Марк Миллз - Офицер по вопросам информации
— Да, Мальта выдержит, потому что ей придется это сделать. Но мы это делаем не для вас, а для самих себя. — Она хлопнула себя ладонью в грудь для большей убедительности. — Это наш остров. Не ваш и не их. Наш.
Фактически остров был колонией британской короны, но сейчас было, видимо, не время указывать на это.
— Если бы остров не был нашим, вас бы уже оккупировали немцы.
— Ну, по крайней мере, они бы не бомбили нас.
— Нет, мы бы бомбили.
Эти слова невольно сорвались с его губ, высветив тяжелые и многолетние проблемы Мальты, беззащитной глыбы известняка, которая становилась жертвой прихотей более могущественных стран.
— Разве ты не понимаешь? Завоеватели приходят сюда когда могут. Но они всегда уходят. Если бы вторглись немцы, и они ушли бы через некоторое время. — Лилиан сделала паузу. — Придет время, и вы уйдете тоже.
С последним замечанием ее республиканский раж вступил на опасную территорию. Они оба поняли это.
— Не только я так думаю, — сказала она, оправдываясь.
— Не сомневаюсь в этом. Однако держи это при себе, если не хочешь проводить свободное время в Уганде.
— И этим сказано все, не так ли?
Макс не собирался спорить, потому что в душе был согласен с ее реакцией на то, что «проитальянски настроенные» и другие «подрывные элементы» были отправлены в Уганду в начале года. Они горячо поспорили по этому острому вопросу, когда Макс высказал банальную официальную фразу: «Чрезвычайное время требует чрезвычайных мер». И в самом деле, было что-то сугубо драконовское в том превышении власти, которое позволяло англичанам интернировать и депортировать мальтийских граждан по собственной прихоти, без юридических процедур. Эти граждане представляли разные слои населения — от докеров до священников, от пенсионеров до университетских профессоров, — и никому из них не было предъявлено официальное обвинение в совершении преступлений.
С такой несправедливостью Лилиан столкнулась лично. Одна из ее подруг, дочь председательствующего судьи, провела вместе с семьей два года под домашним арестом, перед тем как ее вслед за отцом отправили в ссылку на борту «Бреконшира». Шестнадцати лет безупречной службы короне, очевидно, оказалось недостаточно, чтобы не подвергнуть сомнению их лояльность.
— Видимо, ты права, — согласился Макс. — Я не лучше остальных. Но я, возможно, кое-чему научился. Может, поэтому я здесь, поэтому говорю с тобой.
— Да, ты разговариваешь со мной, но сначала требуешь от меня клятвы хранить молчание. А я не могу молчать.
— Это необходимо. Они упрячут тебя в один момент.
— Нет.
— Они говорили мне, что сделают это. Угрожали мне этим.
Она бросила на него любопытный взгляд.
— Они считают, что тебя волнует то, что со мной случится? — Кажется, эта мысль ее забавляла.
— Они не ошибаются. Меня, действительно, волнует.
Она оглядела его с головы до ног, теперь спокойно, возбуждение прошло. Макс потянулся, взял ее за руку и заставил сесть на землю рядом с ним.
— Тебе нужно доверять мне. Ты должна позволить мне действовать по собственному усмотрению. Мне нужна твоя помощь — маленькая услуга — в меру твоих сил.
Она смотрела сквозь деревья.
— Чего ты хочешь от меня? — спросила Лилиан медленно, не глядя на него.
В три часа дня, когда Макс вернулся в разведывательный отдел, все еще не было никакого воздушного налета противника на остров. Это породило слухи о том, что подразделения люфтваффе были выведены из Сицилии и отозваны обратно на русский фронт. Такое случалось прежде, но не в это время года, поэтому Макс отнесся к этим слухам скептически.
В четыре часа позвонил Эллиот из штаба общевойсковых операций.
— Какие новости? — спросил Макс.
— Ничего. Противник не подает признаков жизни.
— Может, у Гитлера день рождения?
— Был уже пару недель назад.
Макс рассмеялся:
— Верно. Двадцать первого апреля. Сукину сыну только что исполнилось пятьдесят три. Ты должен был передать парню: способность поиметь планету в пятьдесят три года заслуживает особого приза.
— Ему помогли немного.
— Разумеется, но я сомневаюсь, что мы застряли бы на Мальте, если бы юный Адольф попал под поезд на пути в школу сорок с лишним лет назад.
Эллиот позвонил, чтобы подтвердить планы совместного обеда и сориентировать Макса.
