Сезон свинцовых туч - Валерий Георгиевич Шарапов
Глава десятая
Ночь прошла отвратительно, Вадим заснул перед рассветом. Утро не принесло ничего утешительного. По улице Аламеда ходили военные с АКМ (на стандарты НАТО еще не перешли). На противоположной стороне дороги стоял БТР, выразительно развернув к посольству скорострельную пушку. Каморного пришлось поставить в известность, аккуратно опустив щекотливую тему, куда и зачем. Служебная необходимость – отчасти так и было.
– Сладу с вами нет, – ворчал начбез, провожая майора до калитки. – Не успели появиться, как опять исчезаете. Обидно, что не имею права вами командовать, а то мгновенно наложил бы вето и отправил на кухню чистить картошку. Всеми в этом учреждении могу командовать, а вот вами – нет. Надеюсь, отдаете себе отчет, что можете далеко не уйти? И не поможет вам дипломатическое прикрытие. Сдается мне, что для американских спецслужб вы весьма желанный гость… Ладно, воля ваша, но будьте осторожны. На Аламеда не выходите, дуйте в другую сторону. Увидите военных – сразу назад, я буду ждать вас у калитки несколько минут…
Вадим выскользнул наружу, присел за кустом. Переулок был пуст. Сердце упруго стучало, просыпался охотничий азарт. Каталина была не только девушкой, которую он хотел видеть, – она могла иметь важную информацию. Впрочем, он плохо представлял, что такое при текущем положении вещей важная информация. Вадим махнул Каморному рукой и припустил по дорожке.
Все случилось даже быстрее, чем можно было представить. Он вышел из переулка, шел прямо, не оглядываясь. Задние ворота отсюда не просматривались. До проулка, в котором он мог бесследно исчезнуть, оставалось несколько метров. За спиной раздался шум приближающейся машины. Екнуло сердце – ведь предупреждали люди! Он ускорил шаг, свернул. Сработали тормоза, стали распахиваться двери. Вадим перешел на бег, но еще не прошла тяжесть в ногах, они вели себя просто как предатели! Обернулся, сжал кулак – все равно не уйти. Навалились трое – вроде в штатском, с европейскими, хотя и не очень добродушными лицами. Но уже поздно кусать локти и посыпать пеплом голову! Он ударил кулаком в ненавистную англосаксонскую физиономию – попал, хоть это утешило. Один из трех отвалил, как сбитый «мессер», но майору и двух хватило. Его повалили, набросились, стали пинать. Он отбивался ногами и снова кому-то заехал! Это лишь добавило ярости оппонентам, теперь пинали сладострастно, с каким-то изуверским упоением. Все болело, он сдался, понял, что проиграл, сил не осталось. Голова отключалась, и даже острая боль не возвращала ощущения. Его рывком подняли, отвесили плюху в челюсть и потащили к машине…
Везли довольно долго – сплошные повороты. Сознание включалось и тут же гасло, не успевая померцать. Он пришел в себя на завершающем отрезке пути, начал подниматься с грязного пола, получил коленом под дых и успокоился. Снова будто плавал в киселе. Открыв глаза, обнаружил, что находится в бетонном боксе с зарешеченной дверью. Дощатые нары, стены в волдырях и потеках, закуток с подобием унитаза. Из-за решетки доносился гул, отдаленные голоса, но никто не появлялся, видимо, камера находилась с краю. Вадим забрался на нары, сел, отдышался. В узкое окошко под потолком проникал солнечный свет. Дышать было трудно, и к животу не хотелось прикасаться – били по нему качественно. Он размеренно дышал, дожидаясь, пока уйдет боль. Послышались шаги. Поднял голову. За решеткой стоял латиноамериканец в униформе песочного цвета и пристально его разглядывал. Вадим привстал, собираясь выразить решительный протест, но закашлялся, схватился за живот. Субъект в форме показал прокуренный оскал и ушел.
