Эдвард Марстон - Ученик дьявола

— А я-то думал, ты в ведьм не веришь.

— Я, может, и не верю, а другие верят.

— И как мне ее отыскать?

— Спросите моего отца.

Фаэторн уже махал суфлеру. Перерыв закончился, пора было снова приниматься за работу.

Убедившись, что все готово к репетиции, Брейсвелл направился в костюмерную. Комедианты уже собрались. Они репетировали в костюмах, тренируясь быстро менять наряды. Барнаби Джилл деловито поправлял перо на шляпе. Эдмунд Худ придавал лицу суровое выражение, входя в образ адвоката. Дэйви Страттон помогал мрачному Мартину Ио облачиться в платье Гризельды, молодой служанки сэра Родерика Лоулеса. Ричард Ханидью нарядился в красочные одежды супруги лорда Мэлэди. Стефан Джадд напялил на себя рубище Черной Джоан. Убедившись, что все идет по плану, Николас взял экземпляр пьесы и направился в зал, чтобы оттуда подсказывать актерам текст. Устроившись поудобнее, он махнул музыкантам на хорах, и они заиграли веселую мелодию, открывающую сцену.

Первым появился лорд Мэлэди в сопровождении преданной жены, которая не отходила от него ни на шаг, когда он слег с загадочной хворью. Сцена была прописана мастерски. Смешная, она одновременно была преисполнена драматизма и скрытой иронии, понятной только истинным ценителям. Затем появился доктор Пьютрид, между ним и Мэлэди последовала словесная дуэль. На этот раз Фаэторн и Джилл выкладывались полнее, чем в предыдущие разы. Все шло гладко, пока Мартину Ио в образе Гризельды не пришлось нагнуться, чтобы поднять с пола брошенный цветок. Ио грациозно склонился; на мгновение показалось, что на сцене и вправду молоденькая женщина. Но стоило юноше с розой в руках разогнуться, как он издал дикий вопль и, схватившись за зад, словно его подожгли, заметался по сцене.

Сочувствия несчастный не дождался. Фаэторн принялся выговаривать ему за срыв репетиции, Джилл добавил пару насмешек, Ханидью хихикал, Илайес хохотал. Помогать пришлось Николасу. Вспрыгнув на сцену, он схватил мечущегося Ио и помог ему снять платье. Причина столь странного поведения мальчика тут же выяснилась: к внутренней стороне юбки была аккуратно прикреплена веточка ежевики, которая и дала о себе знать, только когда юноша нагнулся. Повытаскав иглы из ягодиц Мартина, который громко стенал от боли и унижения, Николас яростно прокричал:

— Дэйви Страттон! Вон отсюда!

Преподобный Энтони Димент понимал, в каком затруднительном положении оказался. Будучи капелланом Сильвемера, он не хотел обижать Майкла Гринлифа, но при этом он также не желал давать Реджинальду Орру лишнего повода для попреков.

Приглашение на «Двойную подмену» поставило Энтони в тупик. Если он пойдет на спектакль, Орр обвинит его в сделке с дьяволом, если откажется — расстроит человека, которому обязан должностью капеллана и приходом. Компромисс невозможен. Сославшись на сильную мигрень, Энтони отказался от приглашения, однако, желая задобрить сэра Майкла, на следующий же день явился в Сильвемер. Едва войдя в дом, он тут же услышал голоса актеров, доносившиеся из Главного зала. Слуга провел Димента в лабораторию, где сэр Майкл беседовал с Джеромом Страттоном, не оставляя, однако, работы над составом нового пороха.

— Заходите, Энтони, — пригласил ученый, заметив стоящего в дверях викария. — Надеюсь, вы оправились от мигрени?

— О да, сэр Майкл, — ответил Димент. — Слава богу, она меня больше не мучает.

— Воистину. Не вы один так быстро избавились от хвори. Давеча, под конец спектакля, Лоуренс Фаэторн совершенно потерял голос. Слова вымолвить не мог. Доктор Винч ничем не мог ему помочь. А потом бедный мистер Фаэторн выпил чудодейственное снадобье, и к нему тотчас вернулся дар речи!

— Невероятно! — пробормотал Димент.

— Это снадобье составил доктор? — спросил Страттон.

— Нет, Джером. Его сварил кое-кто другой, отнюдь не внушающий такого доверия, как наш любезный лекарь. Это была матушка Пигбоун.

— Вы доверяете ей врачевание ваших гостей? — забеспокоился Димент.

— Матушка Пигбоун — знахарка известная.

— Однако, сэр Майкл, я бы на нее полагаться не стал.

— Я тоже, — пробормотал Страттон. — Но, насколько я понял, больной выздоровел?

Сэр Майкл сиял от удовольствия:

— Ступайте в зал и убедитесь сами. Голос как труба! — Он перевел взгляд на Димента: — Жаль, что вы не смогли насладиться «Двойной подменой». Она бы излечила любую мигрень. Мы с женой в жизни так не хохотали.

