Чекистский невод - Валерий Георгиевич Шарапов
– Вам известно о недавних событиях на объекте?
– А, вы об этом… – Легкое облачко печали омрачило волевое лицо. – Да, мне доложили, нарушитель проник на охраняемую территорию, проводил скрытую фотосъемку… Насколько знаю, проведенные мероприятия увенчались успехом? Жалко, что погиб военнослужащий, покалечены несколько человек, потерян вертолет… Данными вопросами, если не ошибаюсь, занимается служба безопасности?
– Безусловно. Товарищи Бердыш и Журавлев – последний, кстати, тоже пострадал при ликвидации последствий инцидента. Не хочу вас задерживать, Петр Ильич, понимаю вашу занятость. Единственный вопрос: в последнюю неделю лично вы не отметили на объекте что-нибудь нехарактерное? Или, может быть, в поселке, дома, по дороге домой. Незапланированные встречи, появление незнакомых лиц. Высказанные вами «недоработки» и «недопонимание» к вопросу не относятся.
Возможно, показалось, но в глазах высокого начальства мелькнула тень беспокойства. Петр Ильич сосредоточенно смотрел себе под ноги.
– Знаете, нет, ничего такого. Рабочие вопросы, рутина… Сломалась машина, на которой меня возят в Стрижи и обратно. Пока не починили, дважды пришлось воспользоваться автобусом… Ничего, не развалился. Пассажиры, конечно, удивлялись, видя меня, а мне даже понравилось… Больше ничего не могу припомнить. Может, объясните, что происходит, товарищ майор?
– Пока ничего, Петр Ильич. Есть основания предполагать, что объектом интересуются наши западные коллеги. Пока спокойно, уверяю вас, но прошу быть внимательным, временно воздержаться от дальних поездок и усилить свою охрану дома и в пути следования. Боюсь, одного водителя мало…
Кольцов должен был предупреждать людей, чувствовал – что-то назревает. Голованов слушал с еле скрываемым нетерпением, хмурился…
Подобное предостережение он высказал и Людмиле Михайловне Юдиной. Одно из помещений третьего уровня фактически подготовили, и работница облюбовала его в качестве кабинета. Заместитель Голованова сидела за столом, заваленным бумагами, делала пометки красивой, явно подаренной ей ручкой. Выслушав «вступительное слово», сняла очки и устремила на собеседника долгий задумчивый взгляд. Ей было за сорок, но внешность она имела моложавую и привлекательную. Впрочем, не для всех. Имелось в Людмиле Михайловне что-то надменное, прохладное, заставляющее держаться на расстоянии.
– Я поняла вас, Михаил Андреевич, – даже с учетом ваших мягких и обтекаемых формулировок. Немного не по адресу, вам не кажется? Ничего особенного в последнее время не происходило… – Женщина задумалась. – В выходные съездила в Аркадию, где встречалась со своей московской знакомой – она приехала в отпуск… Неплохо провели время, вернулась – никаких происшествий. Не понимаю, с чем связана ваша обеспокоенность. Что же касается охраны, то по штату она мне не положена. Водитель есть, не спорю, но это не «Волга», как у Петра Ильича, а всего лишь «Жигули» третьей модели. Что со мной может случиться? Поселок охраняется, объект… сами видите, дорога недолгая, и не припомню, чтобы в пути следования случались происшествия… Какие-то незнакомые лица в последнее время не появлялись, недружественных визитов не припомню… Ежевечерне совершаю прогулку по поселку, дышу свежим воздухом, иногда спускаюсь к морю, но там столько камней, что побаиваюсь заходить в воду… – Собеседница не прятала глаза, как обычно делают при общении с работниками Комитета, смотрела даже дольше и глубже, чем допускали приличия. – Я понимаю, товарищ майор, что вы выполняете серьезную работу так же, как и все мы. Но боюсь, что вы перестраховываетесь. Лично я не вижу повода к беспокойству.