Текли минуты, ничего не происходило. Он подошел к решетке, вцепился в нее пальцами. Ничего не видно, кроме фрагмента коридора, решетка находилась в нише. Устал, словно в гору забрался, – побрел обратно. Опять сидел, ждал у моря погоды, приходил в чувство. Тоска пилила, он гнал ее подальше. Нужно уметь проигрывать. И в следующий раз не допускать прежние ошибки. Впрочем, про следующий раз – это к другим… Циновка скрипела под телом, пахла отнюдь не ароматическими маслами. Вадим свернулся на боку зародышем, погружался в полузабытье. Затем совсем отключился. Когда очнулся, за окном стемнело, в коридоре горела тусклая лампочка. Часов на руке не было – пропали самым чудесным образом. Физическое состояние улучшилось, в отличие от морального. На полу перед дверью что-то стояло. Он не слышал, как открывалась дверь. Подошел, опустился на корточки. Сперва решил проигнорировать, мол, мы гордые, что попало не едим. И вообще объявляем голодовку. Но передумал – силы еще потребуются. Не вставая с корточек, выхлебал алюминиевой ложкой безвкусную похлебку, похрустел затвердевшей кукурузной лепешкой. Выпил холодную воду, которой могли бы принести и побольше. Снова свернулся калачиком, забылся. Вроде открывалась дверь, работник заведения «тюремного типа» забрал пустую посуду. Беспокойный сон сменялся пробуждениями, давила тоска, наплывали видения – одно другого краше. Он варился в собственном поту, полночи проспал, полночи промучился…
Наутро пытался вспомнить, где он находится и чем вызвана столь разительная смена обстановки. С головой творилось что-то пугающее. Вспомнил – колючий ком вцепился в горло. Стал делать физические упражнения, размял конечности, коленные и плечевые суставы, потом отдохнул. Снова стал рвать жилы и душу – до полного изнеможения. Бодрость духа не приходила. С бодростью тела тоже было сложно.
На завтрак опять подали похлебку с хлебом. Гаркнул охранник – подобного диалекта Вадим не знал. Но догадался, что хотят, отошел к дальней стене и подождал, пока тюремщик пристроит поднос. «Этот парень здесь, поди, и при Монтейро трудился, – мелькнула мысль. – Он вообще в курсе, что в стране происходит?»
Опять потянулся бесконечный день, посетители не появлялись. Про майора КГБ, похоже, забыли, его судьба никого не интересовала. Он находился в крупном здании. Шумели люди, гудели генераторы. Доносились вопли истязуемых, дружно смеялись работники учреждения. Один кричал особенно надрывно – похоже, ему медленно и с чувством выворачивали конечность. За окном лаяли собаки, гремели выстрелы. Однажды прозвучал целый залп, а вдогонку несколько одиночных выстрелов, словно кого-то убивали. К Светлову никто не являлся – ни ангелы, ни демоны…
Впрочем, после обеда некий господин почтил узника своим присутствием. Тюремщик открыл дверь, вошел знакомый опрятно одетый господин, иронично обозрел обстановку, встающего арестанта. Сделал жест охраннику: отвали.
– Добрый день, Вадим Георгиевич, – у американского резидента был вполне сносный русский – чувствовалась специализация. – Как вы тут, расположились? Претензий нет? Да, забыл представиться…
– Можете не представляться, – проворчал Светлов.
– Ну конечно, – засмеялся Гриффин. – Все свои, рыбак рыбака, как говорится… Вы не вставайте, сидите, а я тут просто постою. Как же вы так неосторожно подставились, Вадим? – поцокал языком американец. – Были таким умным, осмотрительным – и вдруг на тебе, сами вышли, и без охраны. Думаете, мы не контролировали все подступы к вашему посольству?
– Бывает, опростоволосился, – признал Вадим. – Зачем пришли, Ричард? Есть что сказать? Или так – позлорадствовать?
– О, это просто визит вежливости, ничего больше. – Американец дружелюбно заулыбался. – Да и позлорадствовать, почему бы и нет? Не рекомендую, кстати, делать глупости, вы не в той физической форме. А я в той.
– Да бог с вами, какие глупости, – поморщился Вадим. – Пока еще в своем уме. Где я нахожусь?
– Квартал Мурильо, тюрьма министерства национальной безопасности. Все прочие учреждения подобного типа, как понимаете, переполнены, свободные места остались только здесь.
– Вы понимаете, что схватили дипломатического работника, имеющего иммунитет? Вы же так кичитесь своей приверженностью нормам международного права, которые сами же и придумали, – но все-таки.
– Вы такой же дипломат, как я, Вадим. – У резидента сегодня было превосходное настроение. Работа шла как по маслу, кропотливая трудовая деятельность приносила плоды. – Да, я понимаю, дипломатическое прикрытие, международный скандал, все такое. Побойтесь бога, о чем вы? В стране неразбериха, лютуют военные, криминал никуда не делся, люди бесследно пропадают. Да мало ли что в такой остановке может случиться с человеком? А нормы международного права… – американец укоризненно покачал головой, – так это, извините, не к ЦРУ. Тем более не к КГБ. Вы встречали хоть одну спецслужбу, соблюдающую права человека? Мы же с вами не маленькие, Вадим. Демократия никогда не восторжествует, если
