Питер Тремейн - Очищение убийством
Фидельма удивилась столь нежданному приступу самобичевания.
А Эадульф продолжал:
— Ты ведь просила меня разузнать о брате Ательноте.
Ей не сразу удалось собраться с мыслями и вспомнить о подозрениях насчет Ательнота.
— И ты что-нибудь обнаружил?
— Ательнот нам лгал.
— Это мы уже поняли, — согласилась Фидельма. — Но выяснил ли ты что-нибудь еще?
— Как мы договорились, я расспросил нескольких братьев об Ательноте. Ты помнишь, он сказал, будто впервые встретился с Этайн, когда Колман послал его встретить настоятельницу на границе Регеда и проводить в Стренескальк?
Фидельма кивнула.
— Ты говорила мне, что Этайн была принцессой Эоганахта и когда ее мужа убили, она вступила в монашеский орден.
— Да.
— И что она обучалась в монастыре праведного Айлбе из Эмли, прежде чем стала настоятельницей в Кильдаре?
И снова Фидельма терпеливо склонила голову.
— И когда же ее выбрали настоятельницей Кильдара?..
— Всего два месяца тому назад, — ответила Фидельма. — К чему ты клонишь, Эадульф?
Эадульф улыбнулся почти что самодовольно.
— Только к тому, что в прошлом году Ательнот провел шесть месяцев в монастыре Эмли. Я нашел брата, который учился там одновременно с ним. Они оба поехали в Эмли и вернулись в Нортумбрию вместе.
Фидельма широко раскрыла глаза.
— Ательнот обучался в Эмли? Значит, он встречал Этайн там и должен знать ирландский, а он отрицает и то и другое.
— Так что в конце концов сестра Гвид была права, — подтвердил Эадульф. — Ательнот знал Этайн и, без сомнения, желал ее. — В голосе его слышалось самодовольство. — Когда Этайн отвергла Ательнота, он был так оскорблен, что убил ее.
— Не обязательно одно следует из другого, — заметила Фидельма, — хотя я согласна — такой вывод правдоподобен.
Эадульф развел руками.
— И я все же думаю, что рассказ о застежке — ложь. Ательнот лгал все время.
Вдруг Фидельма скривилась.
— Одну вещь мы просмотрели — если Ательнот был в Эмли в прошлом году, стало быть, он должен быть знаком с Гвид. Она обучалась у Этайн.
Эадульф уверенно усмехнулся.
— Да, это приходило мне в голову. Ательнот был в Эмли прежде Гвид. Он уехал из Эмли до приезда Гвид. Я спросил у Гвид, когда она была Эмли, а потом сверил со временем, когда там был Ательнот. Однокашник Ательнота дал весьма точные сведения.
Фидельма встала, будучи не в состоянии подавить легкое волнение.
— Мы немедленно пошлем за Ательнотом, и пусть он сам объяснит эту загадку.
Сестра Ательсвит просунула голову в дверь.
— Я не смогла найти брата Ательнота, сестра Фидельма, — сообщила она. — Его нет в странноприимном доме, нет его и в храме.
Фидельма огорчилась.
— Он должен быть где-то в монастыре, — возразила она.
— Я пошлю кого-нибудь из сестер на поиски.
И сестра Ательсвит поспешила прочь.
— Лучше нам самим заглянуть в храм, — предложил Эадульф, — на тот случай, если добрая сестра не заметила Ательнота. Ведь это вполне могло случиться — народу там множество.
— В крайнем случае увидим брата Торона и воспользуемся возможностью поговорить с ним, — согласилась Фидельма, вставая.
Едва открыв двери храма, они услышали крики и скользнули внутрь. Яростный спор был в разгаре. Вилфрид, стоя за кафедрой, колотил по ней кулаком.
— Я говорю, это чушь! Выдумка Касса Мак Глайса, свинопаса вашего языческого ирландского короля Логайре!
— Это ложь! — Кутберт тоже стоял, лицо его было красно от гнева.
Иаков — престарелый Джеймс, который прибыл в королевство Кент с римским миссионером Паулином пять десятков лет назад, тоже поднялся на ноги, с помощью своих соседей. Он стоял пошатываясь, согбенный, опираясь обеими руками о клюку. При виде этого старца все примолкли. Даже сторонники колумбианского устава. Нельзя было отрицать, что Иаков обладал авторитетом, ибо он был связующим звеном с блаженным Августином, посланным Григорием Великим, чтобы проповедовать среди язычников королевства саксов.
Только когда в просторной церкви воцарилось полное молчание, он заговорил резким надтреснутым голосом:
— Я прошу простить моего молодого друга Вилфрида Рипонского.
Послышался удивленный шепот, и Вилфрид резко вздернул голову. Лицо у него было раздраженное.