Она украдкой провожала его глазами, видно, что-то заинтересовало. В каждой женщине есть загадка, почему таковой не быть в Людмиле Михайловне? Но как же порой выводили из себя все эти загадки!
– Пора возвращаться, Михаил Андреевич, – уже открытым текстом сказал Ковтун. – Время идет к вечеру, а мне еще нужно в отдел. Вы заметили, что мы сегодня не обедали?
– Полчаса, и поедем, – пообещал Кольцов.
Безотчетная тревога усиливалась. На четвертом уровне тоже кипела деятельность. Работяги разматывали кабели, подключали к генератору компрессор. Грохотало, как в 43-м под Прохоровкой! Летели куски бетона, отдувался плечистый малый – ломать было так же сложно, как и строить. «Зону поражения» покидали почти бегом, заткнув уши. Еще одно грандиозное сооружение: каменную твердь горы насквозь пробивала вертикальная шахта – для вентиляции и гашения волн. Черная дыра размером три на три уходила вверх. Здесь работы и не думали прекращаться. Горел электрический свет. Стены шахты оплетали леса из металлических решеток. Опасные зоны ограничивали поручни, вились спиральные лестницы. На лесах работали люди в комбинезонах, и здесь рычали дрели и перфораторы, ухала кувалда – самый передовой и популярный в Союзе инструмент. Дребезжал электромотор – прижимаясь к стене, на которой отсутствовали леса, медленно двигался примитивный подъемник. За ним разматывалась связка кабелей. Малорослый рабочий на подъемнике направлял их в нужное русло, крепил к заранее зафиксированным кронштейнам.
– Неплохо придумано, Родион Львович, – похвалил плотный мужчина, видимо мастер. – Кабы не этот ваш чудо-лифт, мы бы до сентября в альпинистов играли. Думаете, выдержит?
– Не обижай, Сергеич, – ухмыльнулся мужчина в расстегнутом пиджаке. – Лично считал с троекратным запасом прочности. Голь на выдумку хитра, как говорится. Давайте только осторожнее. Техника безопасности – это дело святое… Шевченко, слышишь меня?! – крикнул он в шахту. – Кабеля хватит метров на тридцать, закрепишь на последнем стопоре, концы оставь свободными. Петров, переключи рычаг, слишком быстро эта штука движется. У нас же не пожар? Лебедку после окончания работ обесточить.
– Сделаем, Родион Львович, не беспокойтесь! Эй, Шевченко, ты там еще не помер от страха?
При строительстве, похоже, использовались нетрадиционные решения. Лишь бы не запрещенные. Хотелось надеяться, что Родион Львович знает, что делает. Мужчина посмотрел на часы и вышел из шахты. У него была упругая походка. Подойдя к лампе, он раскатал рулон ватмана, которым ранее постукивал по коленке, приложил к стене и стал его разглядывать, задумчиво напевая под нос. Придерживая ватман локтем, извлек из нагрудного карманчика огрызок карандаша, стал что-то перечеркивать и исправлять. Этот человек был целиком увлечен своим делом. Михаил подошел ближе. Главный инженер объекта напевал под нос песню «Мишель» британской группы «Битлз». Насколько помнилось, творчество ливерпульской четверки не запрещали, но лучше бы Родион Львович насвистывал мотивчик песни Валентины Толкуновой.
– Мы знакомы? – прекратив музицировать, спросил мужчина. Он даже не покосился в сторону Кольцова. Убрал карандаш, закончив пометки, скатал ватман (вернее, тот сам скатался) – и только после этого удостоил взглядом.
– Комитет государственной безопасности, майор Кольцов. А вы Белецкий Родион Львович?
Этот человек все еще находился под властью своих проектных расчетов. Но все же вернулся в бренный мир, тень пробежала по лицу.
– Да, – отрывисто кивнул специалист. – Я Белецкий, главный инженер объекта. Вопросы, товарищ? Я что-то натворил?
– Хочу познакомиться, – сказал Михаил. – Вы же не возражаете?
Белецкий возражал, еще как
