Расплата - Пётч Оливер
Но потом в его планы вторглась война.
На пути Каспару то и дело попадались горящие монастыри или крепости, он скакал мимо виселиц и дымящихся костров. Вся эта проклятая страна была охвачена волнениями! Каждый день ему приходилось двигаться обходными дорогами, чтобы разминуться с мародерствующими крестьянами или ландскнехтами. Дважды он ввязывался в небольшие стычки. Но и этого мало. В Вормсе стражники несколько дней продержали Каспара за решеткой, так как в это неспокойное время приняли его за колдуна. Потребовалась куча денег и вся сила красноречия, чтобы убедить совет Вормса в своей невиновности.
С тех пор Каспар не рисковал и почти без остановок скакал по ночам, хоть для лошади это представляло большую опасность.
– Heya! Rápido, rápido!!![10]
Каспар пятками подгонял лошадь. Давно пора расправиться с этим заданием и вернуться туда, где ярко светило солнце и каждый знал свое место. Каспар прикрыл глаза и подумал о грядущих днях, куда приятнее нынешних. На заработанные деньги он вполне мог купить себе небольшое поместье где-нибудь в Алгарви, а к нему – конюшню или, может…
Он уловил тихий шелест, и волосы на его загривке стали дыбом. За долгие годы Каспар научился предчувствовать опасность, как другие чувствуют приближение дождя. Но в этот раз чутье подвело.
Лошадь испуганно заржала, потом передние ноги ее вдруг подломились. Она упала, и Каспар живым снарядом полетел вперед. Он несколько раз перекувыркнулся в падении, попытался перекатиться, но что-то хрустнуло, и правую руку пронзила жуткая боль. Ударившись о каменистую землю, Каспар заметил краем глаза ржавую цепь, натянутую поперек дороги. Рядом кто-то безудержно хихикал.
– Быстрее, Хайнер! Там кое-кто попался!
Каспар попытался подняться, но голова закружилась, и он снова повалился на землю. В поле зрения показались несколько ног в рваных башмаках. Один башмак навис прямо над его лицом.
«Проклятье, разве можно вести себя так неосмотрительно! – промелькнула в голове мысль. – Никогда…»
Потом башмак резко опустился, и в глазах почернело.
Очнувшись, Каспар обнаружил, что лежит связанный на куче старой плесневелой листвы. Над ним склонились трое мужчин и разглядывали его, точно диковинного жука. Лица их были перемазаны сажей, только глаза белели, как личинки.
– С-с-смотри, демон очухался, – сказал вдруг один из них и посветил фонарем. – Ух, Пресвятая Дева, он и вп-п-прямь черный, как ночь! Мы, угольщики, п-п-против него чистые ангелы.
– Дурак ты, Ганс! – отозвался другой, с громадным фурункулом на носу. – Никакой это не демон, а мавр! Не знал, что ли? К югу от Рима все такие. Мне один паломник рассказывал. Солнце там так печет, что сжигает беднягам лица. Под конец они становятся черные, как уголь.
– П-п-правда?
– Демон или мавр, какая разница! – прокаркал третий угольщик.
Седые растрепанные волосы выдавали в нем самого старшего из троицы. Как и на остальных, на нем были рваные штаны и драная кожаная куртка, покрытая грязью и сажей. Он ухмылялся и покачивал мешочек, в котором Каспар без труда узнал свой кошель.
– В любом случае, этот черный демон оказался лучшим нашим уловом. Гляньте только на его одежду, за нее тоже можно кое-что выручить!.. Давайте-ка зарежем его побыстрее, закопаем труп и вернемся к кострам, пока его дружки не объявились. У таких всегда пособники где-то поблизости.
– Или д-д-другие демоны, – пробормотал парень с фонарем. Костлявый юнец лет шестнадцати или семнадцати, умом он явно не блистал.
Каспар со стоном рвал веревки, но все тщетно. Он был оглушен и ранен, правая рука, скорее всего, сломана, кровь со лба заливала глаза. Вырываясь, он вдруг заметил, как трое угольщиков испуганно подались назад.
– А е-е-если он и впрямь демон? – боязливо спросил Ганс.
– Чушь! – бросил второй. – Говорю же тебе, это мавр. Будь он демоном, то улетел бы. Вот я его заколю, и…
– Только троньте, и я вас за собой в ад утащу! – прошипел Каспар при виде занесенного ножа.
