Катерина Врублевская - Дело о рубинах царицы Савской
Проснулась я оттого, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыла глаза и увидела Аршинова.
— Николай Иванович, родненький! — закричала я, обняла его и принялась целовать в колючие щеки.
— Ну, полно, полно, дорогая моя, — он растроганно гладил меня по голове. — Если бы не вы, Аполлинария Лазаревна, тяжело бы нам пришлось.
— Расскажите, все ли спаслись?
— Все, не волнуйтесь. Все живы, здоровы, Груша только воды нахлебалась, да Автонома бревном по лбу приложило. А так все в порядке.
— Вас нашли жители деревни?
— Да, они сказали, что вы их послали на поиски.
— Я просто рассказала, что мои друзья должны быть где-то неподалеку, и их обязательно надо спасти.
Аршинов рассказал следующее: после того, как наш катамаран свалился с водопада Тис-Ысат, он раскололся пополам (именно тогда Автоном получил удар по голове). Меня отбросило в сторону, а все остальные одной кучей свалились в реку, которая унесла их далеко по течению. Аршинов не потерял присутствия духа, крикнул всем, чтобы они держались за ветви, и таким образом все, кроме меня, оказались на плаву.
Течение было столь сильно, что они не могли даже прибиться к берегу. Но с другой стороны, это оказалось к счастью: ведь то расстояние, что я прошла пешком до деревни, они проплыли по реке.
Их нашли эфиопы, посланные Фитфит по моей просьбе. Наша экспедиция нашла тихую заводь, все выплыли и расположились сушиться. Потом намеревались отправиться на мои поиски. Это сообщение меня особенно растрогало.
— Где они, я хочу всех видеть!
Выбежав из хижины, я бросилась навстречу друзьям. Со всеми обнялась, троекратно расцеловалась, а Автоном осенил меня крестным знамением и произнес:
— Исповемся тебе яко услышал мя еси и был еси мне во спасение![60]
Малькамо спокойно стоял в стороне и ждал, пока я обниму и перецелую всех. Я подошла к нему.
— Я так рад видеть тебя, — тихо сказал он и его ресницы задрожали.
— И я, — я даже не решилась обнять его.
— Тебе так идет шамма, — вдруг произнес он.
— Правда? — обрадовалась я. — Знаешь, как получилось, что я ее надела?
Созвав всех, я рассказала о своих приключениях: как за мной полз крокодил, как я бежала, бросив одежду, как меня спасли жители деревни. Меня внимательно слушали, переспрашивали, а Агриппина вскрикивала и испуганно крестилась.
Я закончила рассказ и спросила:
— Скажите, а у вас есть что-нибудь пожевать? Очень хочется.
— Ничего, — Аршинов развел руками. — Все утонуло.
— Я с трудом спас свой винчестер, — добавил Головнин. — только лишь потому, что я с ним не расстаюсь. Точно так же, как наш студент со своим фотографическим любимцем. Так что, может, удастся подстрелить парочку пеликанов. Правда, говорят, у них мясо жесткое и рыбой пахнет.
Я посмотрела на Нестерова. Он сиял, крепко держа в руках мокрую коробку с фотоаппаратом.
К нам подошли три старика, те самые, которые дали добро на спасательную экспедицию. Малькамо подошел к ним, поклонился и вступил в неспешную беседу. Аршинов ничем помочь не мог — он не знал языка тиграи. Говорили они долго. Когда, наконец, старики произвели вновь весь необходимый церемониал, теперь уже прощания и ушли, вид у Малькамо был самый что ни на есть потерянный.
— Я даже не знаю, как объяснить… — начал он.
— Ты сразу скажи, — перебил его Аршинов, — они нам есть дадут? А то неохота быть назойливыми и отбирать у них последнее.
— Они сказали, что дадут, но… — тут принц запнулся.
— Говори же, не тяни.
— Они сказали, что дадут нам поесть и примут, как дорогих гостей, но при одном условии… Нет, тут дамы, я не могу.
Аршинов строго посмотрел на меня, призывая оставить наше собрание, но я и бровью не повела. Аршинов вздохнул и попросил Малькамо продолжить.
Из слов юноши мы узнали, что попали в небольшое племя оромо. Оно живет здесь замкнуто уже много веков. Сначала людей было много, сейчас численность племени около трех сотен человек, причем три четверти составляют женщины. Мальчики рождаются слабыми и недееспособными, умирают чаще. Многие женщины годами не могут забеременеть. Поэтому в племени есть такой обычай: как только сюда забредает чужеземец, то жители устраивают праздник — едят, пьют и веселятся у костров. Чужеземец может выбирать одну или нескольких женщин, которые ему понравятся, а остальные женщины выбирают мужчин племени, причем сразу несколько за ночь. Чем больше мужчин полюбят одну женщину, тем выше ее шанс зачать ребенка. Поэтому старейшины племени обратились к нам с просьбой оплодотворить как можно больше женщин, а они нас за это накормят и дадут еды с собой, несмотря на то, что у них самих ее маловато.
