Макс Коллинз - Похищенный

– Я слышал, Шварцкопф говорил что-то о наблюдении за домом Кондона и о том, чтобы следить за ним, когда он будет передавать выкуп.

– Да.

– Что ж, я рад, значит, Шварцкопф еще на что-то надеется?

– Возможно, но я запретил ему делать это.

– Что?

– Полковник Шварцкопф взял назад свое предложение о наблюдении за домом Кондона, когда я возразил против этого.

– Но на чем основаны ваши возражения, черт побери?

– Это может поставить под угрозу благополучное возвращение моего сына.

Что я мог сказать тут? Кроме того, что это чистое безумие? Мне оставалось только надеяться, что Фрэнк Уилсон внял моему совету и установил за Кондоном государственный надзор. Мы продолжали идти. Пес принялся гадить.

– Вам следует обратиться к Уилсону, Слим.

– Простите?

– К агенту Уилсону из Налогового управления. И к его шефу Айри. Айри может быть особенно вам полезен.

– Почему?

– Вы должны записать все серийные номера денег для выкупа, прежде чем передать их похитителям. Айри может помочь вам в этом, и еще – он тот человек, который сможет обнаружить эти деньги, когда они начнут поступать в обращение.

Линдберг покачал головой – нет.

– Я сделал заявление для прессы, что не буду помечать деньги, которые заплачу похитителям. И я не нарушу своего слова.

– Ради всего святого! – воскликнул я, потом покачал головой и добавил: – Ну это уж слишком, – повернулся и направился к дому.

Ветер подгонял меня, дуя мне в спину.

– Геллер! – позвал меня Линдберг. – Вы куда пошли?

– В Чикаго, – ответил я, обернувшись. – Там у нас тоже делают глупости, но до такого безумства не доходят.

– Подождите! Подождите!

Я остановился, он подошел ко мне; собака прыжками сопровождала его.

– Я поговорю с Айри, – сказал он. – Но ничего не обещаю сейчас.

– О'кей.

– Мне хотелось бы, чтобы вы задержались здесь еще ненадолго.

– Зачем?

– Очевидно, к этому похищению приложили руку гангстеры. Возможно, люди Капоне.

– Вашим делом занимаются Айри и Уилсон – они знают Капоне лучше, чем я.

– Они не из Чикаго. И они не полицейские с улицы. Они не знают так, как вы, породу жуликов, к помощи которых может прибегнуть Капоне. Нейт, нам нужен ваш опыт.

Я был польщен и ничего не мог с этим поделать. Линди вел себя неразумно во многих отношениях, но по-прежнему оставался Линди. Сказать ему «нет» было все равно, что сказать «нет» «дяде Сэму».

– Нет, – сказал я.

У него задергалась щека, в глазах появилось отчаяние.

– Пожалуйста, останьтесь хотя бы до того, как мы осуществим задуманное с участием Кондона. Ждать осталось уже немного.

Я вздохнул.

– Ладно. Почему бы и не остаться. Это по крайней мере веселее, чем охотиться за карманниками на вокзалах.

Он протянул руку, и я пожал ее. Вэхгуш зарычал на меня.

Часы в столовой пробили семь тридцать, и еще через тридцать секунд позвонили.

– Это они, – сказал Брекинридж, вставая. Лицо у него напряглось, глаза стали жесткими.

– Может быть, мне открыть дверь, – сказал Кондон. Глаза у него были растерянными.

– Хорошая мысль, – сказал я.

Кондон двигался довольно быстро для своей массы и своего возраста, я пошел следом за ним, Брекинридж не отставал от меня. Пистолет девятого калибра у меня под мышкой составил нам компанию.

Словно бездарный актер в плохой пьесе, старый профессор распахнул дверь: на крыльце стояли еще двое участников нашей маленькой мелодрамы.

– Здорово, док, – сказал старший из мужчин. – Мы решили зайти и узнать, что нового в нашем деле.

– Да, – сказал тот, что помладше и пониже. – Как дела?

Это были Макс Розенхайн, владелец ресторана, и Милтон Гаглио, торговец тканями и одеждой, приятели профессора.

– А, мои друзья! – воскликнул Кондон, вытянув руки. – Как я рад вас видеть! Прошу вас, входите.

Они вошли; лица их исказились нервными улыбками, когда они увидели меня. Я закрыл дверь, точнее захлопнул ее.

– Джентльмены, – сказал полковник Брекинридж, – мы благодарны вам за участие и интерес, которые вы проявляете к этому делу, но...

– Но убирайтесь отсюда ко всем чертям, – закончил я за него.

– Мистер Геллер! – сказал Кондон. – Я не допущу сквернословия и грубого поведения в своем доме!

– Да замолчите вы, – сказал я ему и обратился к тем двоим: – Вы тупицы, мы с минуты на минуту ожидаем известия от похитителей. Это для вас что, радио-шоу, что ли?

