Расплата - Пётч Оливер
Гейер пожал плечами.
– Кому вы это говорите? Осада нас только задерживает, в то время как Трухзес и его армия копят силы. Но для многих крестьян и горожан Мариенберг – это резиденция их заклятого врага, архиепископа Конрада. Эта крепость – символ, ни больше ни меньше.
– Мы расшибемся в кровь, ни больше ни меньше, – возразил Матис.
Гейер ухмыльнулся.
– Не расшибемся, если выкажете себя столь же метким, как раньше. Кроме того, с нами мои ребята, не забывайте.
– Разумеется.
Матис неуверенно кивнул и принялся заряжать следующую пушку. После боевого крещения с разнесенным в щепки сараем он заработал себе имя среди крестьян. Ему едва стукнуло восемнадцать, а его уже считали незаменимым в бою. Даже Гёц фон Берлихинген ворчливо снизошел до комплимента. Однако не меньшую ценность представляли около двухсот человек, обученных лично Гейером и служивших под его непосредственным началом. Они называли себя Черным отрядом, так как носили все черное. В отличие от крестьян многие из них уже бывали в сражениях. Они слыли безжалостными, быстрыми и непобедимыми.
– Тысячу ваших людей и сотню новых орудий, и исход войны был бы давно предрешен, – проворчал Матис, осторожно засыпая зернистый порох в пушку. – А так это все халтура!
Гейер вздохнул.
– Дело даже не в этом. Среди крестьян нет единства. Отряды Альгоя, Зее, Некара, Франконии, и сколько их там еще… Слишком много разрозненных армий. Чего нам не хватает, так это единого знамени, символа, который объединил бы всех бойцов… – Он пожал плечами. – Но я не за этим вас разыскал.
Рыцарь вдруг понизил голос и заговорщицки огляделся.
– Я в ближайшее время отправляюсь в Роттенбург-на-Таубере, чтобы выпросить там орудия и порох. Просто скажите, что вам нужно, и я постараюсь это раздобыть.
Матис недоуменно взглянул на рыцаря.
– Но штурм крепости… – начал он, однако Гейер отмахнулся.
– Вполне состоится и без меня. И если Мариенберг устоит, исход войны от этого не решится. Однако если мы и дальше будем сражаться без организации и надлежащего вооружения, то наша праведная война вскоре окончится. В любом случае, дальше так продолжаться не может!
Матис понимал, что Гейер прав. Крестьян было много, лишь в окрестностях Вюрцбурга их собралось более двадцати тысяч. Но они ничего не смыслили в военном деле. Только Гёц фон Берлихинген и Флориан Гейер были способны навести среди разрозненных отрядов хотя бы видимость порядка. Но сами рыцари терпеть друг друга не могли. Гейер считал Берлихингена бессовестным карьеристом, который всегда держал нос по ветру. А Берлихинген называл Гейера мечтателем и упрямцем. И как считал Матис, каждый из них был чертовски прав.
– Мне нужен зернистый порох и картауны[13]. Если возможно, средние орудия и мортиры, – ответил юноша после некоторых раздумий. – Только так мы сможем пробить брешь в стене, – он кивнул на мелкую ржавую пушку перед собой. – То, что у нас имеется, годится разве что против частокола.
Гейер кивнул в ответ.
– Посмотрим, что из этого выйдет. Роттенбург богат. Если не получится, попробую в других городах.
Рыцарь помедлил и склонил голову.
– Вот еще что, – продолжил он наконец. – Вы же рассказывали мне про девушку, которую разыскиваете. Группа артистов с обезьяной и говорящей птицей…
У Матиса перехватило дыхание. Он действительно рассказал Гейеру про Агнес за кружкой вина. Правда, умолчал об обстоятельствах ее похищения. Может, рыцарь и вправду что-нибудь выяснил?
– Что… что с ней? – спросил он осторожно.
– Что-то определенное сказать не могу. Но неподалеку от Вюрцбурга нам попались несколько вражеских шпионов. Мы захотели узнать, как велика армия Трухзеса. Пленные утверждают, что у них есть передвижная пивоварня, винокурня, кузницы, шлюхи, бродячие проповедники и, вроде бы, группа артистов с обезьяной…
Гейер выдержал многозначительную паузу. Матис не сводил с него выжидательного взгляда. В конце концов рыцарь вздохнул и развел руками.
