Лесной детектив - Роман Елиава
– Что значит висел?
– То и значит. Его привязали за ноги в чём мать родила и перерезали горло, как какой-то свинье. Затем что-то подставили. Ведро, может. Не знаю. Подождали, пока оно наполнится кровью, и облили его, – Выдрин кивнул на истукана.
Иван представил себе эту жуткую сцену. Несчастная обнаженная жертва сопротивляется, но её привязывают, а затем… Наверное, преступник был не один. Он посмотрел на истукана, представил, как ещё теплая кровь жертвы струится по его бороде, огибая рот.
– Собрали кровь и вылили, – Трегубов завороженно смотрел в мертвые деревянные глаза идола. – Но зачем?!
– Как зачем? – урядник пожал плечами. – В прошлом году была засуха, зимой много людей перемерло. Голод.
– И Вы что же верите, что это помогает? – удивленно спросил полицейского Трегубов.
– Откуда ж мне знать? – ответил Выдрин и посмотрел наверх.
Трегубов поднял глаза вслед за урядником. Тучи набухли водой настолько, что казалось уже не могли удержаться на небе: они висели прямо над головой. Иван перевел взгляд на истукана. Ему показалось, что выражение лица идола немного изменилось, оно теперь выражало торжество. «Нет, этого не может быть, это всего лишь игра теней», – сказал себе Иван. Он подошёл к дубу и осмотрел ветку. На ней до сих пор была верёвка. Трегубов обернулся к Выдрину.
– Веревку срезали, – ответил тот на немой вопрос московского следователя. – Не лезть же на дерево.
– Он был совсем голый? – спросил Иван.
– В чём мать родила, – подтвердил Выдрин.
– На теле были какие-то следы?
– Вы про что?
– Раны? Синяки?
– Не, не припомню, – ответил урядник.
– Хорошо, я посмотрю потом в отчёте, – задумчиво проговорил Иван, осматривая землю под ветвью дуба.
– Ничего нет, – сказал, наблюдавший за его действиями, полицейский, – я уже смотрел – никаких следов. Говорил же, ведро было.
Трегубов ещё немного осмотрелся и, не найдя ничего интересного, подошёл к Выдрину.
– Вы мне говорили уже, что свидетелей нет?
– Нет. Никто ничего не видел.
– И сколько он так провисел?
– Не могу сказать точно, но нашли его на второй день, как пропал. Значит, не больше двух суток. Всей деревней искали.
– А кто нашёл?
– Куракины, братья. Пришлые здесь.
– Почему ж так долго искали, если всей деревней?
– А кому охота в бурелом лезть? – вопросом на вопрос ответил урядник. – Да и кто мог бы подумать, что отец Пётр полезет туда. Думали, может к реке пошёл, там омут нехороший. Это в другой стороне.
– Омут нехороший? – переспросил Иван.
– Ну да, нехороший.
– Чем же это?
– Не моё это дело сказки сказывать, вон у Евдокии Васильевны и спросите.
– Кто такая Евдокия Васильевна?
– Домохозяйка Ваша, у ней жить будете, вдова унтер-офицера, – ответил Выдрин.
– А почему именно у неё лучше спросить? – уточнил Трегубов.
– Ну, это, – замялся урядник, – говорят, ведьма она.
– Верите в ведьм?
– Всяко бывает на свете, – ушёл от ответа полицейский, – так едем или как? Сами говорили: дождь может начаться.
Трегубов быстро осмотрелся – не пропустил ли он что, не упустил ли какую улику.
– Так, это кто?! – воскликнул он.
На противоположном конце сосновой рощи под ветвями деревьев стоял человек и внимательно смотрел на Трегубова. Ивану бросились в глаза бледное лицо и всклокоченная борода. Как только незнакомец понял, что его заметили, он отступил назад и пропал из виду.
– Кто? Где? Никого не вижу, – стал вращать головой Выдрин.
Иван кинулся к тому месту, где заметил незнакомца. Но там уже не было ни человека, ни его следов.
– Померещилось, – уверенно сказал урядник, когда выслушал Трегубова. – В таком месте и не такое может привидеться.
– Хорошо, – вздохнул Иван, – может, и правда померещилось. Едем в деревню.
Евдокия Васильевна Прохорова, та самая вдова унтер-офицера, она же – деревенская ведьма, оказалась крайне подвижной пожилой особой лет шестидесяти. Она была небольшого роста и немого сутулая. На покрытом морщинами лице выделялся большой широкий нос. Однако, взгляд её выцветших глаз не казался старческим. Он был скорее любопытным. Хозяйка внимательно осмотрела постояльца и предложила Выдрину тоже переночевать, но тот отказался, сославшись на дела с утра.
– Ничего не могу поделать, надобно вернуться, служба, – уныло сказал он. – Придётся промокнуть.
– Дождя до ночи не будет, – заявила Евдокия Васильевна.
– Почему Вы так думаете? – спросил Трегубов.
– Я не думаю, а знаю, молодой человек.
– Вот, как! – обрадовался словам Прохоровой полицейский, – тогда прямо сейчас и поеду.
Дом у Евдокии Васильевны был небольшой, но очень уютный. На окнах – занавесочки, на столе – красивая скатерть с цветочными узорами.
– Спать будете в этой комнате на печи, я затоплю на ночь, по ночам уже холодно. Утром не проспите завтрак. Сейчас подготовлю Вам постель. Вы к нам надолго?
– Не знаю, – ответил Трегубов. – Как получится. Как дело пойдёт.
– Ох, бедный отец Петр, не заслужил он такого, – бормотала хозяйка, перекладывая одеяло и подушку на печку. – Это ж надо, что на белом свете творится!
– Такого никто не заслужил, – заметил Трегубов, и вдруг с перекошенной гримасой сильно почесал руку.
– А ну что у Вас там, покажите, – оставив заниматься постелью, приказала Ивану Евдокия Васильевна.
– Чешется сильно. Не пойму никак от чего, – Иван протянул вперёд покрасневшие руки, которые периодически очень сильно чесались.
Прохорова взяла руки Трегубова своими старческими ладонями с проступившими венами, осмотрела их и тщательно ощупала.
– Никогда не было раньше? Может, сглазил кто? Но, ничего страшного, – сказала она. – Идёмте, смажу. Это успокоит, и заварю чай с травами. Завтра пройдёт.
Хозяйка быстро растолкла какие-то листья и смазала руки Трегубова, пока настаивался чай с травами.
– Подержите ещё немного, не смывайте, – приказала она Ивану перед сном.
Трегубов, отведавший душистого чая с вареньем, уютно устроился на теплой печи. Руки действительно перестали чесаться. «Господи, вот оно счастье то», – успел подумать Иван, перед тем как провалиться в сон.
Она была в холщовой белой рубахе до колен и босая. Рубаха разорвана на груди. Под ногами была грязь, в которой утопали её стопы. Ветра не было, но ветви деревьев вокруг покачивались и переплетались. Ночной лес был залит лунным светом. Лица у неё не было. Просто белое пятно на том месте, где оно должно быть. Однако, он почему-то понимал, что от фигуры веет отчаянием. Она сделала шаг вперед и протянула к нему руки. Сколько ей лет? Женщина или только девочка? Понять было сложно. Ветви деревьев склонились и обхватили её испачканные в грязи ноги, не давая пройти дальше.
– Ты меня спасешь? – печально спросила она.
Он не мог ни пошевелиться, ни дать ответа. Она тянула руки, словно в мольбе, а он был парализован.
