Лампа паладина - Наталья Николаевна Александрова
И тут Орловский буквально озвучил мои мысли.
– Вот черт! – проговорил он вполголоса. – Сейчас нас всех задержат как свидетелей, начнут опрашивать и продержат в лучшем случае полдня… а я и так опаздываю на встречу с вашей мамой, и потом у меня много неотложных дел… не знаю, что делать!
– Зато я, кажется, знаю! – я вспомнила вдруг последнее видение, посланное мне лампой, то самое, про банк.
После сцены ограбления там был еще один фрагмент, который я сначала не поняла – коридор, кладовка уборщицы, дверь с задвижкой… что, если это и есть путь на свободу?
Конечно, трудно полагаться на такую ненадежную подсказку, но до сих пор лампа меня ни разу не обманывала, и ничего лучшего нам все равно не предлагают…
– Кажется, я знаю, как можно отсюда выбраться, – повторила я.
– Откуда? – спросил Орловский заинтересованно.
Я только сделала загадочное лицо – не могла же я сказать ему правду! Слишком уж она неправдоподобная!
Вместо ответа я очень тихо сказала:
– Не задавайте никаких вопросов. Просто следуйте за мной.
И я тихонько попятилась, стараясь не привлекать к себе внимания, и незаметно проскользнула в полуоткрытую дверь с надписью: «Только для персонала».
– Ну, как скажете… – и Орловский послушно последовал за мной.
За этой дверью оказался узкий полутемный коридор, который я моментально узнала: это был тот самый коридор из моего последнего видения.
Я уверенно пошла по нему, подошла к неприметной двери, толкнула ее…
Дверь была не заперта.
Мы с Орловским оказались в уже знакомой мне тесной и темной кладовке, в которой здешняя уборщица держала свой инвентарь. Здесь были разноцветные пластмассовые ведра, швабры, щетки и шкафчик с моющими средствами.
И никакой двери здесь не было.
Неужели лампа меня обманула?
Но тут я вспомнила, чем закончилось то видение: шкафчик упал, и за ним…
Ронять шкафчик я не хотела – это вызвало бы совсем ненужный нам шум. Поэтому я уперлась в него плечом и толкнула.
С первого раза шкафчик не поддался, он был хоть и небольшой, но довольно массивный. Тогда я повернулась к Орловскому:
– Ну, что вы стоите? Помогайте же!
Орловский встрепенулся, извинился и присоединился ко мне.
Вдвоем мы сдвинули шкаф с места…
О радость!
За ним действительно была дверь, запертая на простую металлическую задвижку.
Лампа не обманула!
Увидев дверь, Орловский удивленно покосился на меня, но ничего не сказал. Я же потянула задвижку…
Ее, видимо, очень давно не открывали, и она приржавела, но с третьей или четвертой попытки мне удалось сдвинуть ее с места, и дело пошло бодрее.
Вскоре дверь удалось открыть…
Как в видении, через нее брызнул солнечный свет.
Я на мгновение зажмурилась, потом шагнула вперед.
Мы были в тихом переулке на задах банка.
Я закрыла за нами дверь, оглянулась на Орловского.
Он смотрел на меня широко открытыми глазами.
– Ну, Марина, – проговорил он, переварив все увиденное, – вы меня просто поражаете! И чем дальше, тем больше! Вот сейчас – откуда вы знали про этот выход?
– Ох, не спрашивайте! – я махнула рукой. – Если я расскажу – вы все равно не по… не пове…
Договорить я не смогла: я закашлялась, из глаз полились слезы, дышать стало тяжело…
У меня начался мой обычный приступ!
Счастье, что он начался только сейчас, а не в банке, во время ограбления… там я, наверное, продержалась на адреналине. А вот теперь получу все по полной программе.
Черт, как неудобно перед Орловским!
– Ох… извините… – с трудом выговорила я между приступами кашля. – Со мной такое бы… бывает…
Я снова закашлялась и с трудом проговорила:
– И лекарства, как назло, нет…
Орловский посерьезнел, взял меня за руку, поймал глазами мой взгляд и заговорил глубоким властным голосом:
– Слушайте только мой голос! Вас ничего не беспокоит, вы дышите спокойно и ровно… спокойно и ровно… представьте, что вы плывете в теплом полуденном море, вы погружены в прозрачную, пронизанную солнцем зеленоватую воду… эта вода окружает вас со всех сторон… она проникает в вас… вы сами становитесь этой водой, этой теплой зеленоватой водой… растворяетесь в ней…
И можете представить – мне действительно стало тепло и спокойно, как будто я и правда плаваю в теплом тропическом море, пронизанном солнечным светом.
Кашель прекратился, дыхание постепенно выровнялось, стало спокойным и глубоким…
Я выждала еще немного, прислушиваясь к своим ощущениям, и наконец проговорила:
– Спасибо вам… как это вам удалось?
– Опыт… мне приходилось иметь дело с такими приступами. Кстати, часто с вами случаются такие приступы?
– Ох, часто… с самого детства… чего только я не принимала, к каким только врачам не обращалась…
– Я хочу вам предложить: приходите ко мне в кабинет, мы проведем с вами несколько сеансов, и я надеюсь, что они вам помогут. Помогут избавиться от этих приступов. – Он внимательно взглянул на меня и добавил: – Это самое меньшее, чем я могу вам отплатить за то, что сегодня вы сделали для меня.
– А вообще, кто вы по специальности?
– Я врач-психиатр.
– Психиатр? Но разве мои приступы имеют психическую природу? Все врачи считали, что это аллергия.
– Аллергия? И на что?
– Это они не выяснили…
– И не выяснят. Потому что я не сомневаюсь – причина вашей болезни находится в вашей психике. А те медикаменты, которые вам выписывали, не приносили ничего, кроме вреда. Ведь все они далеко не безобидны. Особенно если лечат не от того, чем вы больны.
– Не от того?
– Я уверен. Проблема в психике, и за несколько сеансов я надеюсь найти ее и устранить.
– Ох… звучит очень заманчиво. Но сейчас мне нужно вернуться на работу. Мне с трудом удалось отпроситься.
– Да, и меня давно уже ждет ваша мама.
– Только я вас прошу… нет, я вас просто умоляю – ничего не рассказывайте ей о нашей встрече! Не было меня здесь, вообще понятия не имею об этом банке!
– Само собой. Неужели вы думаете, я не понимаю?
Ромуальдыч открыл мне дверь очень озабоченный.
– Вот хорошо, что ты пришла, – сказал он, – а то я тут прямо не знаю, что и делать…
– Сейчас разберемся! – бодро пообещала я, думая, что у него проблемы с Бастиндой.
Я ведь уже говорила, что ладить с нашей Бастиндой очень трудно, особенно во время работы. То есть какая она, к примеру, у себя дома или на отдыхе, наш коллектив понятия не имеет, потому что в неформальной обстановке никто с ней не сталкивался, ни у кого нет никакого
