Дональд Томас - Забытые дела Шерлока Холмса

«Олдермен» понадобился Холмсу, но он нанес только один удар, и то с большой осторожностью. Затем сыщик вставил три «ситизена» в щель между корпусом и дверцей ячейки. Два раза мне пришлось дать предупредительный сигнал. Наконец, стараясь не оставлять значительных вмятин, мой друг открыл ячейку. Документы, представлявшие угрозу для нашего клиента, лежали перед детективом в глубине металлического ящика. Довольно тонкий альбом, две обвязанные бечевкой пачки писем в конвертах и небольшая папка с бумагами.

Самым сложным, как потом признался мне Холмс, было повернуть запор, чтобы возникло впечатление, будто ячейка по-прежнему закрыта. Банковский служащий или слесарь сразу определил бы, что замок взломан. Но наш противник вряд ли осмелится поднимать шум. Он просто увидит пустой ящик и поймет, что проиграл битву и сражен своим же собственным оружием.

Несколько часов спустя, когда день уже клонился к закату, Холмс двинулся в обратный путь по тому же маршруту, каким проник в хранилище. Он сказал мне, что не смог, да и не собирался восстанавливать там полный порядок. Великий сыщик создал его видимость, чтобы не вызвать подозрения и не привлечь внимания охраны банка. Больше всего его беспокоила сама ячейка. Но если арендатор не станет жаловаться, что ее обчистили, зачем это делать охранникам?

Холмс закрыл дверь в хранилище так же тщательно и неторопливо, как и открыл. Он обернул щупы ниткой, пропитанной медицинским спиртом, и смыл сажу со штифтов замка, насколько это было возможно. Очутившись в задней комнате, он спустился в щель, прикрыл ее ковром и приладил к полам сорванные доски. Он не мог, конечно, заново вбить гвозди, предоставив эту возможность первому же человеку, который наступит на половицы. В крайнем случае тот просто решит, что одна из них шатается.

Затем сыщик поставил на место решетку и камни, извлеченные из стены между подвалами хранилища и магазина. Когда он закончил работу, стена выглядела так, будто начала понемногу выкрашиваться, но особых подозрений не вызывала. Дальше не составляло труда подняться в подсобное помещение магазина, положить обратно доски и придавить их ногой. Фонари еще только начали разгораться над тротуарами Корнхилла, а Холмс уже подошел к двери соседнего дома, отпер отмычкой ее простенький замок, а затем снова закрыл за собой.

На следующий день Шерлок Холмс условился о встрече с сэром Артуром Биггом в Виндзоре. Он рассказал ему о том, что Хауэлл действовал в сговоре со своим клиентом, профессором Мориарти. Им помогали и другие люди — те, кто носил саквояжи из банка в банк, — однако они не были посвящены в подробности дела. Холмс не сомневался в том, что содержание бумаг известно только двоим зачинщикам. Но Хауэлл скоропостижно скончался, а профессор Мориарти через несколько дней обнаружил, что документы, которым он придавал такое значение, бесследно пропали. Он не посмел обратиться с жалобой в полицию. Если наши сведения верны, профессор тут же расплатился за аренду ячейки в корнхиллском хранилище и скрылся.

Мориарти бежал? Как бы не так! Прошло несколько месяцев, и нас постигло ужасное испытание, о котором можно узнать из рассказа «Последнее дело Холмса». Я упомянул там о встрече моего друга с нашим противником, опустив некоторые подробности, хотя и был ее невольным свидетелем. Поверьте, мне очень не хотелось описывать этот эпизод.

Приблизительно неделю спустя после посещения корнхиллского хранилища, когда мы с Холмсом сидели в гостиной на Бейкер-стрит, у крыльца нашего дома остановился кеб. Мой друг вскочил с кресла.

— Знакомый голос! — воскликнул Холмс, как только пассажир отпустил экипаж. — Это он, Ватсон. Вам лучше уйти. Впрочем, нет, останьтесь. Идите к себе в спальню и не показывайтесь. Не думаю, что он попытается напасть на меня, но лучше подготовиться заранее.

Я выполнил его просьбу. Холмс был в домашнем халате и уже не успевал переодеться. Из своей комнаты я услышал, как он попросил миссис Хадсон встретить гостя. Потом послышался звук открывающегося ящика стола, а вслед за ним — несильный удар по дереву каким-то металлическим предметом. Посетитель оказался тем самым профессором со змеиным лицом, как выразился Холмс. Тем, кто прославился на весь мир еще в юные годы, написав трактат о биноме Ньютона.

— Опасная это привычка — держать заряженное оружие в кармане халата, мистер Холмс, — произнес он.

Револьвер с глухим стуком лег на стол.