— Эллиот, я знаю, где ты живешь.
Он провел несколько приятных вечеров на крыше террасы апартаментов Эллиота в Гзире.
— Я имею в виду свою загородную резиденцию.
— Твою загородную резиденцию?
— Ты полагаешь, у меня ее нет? Тогда бери ручку, она чуть поодаль от разбитой дороги.
Это был самый простой ориентир. В его пояснениях в основном фигурировали придорожные гробницы, каменные стойки ворот и деревья необычной формы.
— Встретимся в семь часов?
— С такими ориентирами, как эти, — только около десяти.
Эллиот хихикнул:
— Ладно, не жди, что сохранилась какая-нибудь бутылка «Шассань-Монтраше».
Последним сколько-нибудь значимым городом, до того как указания Эллиота выродились в неясные ориентиры, был Сидживи. Дорога туда шла через Корми и Зебаг, рассекая южную низменность, проходя между аэродромами в Луке и Та-Куали. Аэродромным службам пришлось потратить целый день на устранение ущерба от бомбежки предыдущего дня. Макс представлял себе, чем занимались наземные команды — пехотинцы срочно заполняли землей воронки от бомб и ремонтировали капониры, настороженно поглядывая в небо. Вечерний налет мог начаться в любой момент. Противоестественная тишина, повисшая над островом, несомненно, скоро закончится.
Ко времени, когда Макс добрался до Сидживи, налет еще не начался. Жители городка толпились на главной площади, двигаясь будто на ощупь, непривычные находиться на поверхности земли в такой час. Макс остановился у бара близ церкви и попросил стакан воды — не для того, чтобы утолить жажду, но для того, чтобы прополоскать рот от пыли. Один старик спросил его с надеждой, не закончилась ли война. Когда он снова оседлал мотоцикл, шумная толпа босоногих мальчишек погналась за ним по узким улочкам, мало-помалу отставая, когда он прибавил газу.
Изрезанная колеями дорога к югу от Сидживи вилась к морю и одному из уголков острова, который Макс еще не обследовал. Он был знаком с побережьем к востоку, потому что там находились мегалитические храмы Агарь-Ким и Мнадждра, стоявшие на скалах как два мини-Стонхенджа. Лилиан настаивала, чтобы он посмотрел их, прочитав лекцию об их уникальности в череде величественных европейских древностей. Ею руководило пристрастие. Профессор археологии, умыкнувший ее мать с Мальты, был ведущим экспертом по Агарь-Ким. Именно там они познакомились за несколько лет до войны во время одного из многочисленных посещений профессором знаменитого храма.
К западу располагались скалы Дингли, миля за милей голой скальной поверхности, поднимающейся над водой на двести футов. Скалы Дингли приютили храм другого рода, храм, прославившийся новой технологией, потому что именно там помещалась первая на острове радиопеленгационная станция. Впрочем, здесь же тянулся участок побережья, о существовании которого Макс не подозревал. И неудивительно. Кажется, туда и обратно вела всего лишь одна пыльная дорога. Без указаний Эллиота он вряд ли заметил бы стык с ней.
Дорога поднялась на склон холма, весь в чахлых деревцах и заболоченных полях. Затем резко спустилась к скалам, прежде чем вильнуть направо и прижаться к побережью. Левый склон представлял собой узкие возделанные террасы земли, которые заканчивались там, где склон становился слишком крутым, чтобы держать их. Справа громоздились скалы. Верные себе, мальтийцы набросились на жалкую подачку, которую бросила им Природа, на этот ненадежный клочок земли на краю света. Судя по возрасту ряда ферм, которые он миновал, люди жили там веками, эксплуатируя для своих нужд эту порошкообразную почву.
Он собрался было повернуть назад, когда увидел одинокую часовню с выцветшими голубыми дверцами, которую упоминал Эллиот. Через двести ярдов он выехал к жалко выглядевшему кипарису, где дорога раздвоилась. Нижний путь упирался в скопление побеленных фермерских построек, расположившихся вокруг просторного двора. Над постройками высились две морские сосны. Все было так, как объяснял Эллиот, хотя он не упомянул короткую мачту на крыше фермерского дома.
За постройками земля уходила террасами, выделанными камнем, к краю хребта. Как раз здесь Макс увидел силуэт высокой фигуры на фоне солнечного заката. Казалось, Эллиот косил траву, но когда Макс приблизился, выяснилось, что он размахивал клюшкой для игры в гольф.
Макс прислонил мотоцикл к одной из сосен и продолжил свой путь.
