Златорогий череп - Бабицкий Стасс
– На Николу-зимнего.
– Тогда лично вам угрозы нет. Убийца выберет одного из рабочих, если они прежде не покинут фабрику. Смерть эта будет на вашей совести.
– Вы совесть мою не вмешивайте. Лучше расставьте на те самые три дня полицию вокруг моего дома. Цепью!
– Не выйдет, Кирилл Афанасьевич! Преступник умнее всей полиции вместе взятой, а сверх того, коварен и изворотлив. Порой я ставлю себя на место обычного убийцы и могу понять его мысли, предугадать дальнейшие действия. А с этим изощренным гадом так не получается! Если сделать по-вашему, Сабельянов увидит оцепление вокруг дома и ускользнет, да еще непременно каверзу учинит. Нет, его надо взять хитростью.
– Господин Мармеладов, я вам как на духу скажу: все эти ваши погони, ловушки, ой, ай, держи-хватай… Мне это ни к чему. Мальчишки пусть тешатся, играют в «казаков и разбойников». А я человек деловой, мне фабрику останавливать никак нельзя. К тому же я вас совсем не знаю. Первый раз вижу. Не обижайтесь, но вдруг вы по наущению конкурентов меня стращаете? Я народ распущу, а они подхватят. К тому же то, что вы видите как благо для рабочих, оно ведь и не благо вовсе. У них оплата поденная, три дня простоя выйдут боком. Если вся угроза в том, что кого-то вдруг убьют – уверяю, люди сами не захотят уходить. Пришибут-то одного, а кормить семьи надобно всем.
– Но разве вы не можете оплатить им эти дни, чтобы свести риск к минимуму?
– Такой ценой? Еще не хватало. Считайте меня бездушной падалью, но я скажу прямо… Жизнь одного работяги не стоит трехдневных зарплат целой фабрики.
– Но…
– Нет, и не уговаривайте. Вы преступника упустить не хотите, а я – прибыль.
Гребенщиков сердито схватил осколок расписной тарелки и уставился на него в лупу. Все дальнейшие аргументы он игнорировал, а потом и вовсе повернулся боком, давая понять, что сыщику здесь больше не рады.
– Но останутся ли высокими прибыли, – сощурился Мармеладов, – когда с вывески на вашем здании исчезнет надпись «Поставщик императорского двора»?
– Отчего же она вдруг исчезнет? – фабрикант зыркнул исподлобья и раздраженно смахнул со стола черепки.
Вопрос задел за живое: больше двадцати лет он подавал прошения, во всех промышленных выставках участие принимал, с дворцовых интриганов за товары брал гроши, а им, напротив, совал пачки ассигнаций, чтоб поспособствовали.
– У меня есть связи в столице и я надежно осведомлен, что супницами моими при дворе вполне довольны. Это фарфоры пусть спорят, у кого блюдце тоньше да прозрачнее. А у моего фаянса соперников нет. Его вся Европа ценит!
– А вот представьте, прочтет Его Императорское Величество доклад об этом деле и лично вас из списка поставщиков вычеркнет. За неблагонадежность.
– Небла… Как вы смеете! – Гребенщиков обиженно засопел. – Я потомственный почетный гражданин! Депутат от купечества в правлении публичных зданий и действительный член Московской коммерческой академии! По моей инициативе открылось Братолюбивое Общество снабжения неимущих. Раненым в турецкую войну триста рублей пожертвовал! Да я вернейший из подданных!
– Не знаю, не зна-а-аю, – протянул сыщик. – Император сейчас в такой ярости пребывает после убийства батюшки. Узнает, что вы не захотели помочь в поимке преступника, который против помазанника Божия злоумышляет…
– Да как же… А он злоумышляет?
– Разумеется. Сабельянов посягает на полную власть в империи и за пределами ее. Неужто вы думаете, у безумца рука на царя не поднимется?!
– У-у-у, подлюга! Что же вы раньше не сказали-то? – волнение в голосе купца нарастало. – Я же завсегда!
– Завсегда… – передразнил Мармеладов. – Вы ведь даже портрет нового императора не повесили!
И верно, за спиной фабриканта пол стены занимал портрет Александра Второго в красном мундире. Гребенщиков оглянулся и смущенно облизал губы:
– Я заказал уже. Золотом плачу, а все одно очередь. Не успевают пристойные художники рисовать, абы какой ведь не повесишь… К коронации обещаются!
– Это вы будете рассказывать уже не мне, – строго сдвинул брови сыщик.
– А к-кому? Нет-нет, не говорите! Я все понял, – потомственный почетный гражданин стянул вышитую шапочку, обнажая блестящий от пота лоб. – Можете всецело рассчитывать на мою поддержку! Я готов на все, лишь бы изловить врагов государя и Отечества нашего. Хоть сожгите чертов дом, хоть по кирпичику разберите – возражать не стану. Что мне дом? Жизнь за царя положу!
Вскочил на ноги, дико вращая глазами. Куда подевался степенный «деловой человек», зевающий и вальяжный? И ведь не играет роль, не прикидывается, фиги в кармане не держит – вправду переменился. О прибылях забыл. Охвачен искренним желанием послужить России, как полено в костре – огнем. Мармеладов не раз замечал, что стоит пригрозить гневом самодержца и люди теряют разум. Эту верноподданническую жилку из русского человека не вытравишь, а мошенники всех мастей охотно ее дергают, как струну балалаечную. Скажи купцу: «Дай денег!» Много интересного про матушку выслушаешь, а в итоге шиш получишь. Но добавь: «…на нужды армии!» Кошельки сразу распахиваются. Кто посмеет отказать? Патриотизм – это ведь не любовь к империи и короне, а страх шагнуть не в ногу со всеми. Боязнь поставить личный интерес выше государственного, иначе придет однажды такой вот ухарь, с прищуром, спросит язвительно: «Тебе что важнее, прибыль за три дня или жизнь царя-батюшки?» И поди догадайся, то ли из полиции, то ли из охранки. А за неверный ответ в ссылку закатают…
– Кирилл Афанасьевич, я рад, что не ошибся в вашей преданности государю! – сыщик чувствовал себя обманщиком, но утешался тем, что затеял это представление не ради наживы, а для поимки убийцы. – Спустимся вниз? Я наглядно покажу, какую ловушку нужно соорудить.
Они дошли до расписных быков. Мармеладов опустился на четвереньки, провел рукой по палисандровому паркету – темные дощечки были усложнены плотно, без единого зазора.
– У вас есть подвал? – сыщик постучал по деревяшкам. – Как раз тут?
– Да, но я не понимаю…
– Сейчас объясню. Мы недавно общались с гончарами из артели, – Гребенщиков фыркнул на эти слова, выражая презрение ко всем артельщикам, но возражать не стал. – Их слова про вывеску-обманку натолкнули меня на удачную мысль. Я придумал как сделать западню для убийцы. Надо разобрать пол сразу от входа и до середины комнаты. Получится яма, примерно две сажени на полторы. А чтобы ее прикрыть, ваши мастера изготовят плиту. Тонкую, но в меру прочную, чтоб не рассыпалась сразу. Сдюжите? Или переломится, как шея у котика?
– Ну, вы сравнили, – снова засопел фабрикант. – Статуэтка тонюсенькая, а плиту мы закатаем в три слоя, славный фаянс выйдет, хошь пляши.
– А вот и нет! Нам-то как раз нужна рыхлая и пористая обманка. Если наступит человек большого веса, скажем, семи пудов, то рухнет вниз. Ираклий и сам весьма тяжелый, да еще будет тело волочь… Провалится, а в подвале – засада. Скрутим мерзавца, охнуть не успеет.
Купец вздохнул, прикидывая в какую цену обойдется такая обманка.
– Потратимся… Поймите меня правильно, денег не жалко, но… Что если супостат разгадает вашу ловушку и не попадется?
– Он выбрал это место давно, изучил во всех деталях. Обязательно еще раз появится здесь накануне убийства – захочет проверить, все ли в порядке. Переоденется, бороду фальшивую нацепит, сгорбится, пройдет мимо как праздный прохожий, мельком в окошко заглянет. У него будет пара секунд, чтобы пробежать глазами по стенам, задержаться на быках, а напоследок и по полу скользнуть. Если обманку сделать относительно ровной, раскрасить ее, чтоб не отличалась от паркетных досок и припорошить пылью… Он не заметит подвоха. А уж когда труп притащит, под ноги уже смотреть не станет. Только по сторонам, высматривая нас.
– Понятно, – снова вздохнул Гребенщиков. – Одной плитой не получится, у нас просто нет печи, чтоб обжигать эдакую великаншу. Сделаем четыре, но совместим так, что даже ножик меж ними не просунете. Правда, придется повозиться. Пять суток на такую работу надобно, не меньше.