— Печально, что и я не видел спектакля, — вставил Страттон.

— Да, Джером. Вам бы понравилось. Непременно присоединяйтесь к нам завтра — «Уэстфилдские комедианты» будут ставить трагедию.

— Непременно, сэр Майкл. Энтони, а вы пойдете?

— Не знаю, не уверен. — Димент переступил с ноги на ногу.

— Надеюсь, вы ничего не имеете против театра? — Страттон приподнял бровь.

— Нет, что вы. Я, бывало, и сам участвовал в постановках, когда учился в Оксфорде.

— Но ведь они обычно на латыни, — заметил сэр Майкл, вытирая руки тряпочкой, — и всегда на библейские сюжеты. Спектакли «Уэстфилдских комедиантов»… скажем так, на более житейские темы. Они показывают нам человеческие слабости, преувеличивая их до крайности, до абсурда, до смешного. Взять «Двойную подмену» — смешное и вместе с тем поучительное наставление об извечной человеческой глупости. Не сомневаюсь, Энтони, вам бы очень понравился спектакль.

— Возможно, сэр Майкл, хотя я и не уверен, что лицу духовному пристали такие развлечения.

— Вы заговорили совсем как эти пуритане с кислыми лицами, — фыркнул Страттон. — Каждый имеет право на веселье, которое нам комедианты и предлагают.

— Ловлю вас на слове, мистер Страттон.

— Энтони, если бы вы увидели их за работой, вы бы многое поняли.

— Не сомневаюсь, — проговорил викарий. — Однако должен заметить, что ваше мнение разделяют далеко не все. Я, в частности, именно поэтому и пришел к вам. Я должен вас предупредить: Реджинальд Орр что-то замышляет.

— Вот разбойник! — разгневанно воскликнул Страттон. — Надо его изгнать из Эссекса.

— Боюсь, такой участи он желает «Уэстфилдским комедиантам». — Димент поджал губы. — Я беседовал с ним вчера. Он был в приподнятом настроении, заверил меня, что ноги актеров не будет в Сильвемере, и пришел в ярость, узнав, что они уже приехали.

— Это, наверное, потому, что именно он устроил им засаду. — Сэр Майкл потер руки. — Он ничем себя не выдал?

— Он был очень осторожен.

— Арестуйте его по подозрению в совершении преступления, — посоветовал Страттон.

— Это не так-то просто.

— Орр опасен.

— Мистер Страттон прав, — закивал Димент. — Именно поэтому я и пришел предупредить вас. Коль скоро его затея провалилась, он предпримет новую попытку. Выставите охрану. Актеров нужно защитить.

— Будьте спокойны, — уверил священника сэр Майкл. — А актеры великолепно могут позаботиться о себе сами. Им не страшны фанатики вроде Реджинальда Орра. А его я предупредил: если он снова предстанет передо мной в суде, я назначу ему самый суровый приговор.

— Его надо повесить, утопить и четвертовать.

— За строгие взгляды на веру? — мягко спросил Гринлиф. — Будет вам, Джером. Как говорится, живи сам и дай жить другим. Итак, — он улыбнулся викарию. — коль скоро вы пропустили «Двойную подмену», я настаиваю, чтобы вы посмотрели хоть одну из оставшихся пьес.

— Вы, право, считаете это нужным, сэр Майкл? — пролепетал Димент.

— Эта самое малое, что вы можете сделать. Пусть актеры получат благословение церкви.

— Я подумаю, — пообещал викарий.

— Нет уж, — рассмеялся Майкл, — дайте мне ответ прямо сейчас. Моя жена была очень расстроена вашим отказом. Неужели, Энтони, вы хотите снова огорчить ее?

— Нет, что вы.

— Отлично. Так какую из пьес вы бы желали посмотреть?

— Приходите завтра на «Ненасытного герцога», — посоветовал Страттон. — Трагедия потрясающей силы — кровь стынет в жилах.

— Трагедии мне не совсем по вкусу…

— А как насчет спектакля на историческую тему? В субботу «Уэстфилдские комедианты» ставят «Генриха Пятого».

— У меня на субботу назначено отпевание.

— В таком случае, — решил сэр Майкл, — придете на «Счастливого ворчуна». Насколько я слышал, это еще одна изумительная комедия. Она непременно скрасит ваш день. Решено! Сядете рядом со мной. Будем смотреть пьесу вместе.

— Когда, сэр Майкл?

— В воскресенье.

Димент почувствовал, что его ноги сделались ватными.

Стол для актеров накрыли в главной кухне Сильвемера. Комедиантам было велено ни в чем себе не отказывать, есть и пить сколько душе угодно, и многие в тот день разошлись по опочивальням в приподнятом настроении. Репетиция прошла удачно, новая пьеса постепенно приобретала форму, с лордом Мэлэди ничего нового не случилось. Однако Лоуренс Фаэторн был невесел и, присев к столу с остатками трапезы, поведал Николасу Брейсвеллу и Эдмунду Худу о том, что его беспокоит.