнее лодочек здесь не ходили. С одной стороны к парапету подступала дорожка, другого берега не было – вода облизывала кирпичные стены. Мрачноватые строения с остроконечными крышами тянулись друг за дружкой. Окна здесь делали арочного типа – с округлым верхом. Устремлялись в небо многочисленные дымоходы – едва ли не каждая жилая секция оборудовалась печным отоплением. Район располагался в стороне от туристических маршрутов, здания выглядели мрачно, напоминая тюрьму. Возможно, раньше это и была тюрьма, в отдельных окнах-бойницах сохранились решетки. Людей в округе почти не было. Никита посидел на каменной лавочке, пристроив трость между коленями, закурил. Перехватил осуждающий взгляд проходящей мимо женщины – как можно курить в таком возрасте и состоянии? Это немыслимо! В принципе он бы согласился, курить в столь почтенном возрасте – здоровью вредить.
«Больная» нога отдохнула, он прошел еще немного, встал у парапета, нацепив на нос очки. Стекла обладали минимальными диоптриями, решительно меняли лицо. Он снова сел на лавочку, вынул из кармана сложенную вчерашнюю газету Le Soir d’Algérie. Она продавалась по вечерам и была одной из немногих, издающихся на французском языке. Никита мысленно окрестил ее «Вечеркой». Со стороны он казался обычным пенсионером, убивающим время. Но профессиональные привычки работали – глаза украдкой осматривали окрестности. Через пять минут он сложил газету, сунул в урну, заковылял дальше. Канал на ограниченном участке расширился до размеров озера, здания стали веселее, даже вода казалась чище, в ней отражались коньки крыш и остроконечные шпили. В уличном кафе были заняты несколько столиков. Публика поглощала французские круассаны, голландские пудинги и марципановые вафли. Аппетитно тянуло свежемолотым кофе. Сладкоежкой Никита не был, прошел мимо. В кондитерскую лавку за соседним домом тоже не стал заходить, хотя обилие продукции впечатляло – и в витринах, и в выставленных наружу лотках. Местные обожали сладкое, так же как русские – пельмени. Никита свернул в сторону от канала и через несколько минут вошел в тихий дворик, окруженный с трех сторон опрятным зданием с вычурной крышей, облицованной оранжевой черепицей. В прошлом здесь находился бегинаж – община-поселение для бегинок – одиноких монахинь. В настоящее время здание не функционировало, хотя для чего-то его берегли, содержали в чистоте, сделали ремонт. Во дворике был уютный садик, разбегались дорожки. Девочка выгуливала забавного спаниеля, обожающего гоняться за палкой. Никита присел на крайнюю лавочку, достал миниатюрные шахматы, стал помещать в специальные отверстия фигуры. Плоская коробочка 12×12 сантиметров легко помещалась в боковой карман куртки. Текли минуты. Пенсионер, играющий сам с собой, смотрелся в этом сквере вполне естественно.
– О, разыгрываете староиндийскую защиту? – спросил темноволосый мужчина лет сорока. Он шел по аллее вместе с молодой женщиной – у нее было узкое лицо и очки, превращающие ее в школьную учительницу. Пара остановилась, мужчина вытянул шею.
– Нет, – покачал головой Никита, – пытаюсь воспроизвести комбинацию Михаила Таля, в которой он пожертвовал ферзя и ладью Михаилу Ботвиннику и в итоге выиграл.
– Серьезно? – Мужчина пристроился рядом, спутница тоже села, вынула из сумочки книжку в мягкой обложке.
– Расставляйте, – сказал мужчина, – давайте играть. Меня зовут Лукасом. Это Анна. Вы пунктуальны, Никита Васильевич.
– Привет, – буркнула женщина, переворачивая страницу. Она и ухом не повела, углубилась в чтение. Чем еще заняться молодой особе, когда мужчины решили сразиться в шахматы?
– Давайте все же говорить по-французски, – предложил Никита, возвращая в начальный строй шахматные фигуры. – Нам же это не трудно, верно? Я белыми буду играть, не возражаете?
– Хорошо, не имеет значения, – кивнул темноволосый субъект. – У вас хороший гример, Шарль. Нужно подойти к вам слишком близко, чтобы заметить подвох.
– Спасибо, Лукас. – Никита передвинул пешку, дождался ответного хода, двинул другую.
– Сицилианская защита, – хмыкнул Лукас и о чем-то задумался. Держать шахматы в одной руке было не очень удобно.
– Ну, да, сицилианской бывает не только мафия, – пробормотала женщина.
Подбежал дружелюбный спаниель, завилял куцым хвостиком и уткнулся ей в колени. Женщина улыбнулась, погладила собаку. Грозно рявкнула девочка, спаниель сорвался с места и скачками понесся к хозяйке.
– Мы прибыли из Брюсселя позавчера, сменили тех, кто нес вахту до нас, – едва шевеля губами, вещал Лукас. – Под видом супругов живем в гостинице «Орвуар» на улице Ля Гварде. Мы мелкие коммерсанты, занимаемся поставками электронно-вычислительных машин в канцелярии и офисы. ГРУ, – произнес по-русски Лукас, понизив голос. Руки его