Мужчины проглотили слюну и обменялись смущенными взглядами.

Кондон злобно посмотрел на меня.

– В самом деле, детектив Геллер. Ваше поведение выходит из рамок допустимого.

В ответ я только пренебрежительно фыркнул. Потом сказал двум болванам-приятелям:

– Если похитители, как я подозреваю, наблюдают за этим домом, ожидая удобного момента, чтобы сделать свой ход, то вы, два дурака, отпугнули их.

– Мы не хотели делать ничего плохого... – начал Гаглио.

– Мы не думали... – сказал Розенхайн.

– Конечно, – сказал я, и в этот момент раздался звонок у двери.

Мы стояли, скучившись, словно совещающиеся на поле игроки, и выпученными глазами смотрели друг на друга, только среди нас не было ведущего игрока.

Поэтому я взял игру на себя. Резким шепотом я сказал:

– Все, кроме профессора, отправляйтесь в гостиную. Немедленно! И ведите себя тихо.

Надо отдать им должное, они поступили так, как я сказал.

Кондон посмотрел на меня. Глаза его были колючими, как никогда. Я встал спиной к стене слева от двери и вытащил пистолет из кобуры; кивнул ему. Он кивнул мне в ответ, сделал глотательное движение и открыл дверь.

– Вы доктор Кондон?

Выглянув, я увидел стоящего в дверях человека: коротышку в круглых в проволочной оправе очках и с лицом, похожим на мордочку хорька; на нем были кепка и куртка таксиста.

– Я доктор Кондон.

– Держи, приятель.

Сказав это, таксист, или кто он там был, протянул профессору конверт, на конверте были уже знакомые нам, написанные как будто детской рукой печатные буквы и цифры.

Таксист все еще стоял в дверях, по-видимому, он ждал чаевых.

Я вытянул левую руку, схватил его за лацкан куртки, затащил в прихожую и ногой закрыл дверь. Я толкнул его лицом к ближайшей стене и похлопал по нему сверху до низу одной рукой, держа в другой пистолет.

– Эй! – воскликнул он. – Эй! Что это вы еще придумали?

– Ты не вооружен? – сказал я. – Это для начала. Теперь повернись и подними руки. Полковник!

В прихожую вошел Брекинридж, его глаза слегка округлились, когда он увидел, что я наставил пистолет на маленького таксиста.

– Проводите нашего гостя в гостиную, – сказал я. – Он, кажется, без оружия. – Потом спросил таксиста: – Как тебя зовут?

– Перроне, – громко, почти с гордостью проговорил он. Голос его был негодующим, однако глаза смотрели испуганно, словно у загнанного в ловушку зверька.

– Опустите руки, мистер Перроне, и ведите себя хорошо.

Брекинридж без слов завел таксиста в столовую.

Кондон продолжал стоять с письмом в руке и тупо смотрел на него, словно боялся прочитать. Я взял у него конверт, вскрыл его и начал читать про себя. В письме говорилось:

Мистер Кондон.

Мы вам доверяем, но не придем к вам домой: это опасно, даже вы можете не знать, что за вами следит полиция или секретная служба. Выполняйте эти инструкции. Возьмите машину и доедьте до последней станции метро по линии Джерома Ави. В ста футах от последней станции на левой стороне есть пустая сосисочная с большой открытой террасой, в центре террасы под камнем вы найдете письмо.

В этом письме будет сказано, где нас найти.

В этом месте с правого края стояла знакомая подпись в виде связанных друг с другом кругов, и дальше письмо продолжалось:

Действуйте, как сказано.

Через 3/4 часа будьте на месте.

Принесите с собой деньги.

– Можно мне прочитать? – спросил Кондон, и я протянул ему письмо. В конце концов, оно адресовано ему.

Он прочитал его несколько раз и посмотрел на меня с беспокойством в водянисто-голубых глазах:

– Принесите деньги?

– Так в нем написано.

Мы отправились в гостиную. Миссис Кондон в комнате не было, и таксист сидел на кушетке между Гаглио и Розенхайном. Брекинридж мерил комнату шагами. Он схватил письмо, как умирающий от голода человек хватается за горбушку хлеба.

– Принесите деньги! – воскликнул он. – Боже! У нас нет этих чертовых денег...

– Что же нам делать? – с отчаянием в голосе спросил Кондон. – Я полагал, мы продумаем детали обмена денег на ребенка, но теперь...

– Сейчас важно войти с ними в контакт, – сказал я. – Нужно объяснить им, что деньги действительно скоро будут приготовлены. Другого выхода у нас нет.

Кондон качал головой; он казался растерянным и сбитым с толку.

Ну и черт с ним. Я повернулся к сидящему на кушетке таксисту, зажатому с двух сторон дружками Кондона.