– Это все, что мне известно, Матис. Может, это и другая обезьяна, но я решил, что вы заслужили хоть проблеск надежды. – Он улыбнулся. – Только не вздумайте бежать сломя голову. Вы нужны нам здесь. Тем более что встречи с войском Швабской лиги нам в любом случае не избежать.
Матис нерешительно кивнул.
– Обещаю, что начатое здесь я доведу до конца. Но после…
Мощный взрыв сотряс землю. В расположенной поблизости евангелической церкви со звоном разлетелись несколько витражей и вернули Матиса в суровую реальность.
– Проклятье, это на Николаусберге, – прокричал он сквозь шум. – Я же говорил Мельхиору и его людям, чтоб не начинали обстрел до рассвета!
– А может, это и не они вовсе, – заметил Гейер.
Он взглянул в сторону крепости. Со стен одна за другой вспыхивали красные молнии. За вспышками нарастал грохот.
– В любом случае, я сейчас же отправлюсь в Роттенбург, чтобы раздобыть орудия. Когда вернусь, либо крепость падет, либо мы двинемся дальше.
С этими словами рыцарь скрылся в суматохе.
– Постойте! – закричал ему вслед Матис. – Войско Швабской лиги! Где мне его найти?
Но Флориан Гейер уже скрылся из виду.
Шум и крики становились все громче. По переулкам в сторону Мариенберга бежали вооруженные косами и серпами крестьяне. К Матису, задыхаясь, подбежал бородатый командир отделения с наскоро подписанным клочком бумаги.
– Начинай обстрел, приказ сверху! – тяжело дыша, сообщил крестьянин. – Нельзя терять времени!
– Так ведь еще… – начал было Матис, но широкоплечий мужчина со злостью толкнул его в грудь.
– Ты оглох? Наверху так решили! Ну, пошевеливайся!
Матис покачал головой. Он думал сначала воспротивиться, но потом подозвал закрепленных за ним крестьян. Они вместе зарядили орудия и принялись палить в темноту.
«До чего бессмысленно, – думал Матис. – Мы только зря расходуем боеприпасы. Пора уходить отсюда».
Набивая пушку едким порохом и вслушиваясь в знакомое шипение в запальном отверстии, Матис не переставал думать об Агнес. Он отметал пугающую мысль, что Гейер, возможно, говорил о другой обезьяне. У него снова появилась надежда, хоть и мизерная.
Одно только это заставляло его работать быстрее.
Обстрел продолжался до самого вечера и возобновился на следующий день. Но кроме грохота, он ничего не дал. Снаряды пробивали рытвины в склонах, некоторые ядра застревали в толстых стенах Мариенберга. Выстрелы гремели один за другим, но особых повреждений не наносили. Осаждающие постепенно теряли терпение.
– Какого черта ты холм расстреливаешь? – кричал на Матиса залитый потом командир, который в полдень носился от одного орудия к другому и раздавал крестьянам практически невыполнимые приказы. – Выше стрелять надо, туда, где крепость стоит, чтоб тебя!
– Так сам попробуй, если такой умный!
Матис сдерживался с трудом. Ему выдали плохой порох и слишком короткие, гнутые фальконеты – и, несмотря на это, требовали от него чуда.
– Из этих пушек в упор в стену не попадешь! – продолжал он ругаться. – Если Гейер не вернется с тяжелыми орудиями, можем сворачиваться.
– Ну да! Просто прицелиться не можешь, вот и всё… Погоди, вот Гёц узнает, будут тебе неприятности.
– Пускай Гёц меня в…
Их перебранка утонула в оглушительном грохоте, за которым последовали вопли. Матис повернул голову и увидел, что разорвало одну из расположенных посередине серпентин. Пушку разнесло на куски, словно по ней врезал кулаком великан. Над землей клубился черный дым. Когда он рассеялся, взорам предстали несколько изуродованных крестьянских тел. Сколько их было, Матис не смог бы сказать при всем желании. Всюду валялись оторванные конечности, из туловища возле орудия хлестала кровь. Чуть дальше по переулку, точно призраки, с черными от копоти лицами шатались еще несколько крестьян, зажав уши руками.
– Ты… ты за это ответишь! – закричал командир на Матиса, в ушах у которого до сих пор звенело. – Нельзя было тебя, сопляка, к орудиям допускать! Нельзя!
