Золото Джавад-хана - Никита Александрович Филатов
После чего гости пришли к общему выводу, что, как ни крути, даже во всяком благоустроенном обществе по штатам полагаются: воры, неисправные арендаторы, доносчики, издатели помойной прессы, прелюбодеи, кровосмесители, лицемеры, клеветники, грабители, а все прочее есть не более чем утопия и пустые мечтания идеалистов…
— Кстати, вас уже можно поздравить? — поинтересовался хозяин дома.
— Да, полагаю, что завтра будет официально опубликовано…
— О чем это вы, господа? — перевела вопросительный взгляд на супруга Елизавета Аполлоновна.
— Граф назначен вчера в члены Государственного совета[18], - пояснил Михаил Евграфович.
— Поздравляю вас, ваше сиятельство! Это просто чудесно… огромная честь…
— И большая ответственность, — напомнил отставной градоначальник Трепов. — В особенности при нынешнем политическом положении и состоянии внутренних дел…
— Тогда еще немного коньяку? Или прикажете, по поводу, подать шампанского? — спохватился Михаил Евграфович.
— Да нет, не стоит, господа. Не будем смешивать…
— А вам что, Федор Федорович? — уточнила на всякий случай хозяйка.
Трепов в некоторой нерешительности оглядел стол с напитками. На лице его явно отображалось противоборство между желанием выпить в приятной компании — и настойчивыми запретами лечащего врача. Тем более что помимо початой бутылки французского коньяка перед ним были выстроены почти правильною шеренгой графины с домашней наливкой, казенная водка и что-то венгерское, в темном стекле.
— Спасибо, однако, пожалуй, пока воздержусь… возможно, за игрой, попозже.
Пить, как прежде, помногу и с удовольствием, не пьянея и не теряя солдатского хладнокровия, Федор Федорович теперь не мог из-за пули, оставшейся у него в животе после выстрела Веры Засулич.
— И вы к нам прямо из дворца? — Елизавета Аполлоновна опять оборотилась к графу.
— Да, мадам, прямо с аудиенции, от великого князя Константина Николаевича.
— Как его высочество? — поставил рюмку Трепов.
— Как всегда — в высшей степени деятелен и полон энергии.
— Как государь? Благополучен ли?
— Вполне благополучен.
— Ну, слава Господу… — Федор Федорович повернулся к образам и трижды осенил себя крестным знамением.
— Кстати, господа… — перекрестился вслед за ним Лорис-Меликов. — Государственный секретарь сегодня подал на высочайшее рассмотрение докладную записку по поводу безопасности помещений Зимнего дворца. Он настаивает на переводе собраний совета в другое здание.
— Куда же? — удивленно поднял брови Трепов. Всем было известно, что высший законосовещательный орган Российской империи по традиции собирается в зале на первом этаже Большого Эрмитажа, где даже одна из лестниц получила по этой причине название Советской.
— Пока не определено. Однако предполагается, например, Мариинский дворец.
— Весьма разумное, хотя и запоздалое мероприятие, — согласился бывший обер-полицмейстер.
Германские напольные часы отбили половину, после чего Михаил Евграфович посчитал уместным напомнить гостям об основной цели их сегодняшнего визита:
— Ну, что же, господа… пора и к делу приступить?
— О, да! Труба зовет гусар, как говорится… — без промедленья поддержал его сосед по дому и постоянный партнер по игре Федор Трепов.
— Пожалуй! Карта ждать не любит, — Лорис-Меликов также одобрительно кивнул.
— Прошу, присаживайтесь… Федор Федорович… граф… — хозяин показал рукой на стулья и на стол, который приготовлен был заранее для преферанса. — Да, милая?
— Конечно, господа, не стану вам мешать…
Несмотря на галантные, но не слишком настойчивые возражения, Елизавета Аполлоновна подала гостям руку для прощального поцелуя и скрылась за дверью, предоставив мужчинам возможность предаться излюбленному занятию — игре в карты.
Следует отметить, между прочим, что она относилась к этому увлечению супруга даже с некоторой благосклонностью, вполне обоснованно полагая, что вечера за картами в компании приятелей — далеко не самый порочный и предосудительный способ времяпрепровождения для отца семейства. Сама она, конечно, не играла, но при случае не отказывала себе в удовольствии разложить пасьянс — причем, предварительно вынимала из колоды всю пиковую масть, так что гадание сводилось исключительно к хорошим предсказаниям.
Что касается Михаила Евграфовича, то к игре в карты он пристрастился давным-давно, еще лицеистом — когда в доме общих приятелей его познакомили с «первым русским преферансистом» и начинающим литературным критиком Виссарионом Белинским. Ко времени Вятской ссылки он уже имел репутацию завзятого картежника, а затем, исполняя в Рязани обязанности вице-губернатора, весьма способствовал своим примером распространению преферанса в среде чиновников и обывателей. И теперь он, конечно, поигрывал, но значительно реже. Разве что раз в неделю расписывал «сибирку» у себя, а по воскресеньям — и то не всегда — на квартире у председателя Санкт-Петербургского окружного суда и городской комиссии общественного здравия Лихачева.
— Давненько не брал я в руки шашек…
За десятилетия, прошедшие с публикации «Мертвых душ», эта фраза известного персонажа писателя Гоголя получила настолько широкое распространение между игроками различного рода, что не относилась уже исключительно к фигурам на доске, но звучала и перед любой другой партией, наподобие присказки или шутливого заклинания.
— Знаем мы вас, как вы плохо играете!
Хозяин и гости со сдержанным нетерпением заняли свои места. На специальном столике, обтянутом светло-зеленым сукном, не было ничего лишнего — только свечи и новая карточная колода. Играли на троих, с одним болваном. Распечатать колоду и раздать первый круг выпало, на хозяйских правах, Михаилу Евграфовичу. Однако прежде чем он открыл игру, в гостиной появилась горничная с серебряным подносом, на котором весьма живописно и в изобилии расположены были различного рода закуски. Холодное мясо, икра, ветчина, балыки, маринованная балтийская килька — все это выглядело соблазнительно, однако не могло отвлечь подлинных любителей преферанса от предвкушения партии.
Михаил Евграфович наморщил лоб и, строго посмотрев на горничную, махнул рукой:
— Поставь туда, к напиткам… и ступай. Мы сами разберемся. Господа, не возражаете?
Гости не возражали — в их кругу за картами было принято выпивать и закусывать по желанию и по ходу игры, не отвлекаясь на пустые церемонии.
— Давно у вас эта горничная? — полюбопытствовал негромко Федор Федорович, когда за девушкой закрылась дверь.
— Не помню точно… — пожал плечами Салтыков, распечатывая колоду, — нет, недавно. А впрочем, что за интерес? Понравилась?
— Ох, ваше высокопревосходительство… никак седина в бороду? — подмигнул граф.
— К вашей прислуге в последнее время наведывается молодой человек, — не поддержал фривольность в разговоре Трепов.
— Не знаю. Родственник, возможно… — Михаил Евграфович дал ему снять и приступил к раздаче карт. — Что же вы, присматриваете за ней?
— Как написал один француз[19], только безнравственные люди не следят за нравственностью слуг.
Это было произнесено таким тоном, что собеседники даже
