Валентин Лавров - Граф Соколов — гений сыска
И вдруг пришла спасительная идея. Дождавшись воскресенья, он, отстояв в церкви позднюю обедню, зашел к хозяйке, протянул ей коробку шоколадных конфет:
— Это, Ольга Васильевна, вам — от чистого сердца! Есть у меня дельце... — и он поведал ей всю историю про Камиля, присовокупив к рассказу пятьдесят семь рубликов — все, что скопил. — Это для вашего квартального надзирателя. Пусть Семенов поможет...
Дня через два хозяйка вручила Прокофию паспорт на имя Элдара Галеева, в котором были описаны приметы самого Камиля: “От роду ему ныне тридцать лет. Росту двух аршин шести вершков. Лицо узкое, рябое. Нет правого глаза.
Наискось по лицу большой шрам. Нос длинный. Волосы на голове и бровях темные, густые. Вероисповедания мусульманского ”.
Камиль прижал паспорт к сердцу, торжественно произнес:
— Я твой кунак, Прокоша! Пока я рядом, ни один волос не упадет с твоей головы. Клянусь!
...Следующим утром, совсем в ранний час, когда над Волгой стоял плотный ночной туман, Прокофий торопился на свой извоз. Пробегая Петербургскую пристань, он вдруг заметил сверток, валявшийся возле мучного склада. Он поднял его, развернул, и сердце учащенно забилось: в клеенке лежала кипа крупных ассигнаций, все больше с портретом Екатерины Великой — сторублевые. Засунув деньги под рубаху, он устремился прочь от этого места.
Пароход бежит по Волге
Про свою находку Прокофий никому не сказал. Лишь навестил отца, заметно постаревшего, ослабшего, с трясущимися руками. Прокофий притащил большую корзину с едой, оставил сколько-то денег.
— Вам, батюшка...
Прослезился папаша, обнял трясущимися руками чадо свое, хотел что-то сказать, да сипло голос сорвался, так ничего сынок и не понял.
И вовремя мальчишка отца навестил. Вскоре тот в одночасье Богу душу отдал, наследнику лишь алтын стертый оставил. Но Прокошка, хитрый лис, слушок пустил: “Покойный Егор большие деньги перед смертью сыну передал!”
Народ у Прокошки любопытствовал:
— Это чего, правду, что ль, бают, что у твоего покойного отца денег капитал был?
Прокошка отшучивался, но не говорил ни да ни нет.
Все-таки народ сомневался:
— Странно сказать: капитал! Откуда он у него? Пятачки на косушку стрелял!
И вдруг народ ахнул: купил Прокошка пароходец — двухпалубный, с громадным колесом, с капитанской рубкой и салоном для первостатейных пассажиров! По рекам все больше баркасы бегали парусные, а тут такая техника заграничная.
Вот тебе и раз! Кто бы мог подумать, что у пьяницы Егора такие деньжищи водились! Коловращение судьбы: мальчишка Прокошка возле флачной часовни “мартышкой” у пристани стоял, а теперь большими тысячами помахивает!
— Это безусловно! — соглашались другие. — Только все богачество Прокошкино, конечно, темное. Да и сам еще сопливый, как бы в трубу не вылететь.
— В собственную! Глянь, как раз его приобретение по воде дым пущает. Дай-ко табачку понюхать!
— Не жалко, заряжай оба ствола! Апчхи!
— Уф, хорош! За нутро хватает. С фиалкой?
— Табачок-то? С ней самой.
— В трубу, говоришь? Беспременно вылетит. Молодой, да и закваска в нем не та.
— Точно, жидель все. Нам бы этот пароход, мы деньгу хорошую на нем выгоняли бы. А этого Прокошку окрутят какие-нибудь хитрые людишки.
— А как же, вон вокруг него хороводится смуглый такой. Небось татарин...
— Камиль Одноглазый? Сказывают, с острова Сахалина бежал.
— Каторжная морда! Ишь, дружбу свел.
— Связался черт с младенцем. Он его на этот пароход в карты обыграет, а потом зарежет. У них с этим быстро.
* * *Однако Прокофий завистников разочаровал. Дела его в гору шли. Деньги так и текли к нему в карман. И трех лет не прошло, как по воде бегали пароходы, баржи, баркасы, принадлежавшие Прокофию Егоровичу Шубину. И Камиль стал правой рукой его, многими делами заправлял.
— Ты и впрямь мой кунак — самый надежный человек! — говорил Прокофий и секретов никаких от него не держал.
Свел однажды случай Прокофия со знаменитым человеком — владельцем Трехгорной мануфактуры Николаем Ивановичем Прохоровым. Это был блестяще образованный человек, ходивший в английских смокингах, владевший иностранными языками и прекрасными манерами. И еще он был одним из богатейших людей России. Было ему далеко лет за сорок, и трудно понять, что привлекло Николая Ивановича в Прокофии. Потомок крепостных крестьян, Прохоров, может быть, подсознательно чувствовал что-то родственное в этом симпатичном юноше.
