Тери Браун - Порожденная иллюзией (ЛП)
Зачем Коул говорил с миссис Линдсей? Он был на сеансе. И знает, что она хочет навредить маме. Боль рикошетом бьется в груди, и я стискиваю руки на коленях. Эта безумная имела в виду Коула, когда говорила, что «знает людей»?
Я помню ту связь, которую почувствовала во время нашей с ним прогулки, и потом снова – в кафе. И тепло пальцев Коула на моих губах. И как он стоял передо мной с букетом цветов. Я смаргиваю слезы. Хоть что-то из этого было настоящим?
К моменту выхода на сцену мне удается избавиться от большинства суматошных мыслей и по памяти провести шоу, улыбаясь в нужных местах и непринужденно выдавая все свои реплики. Ничто не должно мешать представлению. Зал теперь всегда переполнен, и наша известность растет. Когда мы с мамой возвращаемся в гримерку, я решаю выбросить из головы переживания о Коуле и миссис Линдсей и провести замечательный вечер с Оуэном. Милым, простым, красивым Оуэном.
Мои волосы уже завиты, и прическа смотрится весьма симпатично под бледно-бежевой шляпкой-клош. Я переодеваюсь в платье, и тут в маме вновь просыпаются несвойственные ей материнские инстинкты:
– Итак, я не желаю, чтобы ты гуляла всю ночь. И хочу поговорить с Оуэном, прежде чем вы куда-то пойдете.
– Да, мама.
Я наношу на губы немного красящего бальзама и смотрюсь в зеркало. Под слоем макияжа синяк едва заметен. А я недурна собой. Не такая красивая, как мама, но все же довольно симпатичная. У меня такие же, как у нее, темные волосы и нос такой же – короткий и тонкий. Но глядя на свое отражение, я с удивлением замечаю и другие свои черты. Не мамины, а те, что я унаследовала от отца. Розоватый цвет лица, волевой подбородок, голубые глаза… Я действительно дочь Гарри Гудини?
Стучат в дверь, и мама идет открывать. В гримерку заходят Жак и Оуэн – оба смотрятся настоящими франтами в своих превосходных костюмах. Я бросаю на Жака подозрительный взгляд из-под ресниц. После стычки с миссис Линдсей я почти забыла о его бегстве из нашего дома. Зачем он приходил, если не с мамой увидеться? Сердце замирает. Возможно ли, что Жак встречался с Коулом? Но зачем?
Оуэн театрально оглядывает меня с ног до головы и говорит, прерывая мои размышления:
– Кое-кто сегодня великолепно выглядит.
Несмотря ни на что, я с нетерпением жду сегодняшнего свидания. С Оуэном я не думаю о своих способностях и не переживаю о том, что он пытается уличить нас с мамой в мошенничестве. На самом деле рядом с Оуэном я вообще ни о чем не думаю и просто наслаждаюсь жизнью.
Я закатываю глаза, и он ухмыляется.
– Сегодня великолепны сразу две особы, – говорит Жак, и голос его полон восхищения. Я впиваюсь в него взглядом, но импресарио слишком занят, пожирая глазами мою маму, чтобы заметить.
Привыкшая к мужскому обожанию, мама принимает комплимент гораздо лучше, чем я. Она склоняет голову и смотрит на Жака сквозь длинные накрашенные ресницы:
– Ох, Жак, бьюсь об заклад, ты говоришь это всем своим клиентам.
– Не всем, дорогая. Уверен, что Клайд и его говорящая лошадь такого бы не оценили.
– Разве что лошадь, – вставляет Оуэн, и все смеются. – Я не против стоять тут и шутить хоть весь вечер, но нам с Анной пора. Нас ждут друзья.
– Куда вы идете? – спрашивает мама, пока я ищу палантин из искусственного меха, который она мне одолжила.
– В местечко под названием «Коттон», – отзывается Оуэн.
Мама протягивает мне накидку:
– Дорогая, могу я минутку поговорить с Оуэном наедине?
Я прищуриваюсь, но она смотрит в ответ широко распахнутыми невинными глазами. Вздохнув, я сдаюсь.
– Я буду ждать тебя в фойе, – говорю Оуэну.
На своих кубинских каблуках я спешу по коридору, обходя двух привратников, уже приступивших к уборке. Надеюсь, Оуэн не пожалеет, что пригласил меня.
– Анна.
От одного взгляда на него мое сердце болезненно сжимается.
– Привет, Коул.
– Ты сказала, что мы можем встретиться позже. Позже наступило. – Усмешка освещает его лицо.
Почему внезапно так хочется плакать? Но тут я вспоминаю, как Коул говорил с миссис Линдсей, и беру себя в руки:
– Сегодня пятница. Ты знал, что в пятницу у меня свидание.
– Вот ты где, – раздается за спиной голос Оуэна. – Я уж решил, ты заблудилась.
