Ирина Глебова - Пока не пробил час
Макаров говорил спокойно, деловито и как бы небрежно проверяя крепость веревок. Потом сел на стул напротив связанной жены. Револьвер оказался у него прямо под рукой.
– И все же, Вера, – сказал он, – я бы не стал убивать тебя… Наверное, не стал бы, даже ради Нади… Да мне бы и в голову это не пришло. Но ты сама виновата! Не стоило тебе признаваться… Да, лучше бы ты не говорила, что все знаешь!
Размеренный, почти без интонаций голос Макарова очень хорошо доносился до Юлика. Из-за того ли, что кругом стояла тишина? А может быть, окно было слегка приоткрыто? Юлик об этом не думал, просто слушал в каком-то оцепенении, совершенно забыв о том, что его могут увидеть… Впрочем, он находился с темной стороны окна. Он не все понимал, о чем и о ком говорит Макаров. Но в главном сомнений не оставалось – именно исправник Макаров был убийцей Савичевой, а теперь собирается убить еще и жену!
Женщина сделала движение головой, похоже, пыталась что-то сказать или спросить: глазами, мимикой – насколько позволял жгут. Наверное, Макаров хорошо знал свою жену – он ее понял.
– Не беспокойся за меня, дорогая, – проговорил он насмешливо, словно отвечая ей. – Меня никто не заподозрит. И не потому, что я полицейский, нет, на это я не стал бы надеяться. Я все отлично продумал, оригинально, даже изящно! Я сейчас расскажу тебе, чтобы ты могла гордиться своим мужем!
Наверное, придуманный им план ему самому очень нравился. Потому что он засмеялся самодовольно, встал, возбужденно прошелся по комнате.
– Весь город знает, кто убийца Любочки Савичевой. Я это доказал, суд согласился и осудил его. Никто не сомневается, что ее убил молодой Кокуль-Яснобранский. Так зачем же разочаровывать людей? Сегодня он станет и твоим убийцей! Через… сейчас скажу. – Макаров достал из кармана часы, щелкнул откидной крышкой. – Приблизительно через полтора часа. Этой ночью он сбежит из тюрьмы, проберется сюда и – из мести мне, конечно, – убьет мою беззащитную жену. А чтобы не было и тени сомнений, что убийца Савичевой и твой убийца – один и тот же человек, он задушит тебя так же, как Любочку. Тем же самым, сложным и никому не известным узлом!.. Да, Вера, да, тем самым, о котором ты, на свою беду, догадалась. Наверное, мне не нужно было рассказывать тебе о том, что молодой батыр Мэнгэй научил меня тайному узлу хана Эрдэна – своего отца. Но я рассказал, и это, наверное, тоже было предопределено…
Макаров шагнул в сторону, исчез с поля зрения Юлика. Но тут же появился вновь, держа в руке шелковый пояс.
– Я покажу тебе, Вера, этот узел. Смотри… – Он сделал два неуловимых оборота. – Вот сам узел. Но секрет даже не в нем. Оба конца мы пропускаем вот так, а потом, если держать пальцы в таком положении, эта импровизированная веревка легко скользит – вверх-вниз… А вот теперь я меняю положение пальцев особым образом – и веревка мгновенно затягивается наглухо. Тайна этого узла передается из поколения в поколение в улусе хана Эрдэна, даже в соседних бурятских улусах такого завязать не умеют. Наверное, у них есть свои тайные узлы, но этот – и правда хорош.
Юлик вдруг ощутил, что у него занемела рука. Но он тут же вновь забыл о ней, потому что Макаров опять назвал его имя.
– Кокуль-Яснобранский сейчас как раз старательно перепиливает решетку, готовит побег. А потом, как загипнотизированный кролик, прибежит прямо сюда. Ты, Вера, будешь уже мертва и этого не увидишь. Но я расскажу тебе… Он войдет в дом через незапертую дверь, я окликну его сверху, позову. Как только он войдет сюда, в твою спальню, я сразу выстрелю в него – от двери, два или три раза. Достаточно было бы и одного, ты же знаешь, что стреляю я отменно. Но нужно создать видимость, будто я себя не контролирую. Ведь, неожиданно вернувшись домой, я застаю убийцу у тела убитой им жены! Представляешь, что я должен чувствовать? Горе, гнев, ненависть – все сразу! Конечно же, одного выстрела недостаточно. Я выхватываю пистолет, а он всегда при мне, – и стреляю: раз, два, три… Выстрелы слышат, прибегают люди – это мои свидетели. Видят жертву и мертвого убийцу. Именно мертвого, в этом весь смысл моей задумки! Мертвый не сможет ни оправдаться, ни рассказать, как он бежал из тюрьмы. И расследования проводить не нужно. Зачем? Все и так ясно!
20
В какой-то миг Юлик подумал: «Это сон! Нужно только разжать пальцы, полететь вниз, к земле, и тогда сразу проснусь. Когда во сне падаешь вниз, всегда просыпаешься…» Он проснется в своей постели в гостиничном номере или в доме у родственников. И окажется, что ничего этого на самом-то деле и не было: ни ночного бегства под лай собачьей своры через темный лес, ни пустого дома с мертвой, задушенной женщиной, ни ареста, ни суда, ни тюрьмы, ни побега! Ни вот этой жуткой сцены, которую он сейчас наблюдает! Возможно, не было даже мэтра Дидикова с его мессами святого Сикейра! Ведь это же представить невозможно, чтобы в реальной, настоящей жизни с человеком произошло столько невероятного за такой короткий срок!