Две недели, пока Николай Иванович был на ярмарке, друзья почти не расставались. Каждый вечер, едва фиолетовая мгла спускалась на землю, “Св. Георгий” зажигал на верхней палубе огни и отваливал от причала. Симфонический оркестр количеством семнадцать маэстро играл Чайковского, Мусоргского и Брамса. Друзья сидели за обильным столом и вели нескончаемые беседы на самые различные и высокие темы. Узнав про увлечение Прокофия химией, Николай Иванович воскликнул:
Сейчас с молотка идет фабрика лаковых красок Клюнге, это в Москве. Вот и приобрети! Дело доходное, перспективное.
— Справлюсь ли? — засомневался Прокофий. — У меня и знаний нет.
— А у кого они есть? — расхохотался собеседник. — Все мы на деле учимся. А я тебе дам отличного консультанта, девица у меня в химической лаборатории — ученица самого Менделеева. Ну? Вот и хорошо. В субботу едем в Москву.
Королева науки
Размах Прохоровской мануфактуры поразил Прокофия. Он с любопытством осмотрел фабрики: бумагопрядильную, ткацкую, ситценабивную, красильню. Побывал в общежитиях для рабочих — благоустроенных домах с водопроводом, канализацией и даже (невероятно!) с электрическим освещением.
Николай Иванович рассказывал:
— Истоки мои — от монастырских крестьян Троице-Сергиевой лавры. Я, так сказать, двадцать первое колено, а род наш проистекает от штатного служителя лавры Ивана Прохоровича. Родился он в последние годы царствования Петра Великого. Я бываю на его могиле — на Драгомиловском кладбище. Мой пращур освободился от крепостной зависимости лишь в 1764 году, а вот его сынок Василий поселился в Хамовниках и торговал... Чем бы ты думал? — Глаза Николая Ивановича озорно блеснули. — Пивом! А нынешнее дело он затеял почти одновременно с рождением нашей гордости национальной — поэтом Пушкиным — в июле 1799 года. Так что не назвать ли нашу Трехгорку пушкинской?
Николай Иванович весело расхохотался, обнажив крепкие зубы:
— Впрочем, хватит мемориев, давай выпьем мадеры! Главное, что мы с братом Сергеем (завтра тебя с ним познакомлю) не осрамились, достойно продолжили дело наших славных предков. Выпьем за предков — твоих и моих! Может, и нас кто лет эдак через сто вспомнит добрым словом.
Прокофий заметил:
— Деяния моих предков куда скромней.
— Вот от тебя твоя фамилия, может, и пойдет вверх!
— Может... Но дед мой родом из Москвы, скорняком у Михайлова на Кузнецком мосту работал. А вот папашу занесло в Нижний. — Взор Прокофия вдруг сделался задумчивым. — Как там мой кавказец с делами управляется? Горячий он дюже, ему бы только врагов с кинжалом воевать: опаянной храбрости человек!
— Да и предан тебе он, Прокофий! Дело твое хорошо отлажено, поживи у меня недельку. Завтра в “Яр” тебя повезу. Ах, цыганка Стеша, — Николай Иванович сделал восторженное лицо. — Глазищи — во, что черны бриллианты блестят, косища — в оглоблю. Мы с гобой разгул натуре устроим, праздник сердца!
Но судьба уготовила Прокофию сюрприз в химической лаборатории. Николай Иванович представил ему:
— А вот главный инженер твоей будущей лакокрасочной фабрики — Мария Ивановна Грачева. Рекомендую...
Прокофий увидал девицу лет двадцати пяти, совершеннейшую красавицу: грациозную, стройную, с легкой обворожительной улыбкой на смуглом лице. Громадные блестящие глаза глядели на Прокофия весело и словно куда-то мимо него. Прокофий тяжело задышал, промямлил что-то невразумительное и от этого застеснялся еще больше.
— Я хочу показать вам, Прокофий Егорович, лабораторию, — непринужденно сказала Мария. — У нас очень много интересного. — Она еще раз, теперь уже доверительно, как близкому человеку, улыбнулась: — Вообще-то мы в строжайшей тайне держим наши рецепты, но от нас секретов, попятно, нет. Мы первыми в мире разработали изомерию нафтохиновых производных. Как раз в этой лаборатории...
Прокофий был так взволнован, что слова Марии словно повисали в воздухе, не доходили до его сознании. Набравшись духу, он пробормотал:
— Мария Ивановна, давайте сегодня обсудим наши проблемы. Надо вместе поужинать... Николай Иванович в “Яр” приглашает. Что до науки, то вы, уверен, в ней королева!
Парфе из ананасов
Солнце, словно утомленное дневной жарой, уже успело тяжело опуститься за плоские крыши домов, а наша компания, радостная от предстоящего веселья, в двух легких рессорных колясках катила в Петровский парк за Тверской заставой. “Яр” — место безумных оргий, цыганских плясок и прекрасной кухни — встретил новых гостей радушно.