Головнин поднялся и гордо выпрямился:
— Я лучше пойду пеликанов настреляю. Действительно, такое и при даме, — Агриппину он за даму не считал.
— Подождите Лев Платонович, не кипятитесь, — остановил его Нестеров. — Я, когда обучался в университете, читал труды немецкого ученого Гюнтера фон Штольца. Он был естествоиспытателем и биологом. Так вот, Штольц писал, что если какой-либо народ вымирает, в результате эпидемий, или отсутствия свежей крови, или из-за плохих климатических условий, то первыми страдают мужчины. Они становятся неспособными к оплодотворению. Вот поэтому они и призывают чужеземцев. Штольц назвал это явление рекс-эффектом, от названия одного из динозавров — тиранозавр-рекс. Ведь динозавры-то вымерли. Думаю, что помочь племени надо. В естествоиспытательных целях.
Вдруг Агриппина вскочила с места:
— Не хочу! Не хочу, чтобы Георгий шел к этим черным! Не позволю.
— Замолчи, женщина, — приказал ей осетин, и она сникла.
— Ну что ж, друзья, надо решать, — сказал Аршинов. — Соглашаемся мы на предложение племени или нет? Ведь нам еще рубины искать. Как-то не хочется помирать тут без куска хлеба, но гордыми. Нас люди ждут в колонии. Итак, Георгий, Григорий, что скажете?
— Согласны, — ответили они.
— Арсений?
— Н-ну, если требуется для спасения племени и в естествоиспытательных целях… Согласен, — Нестеров снял очки и принялся их энергично протирать.
— Лев Платонович, вы как?
— Николай Иванович, вы ж просто с ножом к горлу. Не могу переступить через себя.
— Перестаньте ломаться, как благородная девица! За нами колония, а вы позволяете себе рефлексии, словно не военный. Это приказ, г-н Головнин.
— Что ж, я подчинюсь приказу, — неохотно ответил охотник.
— Малькамо, что скажешь?
— Я не согласен!
— А ты-то почему? — удивился Аршинов. — Это же твои соплеменницы, можно сказать.
— Не могу, это мне противно. Это входит вразрез с моими моральными установками.
— Боже мой, — устало вздохнул казак и вытер со лба пот. — Еще один чистоплюй. У меня две сотни людей ждут эти треклятые рубины, которые и тебе, Малькамо, пользу принесут, а ты ломаешься. Не ожидал! Да ты первым должен был бы броситься в бой! Молодой, горячий!
— Нет, — твердо ответил принц.
— Ну, почему? — Аршинов почти умолял. — В чем причина? Скажешь?
— Нет!
— А если я тебя попрошу, Малькамо? — я встала и подошла к нему. — Посмотри мне в глаза. Это из-за меня ты не хочешь пойти на праздник. Ведь так?
Юноша ничего не ответил, лишь опустил голову.
— Вот это да! — прошептал изумленный Аршинов.
— Малькамо, — торжественно сказала я и положила ему руки на плечи. — Я прошу тебя пойти на праздник и выполнить то, о чем тебя попросили старейшины. Ради меня. Согласен?
— И у тебя не разорвется сердце, Полин? — он поднял на меня глаза, в которых дрожали слезы.
— Ты делаешь это ради нашего будущего, мой принц. Иди и выполни с честью предначертанное, — я повернула его и слегка подтолкнула к Аршинову.
— Ну что, парень? — спросил тот.
— Согласен, — кивнул он, отвернулся и спрятал лицо в ладони.
Аршинов облегченно вздохнул, перекрестился и обратился к монаху:
— Автоном, дружище, тебе я приказать не могу, ты лицо духовное. Но, может, пойдешь с нами за компанию? Потом замолишь грех, епитимью на себя наложишь. Понимаешь, надо…
— И благосвятся в семени твоем вси языцы земныи, занеже послушал еси гласа моего.[61]
— Значит, согласен. Вот и славно, — Аршинов потер ладони. — Малькамо, сообщи старейшинам, пусть готовят пир.
— Подождите! — остановила я собравшихся было расходиться членов экспедиции. — Малькамо, а ты спросил о крокодилах? Это те, которые за мной гнались? Или в преддверии праздника вы тут забыли о нашей цели.
— Ничего я не забыл, — улыбнулся принц в ответ. — Просто крокодилы — это запрет, и о них с чужаками не говорят. Вот когда мы пройдем обряд инициации и станем не чужими этому племени, вот тогда старейшины поделятся знаниями.
— Что ж ты сразу не сказал? — удивился Аршинов. — Тогда бы о несогласии и речи не было бы. Вперед, орлы!