Коул быстро переводит взгляд, лицо его неподвижно.
– Привет, старина, – кивает Оуэн. – Что ты здесь делаешь? Готова как следует поплясать?
Коул не обращает на него внимания и, отвесив мне легкий поклон, отходит с дороги:
– Прошу, не позволяйте мне вас задерживать.
– О, мы не позволим, – весело отзывается Оуэн и, подхватив меня под локоть, уверенно ведет дальше по коридору.
– Может, завтра? – Я оглядываюсь, разрываясь между гневом и сожалением, но сосед на меня не смотрит.
Его взгляд направлен на Оэна, и в глазах клубится темная враждебность.
Непослушными пальцами я закрепляю палантин на плечах. Оставлять Коула в коридоре не хочется, но чего он ожидал, появившись без предупреждения? Не говоря уже о его дружеских встречах с кем-то, кто желает мне навредить.
Оуэн нахлобучивает черную фетровую шляпу и накидывает шерстяное пальто. Он выглядит очень элегантно в узком двубортном пиджаке и мешковатых брюках. Интересно, что бы на танцы надел Коул? Если он вообще ходит на танцы.
– Твоя мать – это нечто, – смеется Оуэн, открывая передо мной дверь.
– Что она тебе сказала? – спрашиваю, когда мы выходим из театра.
Оуэн качает головой:
– Сказала, чтобы ты повеселилась от души, но завтра у вас представление, так что лучше бы мне вернуть тебя в целости и сохранности.
Он придерживает для меня дверцу, и я сажусь в машину. Здесь так холодно, что я вижу свое дыхание в свете уличного фонаря. Оуэн оббегает автомобиль и запрыгивает в салон.
– Готова хорошо провести время, куколка?
Я улыбаюсь:
– Только если перестанешь называться меня куколкой. Я не кукла и никогда ею не была.
– «Красотка» сработала бы лучше? – Он усмехается, показывая, что поддразнивает меня.
– Как насчет просто Анны?
– Конечно. Итак, ты готова повеселиться от души, Просто Анна?
Я смеюсь, чувствуя легкость в груди. Возможно, подход Оуэна верен. Почему все вечно должно быть серьезным?
* * *
Едва мы заходим в «Коттон», я понимаю, что и в другом Оуэн прав: клуб, безусловно, именно то место, где можно повеселиться от души. Воздух здесь густой и дымный, а музыка – громкая и напористая. Оуэн ведет меня по краю зала в форме подковы мимо множества столиков и искусственных пальм. Я верчу головой, разглядывая женщин в ярких цветных платьях, пелеринах и шляпках. Некоторые шляпы поистине поразительные: украшенные перьями и столь блестящим бисером, что глазам больно.
Оуэн подводит меня к длинному столу, за которым уже собралось человек шесть или семь. Парни бурно приветствуют моего спутника, а девушки бросают на меня любопытные, но не совсем дружелюбные взгляды.
– Это Анна, я вам о ней рассказывал! – кричит Оуэн, когда мы втискиваемся на пару свободных стульев, возникших словно из ниоткуда. – Анна, это все.
Я мельком улыбаюсь. Как по волшебству передо мной появляется напиток, а одна из дам предлагает мне сигарету. И я беру, хотя вообще-то не курю. Но все остальные за столом курят, мне неловко отказываться.
Сидящая рядом девушка подносит мне зажигалку, я затягиваюсь и задыхаюсь от едкого дыма, проникшего в легкие. Отпиваю из стоящего передо мной бокала и снова закашливаюсь – теперь уже жидкость прожигает себе путь до моего желудка.
Моя соседка по столу смеется:
– К местному пойлу нужно привыкнуть. – Затем протягивает руку: – Я Адди. А это Присси, Элла и Мэриэн.
Пожимаю ее ладонь и машу остальным – ослепительным в своих блестящих платья и облегающих шляпках. У всех дам, как и у меня, стрижки «боб» и прядки уложенные завитками перед ушами.
– Здесь с трудом верится, что «сухой закон» существует! – пытаюсь я перекричать музыку.
– В том и суть! – отвечает Присси. – Здесь его не существует.
Остальные хохочут, будто в жизни не слышали ничего забавнее.
– Как они это проворачивают? Почему копы не закроют это место?
Смех становится еще громче.
– Видишь того толстяка? – указывает Адди.
Проследив за ее пальцем, я нахожу взглядом круглолицего мужчину рядом со столь же полной женщиной. На ее голове повязка с кучкой торчащих из нее черных перьев. Сидит парочка возле темноволосого незнакомца и ослепительной миниатюрной блондинки в сетчатом вечернем платье, отделанном стеклярусом.
Я киваю.
– Это начальник полиции и его жена. А рядом с ними – Нико «Нож» Джулианни, большая шишка из группировки Морелло. «Коттон» никто не тронет.
Я таращу глаза от изумления, и Адди снова смеется:
