Питер Тремейн - Очищение убийством
— В путах? — растерялся Эадульф.
— Или блаженный апостол Иоанн не сказал: «истина сделает вас свободными»? Этайн была в оковах. Она не уверовала. Сам Августин писал: верующий верит в то, чего еще не видел; наградой же по вере будет узрение того, во что ты веруешь.
— Что ты сделал, когда настоятельница Этайн отвергла твои доводы? — поспешно спросил Эадульф.
Агато выпрямился с гневным достоинством.
— Я удалился, что еще мне оставалось делать? Я не хотел запятнать себя беседой с неверующей.
— Как долго ты пробыл с Этайн из Кильдара?
Священник пожал плечами.
— Не более десяти минут или меньше того. Я показал ей истинный крест и сказал, что Христос говорил через меня и что она должна принять сторону Рима. Когда она обошлась со мной как с ребенком, я удалился. Я понял, что надежды на спасение у нее нет. Вот и все.
Эадульф опять переглянулся с Фидельмой и улыбнулся Агато.
— Хорошо. У нас больше нет вопросов. Теперь ты можешь идти.
Агато сунул щепку обратно в свою сумку.
— Вы, оба, уверовали теперь — теперь, когда узрели истинный крест?
Эадульф старательно улыбнулся.
— Разумеется. Мы поговорим с тобой об этом после, Агато.
Когда священник вышел, Эадульф обратил встревоженный взгляд на Фидельму.
— Безумен! Этот человек совершенно безумен.
— Если вспомнить, что все мы рождаемся безумными, — грустно ответила Фидельма, — многие тайны мира станут понятны.
— Но при таких взглядах этот Агато вполне мог убить настоятельницу, когда она отказалась принять его веру.
— Может быть. Я не уверена. Но из всего этого мы можем сделать одно твердое заключение.
Эадульф посмотрел на нее.
— Это очевидно, — улыбнулась Фидельма. — Сестра Ательсвит, наблюдая за всеми посетителями кельи Этайн, видела не всех. И вряд ли она видела того, кто убил Этайн.
В дверь тихо постучали, и сестра Ательсвит просунула голову в комнату.
— Король Освиу просит вас немедленно явиться в покои матери Хильды, — сказала она опасливо.
Сестра Фидельма и брат Эадульф стояли перед королем молча. Освиу был в комнате один, он оторвал взгляд от окна, через которое созерцал гавань внизу. Хмурое и тревожное выражение на его лице немного посветлело.
— Я послал за вами, чтобы узнать, нет ли у вас новостей? Приблизились ли вы к раскрытию преступления?
В его голосе Фидельме послышалось недовольство.
— Мы не можем доложить тебе ничего определенного, Освиу Нортумбрийский, — ответила она.
Король закусил губу. Морщины на его лице стали глубже.
— Вам вообще нечего мне сказать? — Это была чуть ли не мольба.
— Ничего полезного. — Фидельма оставалась спокойной. — Мы должны продвигаться осторожно. Или время вдруг стало так подпирать тебя, что ты пожелал, чтобы дело было раскрыто быстрее, чем тебе хотелось раньше?
Король пожал своими могучими плечами.
— Ты, как всегда, проницательна, Фидельма. Да. Напряжение нарастает. — Освиу заколебался и вздохнул. — В воздухе носится призрак междоусобицы. Ныне мой сын Альфрит строит заговор против меня. Ходят слухи, что он собирает воинов, дабы изгнать ирландских монахов силой, а моя дочь Альфледа, по слухам, собирает тех, кто поддерживает церковь Колумбы, чтобы защищать монастыри от Альфрита. Достаточно одной искры — и все это королевство будет охвачено огнем. Обе стороны обвиняют друг друга в смерти Этайн из Кильдара. Что мне сказать им?
В голосе короля звучало отчаянье. Фидельме даже стало жаль его.
— Мы все еще не можем ничего сказать тебе, милорд, — повторил Эадульф.
— Но вы допросили всех, кто видел ее перед смертью.
Фидельма раздвинула губы в невеселой улыбке.
— Без сомнения, ты знаешь об этом из хорошего источника. Не сестра ли то Ательсвит?
Освиу смутился и развел руками.
— Это что, тайна?
— Это не тайна, Освиу, — ответила Фидельма. — Но сестре Ательсвит следовало бы быть осторожней и не сообщать о наших действиях, чтобы это не дошло до ушей тех, кому об этом знать не нужно. Остался еще один человек, которого мы не допросили.
— Я велел сестре Ательсвит доложить мне, когда вы закончите допросы, — сказал Освиу, как бы защищаясь.
— Ты только что сказал, что твой сын Альфрит строит заговор против тебя, — сказала Фидельма. — Думаешь, это серьезно?
Освиу опять развел руками.
