Танец фавна - Елена Бриолле
Улица Розье находилась в самом центре квартала Марэ. Вдоль нее выстроились еврейские магазины, рестораны и булочные. Если муж миссис Беркли выбрал этот район, то, вероятно, его семья тоже имела еврейские корни. Или стальной король рассчитывал провести переговоры на получение кредита от местных банкиров…
У дома Беркли стоял блестящий автомобиль. Шофер помог Хизер уложить пару увесистых чемоданов и шляпную картонку в багажное отделение, а потом открыл перед ней дверцу, чтобы девушка устроилась на пассажирском месте.
«Неужели опоздал?» – промелькнула мысль в голове у Ленуара.
Но нет. Сегодня он на «Ласточке», а она летает по Парижу почти так же ловко, как автомобиль. Тем временем водитель Беркли запустил мотор, и машина медленно двинулась в сторону улицы Св. Антуана. Ленуар отправился следом.
Движение по узкой дороге не позволяло автомобилю набрать скорость. Ленуар, наоборот, легко лавировал в живом ручейке дорожного движения.
Выехали на площадь Бастилии – значит, Беркли собирается не на Северный и не на Восточный вокзал… Шансы удержаться за ее автомобилем увеличивались вдвое. Беркли ехала в сторону Лионского вокзала. Оттуда поезда отправлялись на юг Франции, на Ривьеру. Чуть не налетев на продавщицу с тележкой фруктов, Ленуар чертыхнулся и стал сильнее жать на педали.
Автомобиль Беркли не считался ни с какими правилами движения. Шофер спешил. Лошади шарахались от гула мотора, пешеходы, крестясь, разбегались в разные стороны. Ленуар крутил руль то вправо, то влево, зигзагом объезжая людей, чтобы самому не спровоцировать несчастный случай. Наконец вдали он увидел, как автомобиль остановился, шофер забрал чемоданы и понес их сдавать в багаж. Беркли заплатила ему целых десять франков. Затем обернулась, и на миг взгляды Ленуара и Беркли встретились. Узнала ли она в нем полицейского?.. Сложно было сказать наверняка. Но Беркли посмотрела на башенные часы и, не теряя ни минуты, твердой походкой направилась к центральному входу Лионского вокзала. Ленуар оставил свою «Ласточку» на попечение квартального полицейского и поспешил за американкой.
У двери в главный ресторан вокзала Ленуара остановил швейцар. Сюда пропускали только пассажиров первого класса.
– Я полицейский из бригады краж и убийств, – предъявил свое удостоверение сыщик.
– У вас есть деньги на столик в этом зале? – невозмутимо спросил швейцар так, будто все проблемы всегда решались с помощью нескольких новеньких банкнот.
– Да, – ответил сыщик, опуская в руку швейцара два франка.
– Вы уверены?
Ленуар дал ему еще один франк и прошел в зал. Ресторан в стиле Наполеона III блистал так же ярко, как и публика, собиравшаяся здесь в ожидании поезда перекусить и послушать оперетту. Дорожные костюмы оттенялись огромными пальмами и оконными просветами. На эстраде играл оркестр. Официанты в белых перчатках и фартуках сервировали заказы, словно клиенты пришли сюда не на полчаса, а на весь вечер. И только позолота, железо и гудки паровозов напоминали всем, что они на вокзале.
Сыщик подошел к столику Хизер Беркли и сел рядом. Девушка поднялась, чтобы уйти, но Ленуар схватил ее за руку и усадил обратно за столик. Певица на сцене пела о безответной любви. Не выпуская руки Беркли, сыщик вытащил из кармана записку, которую нашли в букете вместе с отравленной помадой, и молча показал ее девушке. Беркли кивнула и расслабила предплечье, что Ленуар принял за жест смирения. Кажется, она готова была начать с ним разговор. Официант принес бокал шампанского и отправился за вторым для мсье.
– Миссис Беркли, как вам, супруге стального магната, пришло в голову покалечить Нижинского? – начал светскую беседу Ленуар.
Беркли молчала, будто в этот момент на свете существовала только песня опереточной певицы и звуки оркестра. Официант принес второй бокал шампанского Ленуару.
– Карточка, которую вы мне показали, не подписана, – наконец произнесла Беркли. – Я не понимаю, на что вы намекаете.
– Как же не подписана? А этот удивительный рисунок растения – разве не ваша подпись? Здесь нарисован вереск. А «Хизер» с английского означает «вереск». Если бы вы просто оставили помаду, то Нижинский бы никогда не догадался, что она от вас. Но вы хотели, чтобы он знал, от кого получил этот подарок, правда?
Девушка сглотнула и побледнела, но не проронила ни слова. Певица пела: «Он никогда ко мне не вернется, мой удел – одиночество сердца…»
– Что ж, раз наша беседа не складывается, давайте я сам вам расскажу, как все произошло. Вы приехали из США, где удачно вышли замуж за старого промышленника. Но ваше сердце требовало восторгов любви. У вас были деньги, и, приходя по абонементу мужа в театр, вы решили, что настал тот час, когда женщина тоже может стать покровительницей артиста балета. Как раньше мужчины покровительствовали и содержали балерин. В Нижинском вас привлек его талант и загадка русской души. Но он любил только свое искусство… – Ленуар намеренно сделал паузу и посмотрел на Беркли. – И вы решили ему за это отомстить. Вы написали письмо Кальмету с отзывом о спектакле и отправили ящичек Пандоры Нижинскому, так?
– Вы серьезно считаете, что Нижинский отверг меня из-за искусства? – саркастически улыбнулась молодая американка. – Если так, то вы ничего не понимаете в отношениях с женщинами.
Возможно, Ленуара бы позабавило замечание Беркли, но миссис вытащила из сумочки «наган» и плавным движением руки направила дуло револьвера на сыщика.
– Не идите за мной, господин полицейский, – прошептала она.
– Мадам, единственное, чего я никак не возьму в толк: зачем вам было устраивать весь этот скандал с Кальметом? Он показал мне ваше письмо.
– Скандал разгорелся не из-за меня, – скороговоркой ответила Беркли. – Хотя я очень этому рада. Хотела даже поблагодарить сегодня Кальмета за внимание к мнению своих подписчиков, но он сказал, что опубликовал статью не из-за моего письма. Думаю, на самом деле таких писем к нему поступило великое множество, и Кальмет как ответственный редактор решил выразить мнение большинства в своей газете. А Нижинский…
Хизер Беркли начала вставать со стула, не опуская револьвер.
– Нижинский сказал, что он принадлежит «другому миру». Настоящий Петрушка! Сцены смерти на сцене всегда хорошо ему удавались.
– Нижинский принадлежит «миру искусства», – сказал Ленуар и выплеснул свое шампанское прямо в лицо девушке. Она вздрогнула и нажала на спусковой крючок револьвера. Раздался выстрел. Певица громко ахнула, в зале закричали. Оркестр замолчал. Все пассажиры теперь в ужасе смотрели на Ленуара.
За его спиной закачалась и
