Антон Кротков - Загадка о морском пейзаже
В воображении Вильмонта сложился определенный образ, который, впрочем, оказался не похож на реального человека. Анри представлял себе мрачного мстителя, в облике которого непременно должно было быть что-то демоническое и даже утонченно-садистское. Реальный же Кукушкин умел улыбаться и выглядел вполне обаятельным дядькой. Он обладал самой заурядной внешностью: имел крупные, мужицкие черты лица, большие залысины и кряжистую фигуру хлебопашца. Речь «мужика» тоже была проста и изобиловала грубоватыми простонародными словечками. Дед подполковника был крепостным крестьянином, а отец простым солдатом. При Александре II «Освободителе» солдатских детей было Высочайшим указом дозволено принимать в кадетские корпуса. Но все годы, проведенные в кадетах, а затем в юнкерах, и даже поручиком, Кукушкин ощущал себя персоной нон грата среди дворян. Он и в пограничную стражу перешел из армии, ибо эта служба считалась недостаточно престижной для представителей привилегированного сословия.
Но подчиненные смотрели на своего командира с упованием. Как будто ничего специально для этого не делая, Кукушкин так умел подбодрить не особо крепких духом солдат, что у них сразу воинственно расправлялись плечи. Одной короткой фразой, брошенной на ходу, начальник вселял уверенность в каждого. Анри видел, как молодой корнет счастливо зарделся, когда начальник сказал, что полностью ему доверяет.
* * *В своих зеленых мундирах пограничники были похожи на кузнечиков, но лучшей формы для них было не сыскать. Ведь служить им приходилось в основном в лесах и полях, или, на жаргоне контрабандистов, «на зеленой границе».
Погрузка отряда на катера происходила вдали от чужих глаз — на заброшенном причале, к которому давно не швартовались торговые корабли. А чтобы гарантировать полную скрытность выдвижения пограничников в район проведения операции, Кошечкин сумел договориться с кем-то из портового начальства, и на соседний причал был на сутки пришвартован огромный пароход. За его высоким закопченным корпусом пограничники чувствовали себя как будто отделенными горой от остальной территории порта.
* * *С Кошечкиным Вильмонт расстался на пирсе. Гаврила Афанасьевич приехал только, чтобы проводить отряд. Хотя было видно, что душа его рвется поучаствовать в настоящем рискованном деле. И только опасение стать обузой для всех останавливало уже немолодого офицера.
На прощание Кошечкин заботливо наставлял Вильмонта:
— Под пули особо не лезьте. Кукушкин со своими егерями и без вас с этими мешочниками управится.
* * *Также из соображений секретности в операции вместо судов пограничной флотилии были задействованы два портовых буксира. Пока они пересекали акваторию порта и следовали выходным фарватером, солдаты, набившись в тесные, душные трюмы, как сельди в бочку, и носа не казали на палубу. Офицерам тоже пришлось спрятаться. У контрабандистов, как и у полиции и жандармерии, тоже везде имелись осведомители, которые могли успеть предупредить преступников о готовящейся облаве.
К счастью, Вильмонт был избавлен от необходимости сидеть вместе со всеми под палубой, ибо жандармам уставом дозволялось одеваться на операции в штатское. Для подобных случаев у Анри имелся отличный охотничий костюм из качественной шерсти. Костюм идеально подходил для сидения в засаде, ибо его неброский серый цвет сливался с местностью. Качественное белье великолепно удерживало тепло даже в промозглую погоду, а в высоких ботинках на каучуковой подошве с особой шнуровкой, закрывающейся защитной планкой на крючках, можно было ходить даже по вязкой заболоченной местности и ноги не промокали.
Просто Вильмонту очень повезло с учителем в самом начале его жандармской службы. На умении правильно экипироваться бывалый разведчик Арнольд Эристов, что называется, собаку съел. Он довольно много времени посвящал обучению новых сотрудников тому, как надо правильно выбирать одежду для засад, рейдов и преследований, исходя из места, времени, погодных и климатических условий. Благодаря этим урокам Вильмонт избежал печальной участи некоторых своих коллег из других подразделений, которые за десять лет службы приобретали ревматизм и проблемы с почками.