Пальцы его даже чуть дрогнули, словно и впрямь хотели отпустить перила. Но в ту же секунду Юлик испытал совершенно животный страх и мертвой хваткой вцепился в кованое железо. Нет, все-таки не сон! Но неужели же этот человек, исправник Макаров, говорит всерьез? Может, все-таки это какой-то розыгрыш? Просто ему вздумалось попугать жену, сейчас он рассмеется, развяжет веревки…
Такая круговерть мыслей кипела в голове ошеломленного молодого человека до тех пор, пока Макаров не назвал его, Юлика, имени. И не стал рассказывать, каким образом вновь собирается выставить его убийцей. Трупом убийцы!
И тут все стало на свои места. Человек, которого Юлик сперва возненавидел, а потом проникся чуть ли не сыновней любовью, – спаситель, благодетель! Так вот для чего был нужен ему этот побег! Но что же, что же делать? Бежать? Так после этого и начнется настоящая травля, только не собаками – всеми силами полиции!
На несколько мгновений, стараясь взять себя в руки, Юлик в изнеможении отпрянул от окна и прижался спиной к балконной ограде. Потому и не видел, что происходит в комнате. И сильно вздрогнул, услышав резкий вскрик Макарова:
– Не смотри на меня, не смотри! Все решено! Я не могу отступиться!
Юлик вновь приник к щели в занавесках. Макаров стоял перед женой на коленях, сжимая ладонями виски, лицо его искажала гримаса. Она неуловимо менялась: гнев, боль, обида, жалость и вновь – злость. И голос его дрожал от ярости:
– Ты знала, что Любка моя любовница, знала! И продолжала улыбаться так мило, говорить так нежно… Я раньше так все и понимал, как мне тошно теперь думать, что ты – издевалась! Словно говорила: «Никуда ты, милый, от меня не денешься!» И с Надей… Ты ведь давно видела, как я на нее смотрю! Ну и что? Я ведь ни о чем серьезно не думал, а ты опять: «Никогда она тебе не достанется!» Я ведь сразу понял, что ты именно так думаешь, насмехаешься! А вот произносить это вслух все-таки не надо было! Этого я тебе не прощу!.. Отвернись! Закрой глаза!
Он замотал головой, застонал. Вдруг вскочил, схватил уже скрученный жгутом пояс, на котором показывал жене тайный узел, набросил ей на шею, сделал что-то быстрыми движениями пальцев.
– Не могу больше ждать! – Он выкрикивал каждую фразу коротко, резко, странным тоном. Словно хотел, чтобы жена поняла его, согласилась, сказала: «Да, по-другому уже нельзя». Да вот только говорить с кляпом во рту женщина не могла. Говорил он: – Пора! Сейчас! Не то сойду с ума!
«Убьет! – понял Юлик. – Вот сейчас, прямо у меня на глазах!»
Ему стало плохо. Но все же, к его чести, мелькнула мысль: «А если разбить окно, ворваться в комнату, броситься на убийцу…» Но тут его глаза сами нашли револьвер на столе – Макарову не нужно и шага делать, он у него прямо под рукой. Пока Юлик будет лезть в окно, он не торопясь разрядит в него весь барабан. Вот и получится все точно по тому плану, который сочинил убийца…
Юлик спрыгнул с балкона бесшумно, как кошка. Он бежал через сад к забору и думал о том, что помочь женщине все равно не сумел бы. А вот спасти себя и нарушить планы исправника – это ему под силу. И он уже точно знал: его спасение – тюрьма. Женщина будет убита, точно так же, как и первая, но он-то – в тюрьме. Теперь самое главное – чтобы Зыкин не проснулся. «Спи, мой добрый, хороший охранник, спи! Ключи вот они, в кармане – я войду, как и вышел, только ты спи крепче!»
У самого забора под ногой что-то тонко звякнуло, Юлик тут же вспомнил – ножовка! Нет, нельзя ее здесь оставлять: Макаров найдет и догадается, кто и когда был здесь! Юлик сунул пилочку под куртку, придержал ее локтем, перелезая через забор. Когда он огибал темную громаду храма, из туманных облаков вновь выплыла луна. Сквозь редкую ажурную ограду стал виден церковный двор, и на нем – какое-то низкое строение, по виду давно заброшенное. Сквозь рубашку Юлик ощущал холодный край острой ножовки. Ни за что нельзя нести ее обратно в тюрьму! Но и бросить просто так он тоже боялся – мало ли что… Нетерпение и страх подгоняли его, но от ножовки следовало избавиться. В одном месте прутья решетки были погнуты так, чтобы можно было пролезть между ними. «Мальчишки лазят», – мелькнула мысль. И он, втянув живот, стал протискиваться в это отверстие. Мимоходом усмехнулся: «Опять забор!»