— Прошу вас, садитесь, — холодно сказал мой друг. — Я могу уделить вам пять минут, если у вас есть что сказать мне.

— Все, что я могу сказать, вы и так уже знаете, — заявил гость.

— В таком случае и вы, должно быть, угадали ответ, — спокойно отозвался Холмс.

— Вы не измените своего решения?

— Ни в коем случае.

Сквозь неплотно закрытую дверь мне удалось разглядеть, как человек, на которого я обратил внимание на крыльце «Драммондс-банка», опустил руку в карман. Холмс тут же взял со стола револьвер. Но посетитель достал всего-навсего блокнот с какими-то цифрами.

— Вы впервые встали на моем пути четвертого января, мистер Холмс. Двадцать третьего января доставили мне некоторое неудобство. К середине февраля начали серьезно меня беспокоить. В конце марта вы полностью разрушили мои планы. Теперь благодаря вашим стараниям я рискую утратить свободу. Прекратите это, мистер Холмс! Слышите, немедленно прекратите!

Что ответил Холмс, мне разобрать не удалось.

— Вы должны уйти с моей дороги, — настаивал гость. — Мне доставило истинное удовольствие наблюдать за тем, как вы ловко вызволили из затруднительного положения принца Георга — не сомневайтесь, он действительно женат, — и я не хотел применять крайние меры. Неудивительно, что сэр Артур Бигг обратился за помощью именно к вам. Я надеялся, что моя персона заинтересует вас и мы наконец познакомимся лично — встретимся как равные и, возможно, станем партнерами в другом крупном деле. Готов признать, что совершил ошибку, назначив мистера Хауэлла своим агентом.

— Со своей стороны, он тоже оплошал, — сухо заметил Холмс. — Хотя, конечно, вы допустили грубейший просчет. В мире математики вы могли бы пользоваться заслуженной славой и таким уважением, какого никогда не добьетесь в преступном сообществе.

— Я надеялся, — продолжал профессор, — что это небольшое испытание наших способностей поможет нам прийти к согласию. Перестаньте изображать из себя верноподданного ее величества! Скажите же, что весь этот вздор заботит вас не больше, чем меня!

— Меня совершенно не заботит вздор, — процедил Холмс, положив руку на стол в нескольких дюймах от оружия. — Меня волнуют исключительно вопросы чести и поиски правды.

— Вероятно, не той правды, которую отыскал я.

— Нет, сэр.

— Я сделал это не ради денег, — заявил профессор Мориарти, чуть наклонив голову и пристально глядя на Холмса. — У меня их более чем достаточно. Я мечтал, что мы с вами совершим революцию, которая изменит мир. И она произойдет, можете мне поверить. Почему бы нам вместе не заняться делом, достойным великих людей, стоящих неизмеримо выше толпы, героев, чье появление предсказал Ницше?

— Если вы хоть что-то знаете обо мне, — резко оборвал его Холмс, — то должны понимать, что подобные предложения меня ничуть не привлекают.

Профессор вздохнул, казалось бы, с искренним сожалением:

— В таком случае должен вам сообщить, мистер Холмс, что вы встали на пути не одного человека, а могущественной организации. Вы могли бы пользоваться в ней невероятным авторитетом. Но поскольку вас это не прельщает, вам придется убраться с моей дороги, или же я растопчу вас.

Холмс встал и со всей холодной непреклонностью, на которую только был способен, произнес:

— Весьма сожалею, профессор, но неотложные дела не позволяют мне продолжить нашу занимательную беседу.

Мориарти тоже поднялся.

— Эта история с королевскими документами превратилась в дуэль между нами, мистер Холмс. Пока мы лишь обменялись первыми выстрелами. Вы пытались посадить меня за решетку, но, уверяю вас, это никому не по силам. Если у вас достанет ума, чтобы погубить меня, то, можете не сомневаться, я отвечу вам тем же.

Его слова эхом отозвались в тот ужасный день, когда Холмс и Мориарти снова встретились у Рейхенбахского водопада. Все закончилось благополучно, хотя годы, украденные у Шерлока Холмса, прошли для меня как пустой сон. Спустя три недели после трагедии я получил от сэра Артура Бигга приглашение в Сандрингем, но находился в таком подавленном состоянии, что вынужден был отказаться от этой чести, отослав его королевскому высочеству открытку в траурной рамке. Минуло целых три года, прежде чем мой друг «воскрес» и смог снова примерить галстук, украшенный драгоценной булавкой. Его возвращение в Лондон стало окончательным подтверждением смерти профессора Мориарти, пытавшегося подорвать репутацию английского королевского дома. Какими бы ни были его секреты, они теперь потеряли прежнее значение.