— Да, — продолжал Иаков, не колеблясь. — Вилфрид ошибается насчет происхождения тонзуры, предпочитаемой ирландцами и бриттами.
Теперь он овладел их вниманием.
— Братия наша впала в заблуждение. Тонзура, которую они предпочитают, это та самая тонзура, которую носил Симон Самарийский, полагавший, что он может купить силу Святого Духа, и был должным образом упрекаем Петром. Я был молодым, когда прибыл на этот остров с Паулином. Паулин же носил такую же тонзуру, какую носил наш Святой Отец Григорий Великий; ту же тонзуру, какую носили Августин и его товарищи. Каков же был наш гнев, когда мы увидели бриттов и наших братьев ирландцев, приверженных символу, противному вере.
Позволь же мне спросить у тебя, брат Кутберт, тебя, который взыскует венца жизни вечной, почему ты упорствуешь в ношении у себя на голове подобия несовершенного венца в противоречие нашей вере?
Кутберт вскочил с места.
— С твоего позволения, преподобный Иаков, эта тонзура предписана никому иному, как праведному апостолу Иоанну, и ты можешь видеть, что она являет собой венец или круг.
Иаков покачал головой:
— Коли ты стоишь прямо передо мной. Но коль скоро ты наклонишь голову или станешь как-то иначе по своему усмотрению…
Нахмурившись, Кутберт сделал это.
С римских скамей послышался раскаты смеха.
— Видишь, несовершенный венец, полукруг: «Decurtatam eam, quam tu videre putabas, invenies coronam!»[18]
Кутбрет рухнул на скамью, его лицо покраснело.
Иаков же указал на маленькую тонзуру, выбритую у него на макушке.
— А вот это правильный круг, символ тернового венца, благословенного Петром, иже есть камень, на коем стоит наша церковь. Даже некоторые церкви Британии ныне принимают истинность этой тонзуры. Те бритты, что покинули сей остров, дабы поселиться в далекой Иберии, в стране Галисии, приняли corona spinea.[19] Тридцать лет тому назад синод в Толедо потребовал запретить священству бриттов в Галисии ношение прежней варварской тонзуры.
И Иаков с довольной улыбкой уселся на свое место.
Фидельме же не понравилось, что сторонники Колумбы промолчали. Почему никто не вышел объяснить тонзуру Колумбы и ее глубокий мистический смысл? Воины Ирландии и Британии считали позором лишиться волос на затылке, это означало бесчестье для мужчины. В древние времена, во времена друидов уже существовала такая тонзура — арьвак гьюнне, «изгиб бритья». Для народа Ирландии она имеет древний сокровенный смысл. Фидельма сделала шаг вперед и собралась уже заговорить, когда рука Эадульфа схватила ее за плечо.
Она испуганно вздрогнула и обернулась.
Эадульф кивком указал на противоположную сторону храма.
Брат Торон выходил через боковую дверь.
Фидельма закусила губу, вновь повернулась лицом к бушующему залу, но другой оратор уже встал и возвысил голос в яростном споре.
Пересечь храм, чтобы последовать за Тороном, не представлялось возможным, стало быть, лучше будет выйти в те же двери, в которые они вошли, и попытаться перехватить его.
Она жестом велела Эадульфу следовать за ней.
Но когда они обогнули стены храма, Торона уже нигде не было видно.
— Он не мог уйти далеко, — заметил Эадульф раздраженно.
— Давай-ка посмотрим там. — И Фидельма указала в сторону монастырской школы.
Они пересекли монастырь и уже выходили на школьный двор, как вдруг Фидельма прошептала:
— Стой! — и потянула Эадульфа в тень.
Посредине двора стояли Вульфрик и брат Сиксвульф, словно поджидая кого-то, а пикт Торон поспешно направлялся к ним.
Сиксвульф сказал что-то и тут же повернулся к школе. Фидельма впервые заметила, как странно он ходит — горбясь и явно с трудом. Она вспомнила слова настоятельницы Аббе о том, как наказал настоятель Вилфрид своего вороватого секретаря. Его высекли розгами. Фидельму передернуло при мысли о том, какие раны остаются после такого наказания.
Вульфрик и Торон смотрели вслед брату саксу, пока тот не скрылся внутри школы. Потом Торон сунул руку за пазуху, вынул что-то и передал Вульфрику. Вульфрик же, глянув, сунул полученное в одежду, тихо что-то произнес и рассмеялся. Потом повернулся и поспешил прочь к боковым воротам.
Брат Торон постоял некоторое время, глядя ему вслед, упершись руками в бедра. Потом повернулся и неспешно двинулся обратно через двор к тому месту, где стояли Фидельма и Эадульф.
Фидельма потянула Эадульфа, и они выступили из тени.
