Лесной детектив - Роман Елиава
Иван решил промолчать о том, что это урядник назвал Прохорову ведьмой. Однако та успокоилась после слов Ивана и села напротив. Её бесцветные глаза с красными веками уставились на завтракающего гостя.
– С такими вещами не шутят, – серьезно сказала она.
– С какими? – не понял Трегубов
– С колдовством. Кругом много всего, что может причинить вред и что лучше не упоминать всуе.
– А что Вы думаете о случившемся? – спросил Иван. – Кто мог такое сделать?
– Злых людей много, откуда же мне знать.
– Но почему именно так и именно там? Это же Перун, идол?
– Может, и он, – ответила женщина. – Если просить о дожде в засуху, то его. Он управляет дождём, а дождь нужен, чтобы урожай был хорошим.
– И что же, для этого нужна человеческая жертва? – поинтересовался Иван.
– Откуда мне знать такое? Но, говорят, что когда-то давно так и было. Сейчас всё по-другому, можно сходить в церковь и помолиться.
– А если молитвы не помогают? – спросил Трегубов.
Евдокия Васильевна ничего не ответила, она встала и начала молча убирать посуду со стола. Иван некоторое время наблюдал за ней, а затем спросил:
– По-Вашему в деревне есть язычники или отчаянные люди, которые из-за голода могли решиться на такое?
– Про язычников ничего не скажу, не знаю, а из-за голода на убийство кто угодно может пойти. Только по мне, проще украсть еду, чем ждать дождь от Перуна.
– Это, если стараться только для себя, а не для всей деревни, – возразил Трегубов. – А что за омут такой в лесу?
– Кто Вам про него рассказал? – Прохорова посмотрела на своего гостя.
– Урядник Выдрин, – признался Трегубов.
– Болтает он слишком много.
– А всё же, он говорит, что Вы лучше расскажете про него.
– Тут и рассказывать нечего, – ответила Евдокия Васильевна, не поворачиваясь к Ивану и продолжая заниматься своими делами, – водяной в нём.
– В каком смысле водяной? Какой такой?
– Вы что не знаете, что такое водяной? – хозяйка дома повернулась к Трегубову.
– Знаю, это персонаж из сказок.
Евдокия Васильевна прекратила свои хлопоты по дому, снова села напротив Ивана и уставилась на него своими старческими глазами.
– Это для городских сказки, – твердо сказала она, – а для местных быль.
– И что же, Вы видели его? – с иронией спросил Трегубов.
– Тот кто увидит его, никогда уже ничего не расскажет. Он то бревном в реке, то пнём на болоте прикинется. Но ежели открылся Вам, то заберёт с собой на дно. И спасения от него нет тогда.
Иван смотрел на Евдокию Васильевну и пытался понять: шутит она или нет. Ему казалось, что нет. Но как можно в наше время верить в водяных, домовых или кикимор? Хотя похоже Выдрин тоже верит. Ушёл от ответа, чтобы не выглядеть странным. Мол ведьма расскажет.
– Но если его никто не видел, то как можно узнать, что он существует? – задал резонный вопрос Трегубов.
– По делам его, – ответила Прохорова.
– И каковы же дела его?
– Каковы? Обычные, как у водяного. Девочек забирает незамужних, в русалок превращает.
«Так, – подумал про себя Иван, – засиделся он что-то за завтраком, хватит сказки слушать, пора делом заняться».
– А скажите, пожалуйста, Евдокия Васильевна, – сменил он тему, – где я могу найти братьев Куракиных?
– Напротив лесопилки высокий забор видели?
– Может быть, но сейчас не вспомню.
– Найдёте, между лавкой Константина Ивановича и домом Игнатия Прокопьевича, сапожника.
– Спасибо за завтрак и за ответ, – сказал Трегубов, вставая из-за стола.
– На здоровье. Вот Куракины, верно и есть, как там сказали, эти самые, язычники.
– Почему? – удивился Иван.
– Не здешние, недавно приехали, в церковь не ходят, а денег много.
– Ясно, – ответил Иван.
Он вышел во двор, обдумывая логику своей хозяйки, у которой богатство зависело от частоты посещения деревенского батюшки. Иван проверил коня, размещенного в сарае, в виду отсутствия конюшни. Убедившись, что у жеребца есть и вода, и еда, Трегубов вышел на улицу. Мимо пробежали два мальчика лет семи или восьми, с любопытством посмотрев на незнакомого мужчину. Иван повернулся и пошёл в сторону холма с усадьбой, поскольку дом у Куракиных был в начале деревни.
Трегубов шёл, осматривая дома и дворы, когда увидел высокий и сплошной забор, за которым ничего не было видно, он полностью скрывал постройки и пространство. Похоже, что это и есть дом братьев, а вот и лесопилка с богато выглядевшем домом напротив. А вот эта небольшая избушка с покосившимся крыльцом верно и есть дом сапожника. Трегубов замедлил шаг, разглядывая двор, когда на кривое крыльцо из дома вышел среднего роста и среднего возраста жилистый мужичок в черном жилете с обвисшими усами.
– Чего уставился?! – резко спросил он Ивана.
Трегубов оторопел от неожиданности. Очевидно, что местный сапожник не был примером манер и любезности.
– Здравствуйте. Прохожу мимо, – ответил Трегубов. – Меня зовут Иван Иванович, я следователь из Москвы. А Вас…
Иван не успел закончить фразу, поскольку мужичок уже исчез в доме, громко хлопнув дверью. Трегубов постоял пару секунд, хмыкнул под нос и пошёл дальше. Ворота, ведущие во двор дома Куракиных, были закрыты. Когда Иван подошёл к ним, во дворе залаяла собака. Он постучал кулаком, через некоторое время из-за ворот раздался женский голос, который сначала успокоил пса:
– Тихо, тихо, я сказала. Кто там?
– Доброго дня. Меня зовут Иван Иванович, я – следователь из Москвы, хотел бы поговорить с господами Куракиными о смерти отца Петра.
– Нет их сейчас, вечером приходите, – ответил голос, ворота остались закрыты.
Трегубов разочарованно развернулся и посмотрел на большой двухэтажный дом напротив, весь двор которого был усеян опилками. Где-то в глубине раздавались характерные звуки пилы по дереву. Иван перевел взгляд на церквушку, приютившуюся между склоном холма и лесопилкой. Рядом с церквушкой стоял неказистый домик из досок, больше похожий на сарай. Трегубов вчера его даже не заметил. «Это, наверное, дом жертвы. Может, что-то есть там или в церкви. То, что наведет его на виновников преступления», – подумал Иван. Хотя спешить было некуда, ему ясно дали понять, что не ждут быстрого возвращения в Москву. Очевидно, генерал Петров не хотел открытой ссоры со Стрельцовым, поэтому Ивана и убрали с глаз долой.
Трегубов обошёл огромную лужу, оставшуюся после ночного дождя, и увидел, что дверь дома следующего за забором Куракиных открыта, как и калитка двора. «Лавочник, – Иван вспомнил слова хозяйки. – Ну что же, хоть с кем-то можно будет пообщаться».
Когда Иван зашёл в лавку и дипломатично постучал, дородный мужчина в рубахе с засученными рукавами расфасовывал соль из мешка по бумажными сверткам. На стук Трегубова повернулось круглое лицо, обрамленное