— Слишком гордые сыновья королю не друзья, — тяжело вздохнул он. — Чего еще может хотеть себялюбивый королевский отпрыск, как не стать королем?
— Альфрит хочет стать королем?
— Я поставил его королем Дейры, чтобы утолить его притязания, но ему мало — он желает занять трон всего королевства Нортумбрии. Я это знаю. И он знает, что я знаю. Мы лишь играем в доброго отца и преданного сына. Но вполне может настать день…
Он еще раз пожал плечами.
— Такие расследования требуют времени, — сказала Фидельма успокаивающе. — Нужно учесть множество соображений.
Освиу некоторое время смотрел на нее, а потом скривился.
— Конечно, ты права, сестра. Я не имею права давить на вас. Вы ведете розыски ради истины. А я — ради того, чтобы уберечь королевство от разделения и кровопролития.
— Ты действительно думаешь, что люди так сильно убеждены в правоте той или другой церкви, что станут драться друг с другом? — осведомился Эадульф.
Освиу покачал головой.
— Не религия сама по себе, но те, кто использует религию в своих целях, угрожают миру на этой земле. Альфрит не постесняется воспользоваться разногласиями, чтобы убедить людей помочь ему захватить власть. Чем дольше те будут размышлять, кто убил Этайн из Кильдара, тем больше выдумают нелепиц, распаляя в себе старую вражду.
— Мы лишь одно можем сказать тебе, Освиу: как только мы приблизимся к решению, ты узнаешь об этом первым, — сказала Фидельма.
— Хорошо. Я удовольствуюсь этими заверениями. Но помните, что я сказал, — за границей нашей страны ходят разные слухи. Многое зависит от этого синода и решения, которое мы здесь примем.
В галерее по пути из покоев настоятельницы Хильды в странноприимный дом Эадульф вдруг сказал:
— Я думаю, Фидельма, что твои подозрения справедливы. Нам нужно поговорить с Тороном.
Фидельма насмешливо подняла брови.
— А ты знаешь, каковы мои подозрения, Эадульф?
— Ты считаешь, что строится заговор, вынашиваемый Альфритом из Дейры, чтобы низвергнуть Освиу и воспользоваться напряженной обстановкой на этом синоде как средством вызвать усобицу.
— Воистину так я и предполагаю, — подтвердила Фидельма.
— Я думаю, ты полагаешь, что Альфрит, действуя через Вульфрика и, возможно, Торона, велел убить Этайн из Кильдара, чтобы создать эту напряженную обстановку.
— Это вероятно. И мы должны постараться выяснить, правда это или нет.
Фидельма и Эадульф входили в закут сестры Ательсвит, который они уже считали своим, когда зазвучал торжественный полуночный звон.
Фидельма подавила вздох, а Эадульф немедленно вынул молитвенные четки.
— Уже поздно. Завтра мы встретимся с Тороном, — сказала Фидельма. — Но не забудь, что ты должен разузнать о прошлом Ательнота. Пока что у меня остаются подозрения на его счет.
Брат Эадульф кивнул в знак согласия и начал читать «Ave Maria»:
Ora pro nobis, sancta Dei Genetrix.Молись за нас, святая Матерь Божья.
Колокол, воззвавший к первой утренней трапезе, уже отзвонил, и молитва, предшествующая трапезе, уже была произнесена, когда сестра Фидельма проскользнула на свое место за длинным деревянным столом. Сестра, избранная на этот день чтицей, была сторонницей Рима и уже заняла свое место за кафедрой во главе стола. Она неодобрительно нахмурилась, когда Фидельма присоединилась к ним.
— Benedicamus, Domino,[15] — холодно произнесла она в знак приветствия.
— Deo gratias,[16] — ответила Фидельма вместе со всеми.
После чего сестра произнесла молитву Beati immaculati,[17] которая предшествовала чтению, и все приступили к трапезе.
Фидельма, стараясь не слышать скрипучего голоса этой женщины, без особой охоты вкушала еду из злаков и плодов, стоящую перед ней. Время от времени она поднимала глаза, чтобы рассмотреть собравшихся в трапезной, но Эадульфа не было. Она увидела брата Торона, сидевшего за столом невдалеке от нее. Смуглое лицо монаха-пикта казалось оживленным. Она удивилась, увидев, что он занят разговором с молодым монахом с соломенными волосами, Сиксвульфом. Молодой человек сидел к ней спиной, но его волосы, его узкие плечи и женственные движения нельзя было не узнать. Заинтересовавшись этим, она наблюдала за выражением лица Торона. Оно было напряженным, сердитым и упрямым. Вдруг она обнаружила, что черные глаза Торона смотрят прямо на нее. Их взгляды скрестились на миг, после чего елейная улыбка скользнула по смуглому лицу пикта, и он кивнул ей. Фидельма заставила себя склонить голову в ответ и снова занялась едой.