Это был его последний шанс, и не хотелось, чтобы он пропал зря.
– Ха, я посланник дьявола! – крикнул он во все горло и завращал глазами. – Месть моя будет ужасна! Filho da puta![11]
Он отпустил несколько грязных ругательств. Угольщик с фурункулом нахмурился и опустил нож. Все трое недоуменно переглянулись.
– Г-г-говорю же вам, это демон! – снова стал заикаться Ганс. – Гляньте только, как он бесится… Д-д-давайте-ка убираться отсюда!
– Демоны не падают с лошади и не истекают кровью, – заметил задумчиво старший. – Вельзевул давно улетел бы, тут Хайнер прав. Ну а если он и впрямь…
Он помедлил, и грязное лицо его вдруг скривилось в ухмылке.
– Ха, вот что мы сделаем. Испытаем его, прямо как на божьем суде.
– Божьем суде? – Прыщавый недоуменно взглянул на старшего.
– Ну, скорее уж дьявольском. Если ему и вправду хочется обратно в ад, то отправится он сквозь землю, верно? – Двое других покивали, и седовласый продолжил, подняв указательный палец: – Тогда мы его закопаем. А потом посмотрим, исчезнет он в земле или нет.
Он повернулся к заике, который все еще трясся позади.
– Ганс, принеси свою кирку. И распятие. Кто знает, что еще черному демону в башку взбрести может…
Глава 6
Крепость Пиццигеттоне близ Кремоны, 13 мая 1525 года от Рождества Христова
– Все ли вас устраивает, ваше превосходительство?
Гофмаршал Шарль де Ланнуа поощрительно указал на ароматные яства, расставленные на столе к ужину. Вскинув брови, вице-король Неаполя дожидался ответа французского монарха.
– Благодарю, искренне благодарю.
Франциск I сел за стол и без всякого воодушевления оглядел жареных перепелов, рыбный паштет в форме форели и глазированные конфеты, выложенные в серебряную миску. Несмотря на соблазнительный вид, он взял лишь кувшин мадеры и наполнил бокал до краев.
– Не стоило бы вам столько пить, – покачал головой Ланнуа. – Это пагубно сказывается на вашем здоровье.
– Есть масса других вещей, которые пагубно сказываются на моем здоровье. Пребывание в плену, например.
Ланнуа улыбнулся.
– Это, к сожалению, не в моей власти. А вот ваше физическое благополучие – вполне.
Франциск покорно вздохнул, взял перепела и принялся обгладывать ножку. Действительно, за последние три месяца он сильно похудел, щеки впали, и одежда на нем висела. При этом Ланнуа неплохо о нем заботился. Нидерландский дворянин был близким другом Карлу V. Будучи одним из командующих императорской армией, он препроводил французского монарха в плен и с тех пор обходился с ним в Пиццигеттоне с приличествующим правителю почтением. Они играли в шахматы, беседовали о поэзии и мировой политике. Ланнуа одолжил королю денег, чтобы тот купил себе книг, породистого дога и даже двух ручных воронов. Франциск окрестил птиц Ромулом и Ремом. Они стали самыми внимательными его слушателями.
– Вы позволите?
Ланнуа указал на свободный стул, и король согласно кивнул.
– Речь идет о вашем переселении в Неаполь, – начал гофмаршал. – Будучи вашим другом, хотел бы вас предостеречь…
– Предостеречь? – Франциск отставил бокал и выжидающе взглянул на собеседника. – По какому поводу?
Около недели назад Шарль де Ланнуа сообщил королю, что собирается переправить его в Неаполь. По тайным каналам Франциск передал эти сведения своей матери Луизе, которая правила сейчас вместо него. С тех пор Луиза замышляла его бегство. Французский флот должен был перехватить императорскую галеру в порту Неаполя. Неужели Ланнуа об этом узнал?
– Вам известно, почему я решил переправить вас в Неаполь, – продолжал гофмаршал. – В отличие от меня и других членов императорского совета, эрцканцлер Гаттинара хочет вашей смерти. Он по-прежнему считает слишком опасным оставлять вас в живых. Здесь, в Ломбардии, ему не составит труда напасть на крепость и возложить вину на кого-нибудь другого, – Ланнуа пожал плечами. – Генуэзские борцы за свободу, жаждущие мести… Заговор венецианцев… Покушение изменника Бурбона… Виновные найдутся. А в Неаполе вам ничто не грозит. Но на пути туда – возможно.