Единственной деталью офицерской формы, которую Вильмонт имел при себе, была зеленая пограничная фуражка с металлической кокардой. Кукушкин вручил ее одетому в цивильное платье жандарму еще на причале.
— Наденьте фуражку, когда окажемся в лесу, чтобы мои солдатики вас случайно не приняли за контрабандиста и не застрелили.
Хотя ношение фуражки без полной офицерской формы являлось грубым нарушением устава, Вильмонт собирался послушаться совета пограничного начальника.
* * *В нужный район в шхерах отряд прибыл вскоре после наступления темноты. Луна еще не взошла. Вильмонта приятно порадовало, что высадка нескольких десятков солдат в полной экипировке прошла максимально скрытно и почти бесшумно. В действиях пограничников чувствовалась великолепная выучка. Все детали их обмундирования были отлично подогнаны, металлические части ружей обмотаны тряпками.
* * *Версты три они прошагали по сумрачному северному лесу. На марше все хранили молчание. Тишину сосновой рощи не нарушал даже топот солдатских сапог. Эти воины-егеря умели буквально сливаться с природой, становясь неслышными и невидимыми для своих врагов.
Вдруг где-то впереди прокричала лесная птица, и все остановились. Это был условленный сигнал от высланного вперед дозора. Командир с вахмистром, а с ними и Вильмонт отправились проверить, в чем дело.
Темный силуэт солдата из передового дозора вырос перед офицерами, словно из-под земли. Вполголоса он доложил ситуацию. Оказалось, что еще днем к месту предполагаемой высадки контрабандистов был отправлен наряд из двух солдат и унтер-офицера. Им приказано было вести скрытное наблюдение до подхода основных сил. Но и контрабандисты тоже заранее выслали разведку. Их лазутчики оказались более ловкими. Они сумели обнаружить солдат и в два ножа сняли их. Унтер-офицера бандиты захватили живьем и долго истязали, пытаясь выяснить: случайно ли здесь оказался пограничный дозор, или «зеленые фуражки» предупредили о готовящейся высадке. Но в конечном итоге злодеев настигла заслуженная кара: подоспевшие разведчики из передового охранения расправились с ними по-тихому, без стрельбы.
* * *Луна еще не взошла, поэтому офицерам приходилось подсвечивать себе фонариками. Старший дозора был еще жив. Он лежал на расстеленном плаще совершенно голый рядом с тлеющим костром, на котором его мучители раскаляли лезвия своих ножей. Тело несчастного покрывали многочисленные колото-резаные раны, ожоги и гематомы. Пробитая в нескольких местах штыком грудь его высоко вздымалась, ноги с перебитыми голенями и торчащими костями имели ужасный вид. Около него копошился с бинтами солдат-фельдшер. Но, похоже, это было уже бесполезно.
Как только умирающий увидел командира, он весь подался ему навстречу.
— Я ничего им не сказал, — прохрипел он.
Кукушкин опустился перед ним на одно колено и благодарно сжал его руку.
— Я в этом не сомневался, Луконин… Теперь слушай приказ: я запрещаю тебе умирать. Ты меня понял, старина? Сейчас тебя положат на носилки и быстренько отнесут на катер. А в Гельсингфорсе тебя определят в лучшую частную клинику. Я пошлю записку со своим вестовым. А там доктора знаешь какие — мертвого оживят! Только представь, Коля: фигуристые, молоденькие сестры будут каждый день омывать твое тело; на обед там подают не обычную солдатскую кашу или щи, а спрашивают, чем бы тебе хотелось сегодня побаловать свое брюхо. Это не то что в военном госпитале! Там ты быстро поправишься. Так что не лишай себя такого удовольствия.
Проследив, чтобы четверо солдат как можно более бережно несли носилки, Кукушкин подошел к телам убитых контрабандистов. Пластун из передового дозора указал командиру на их старшего. Его труп лежал отдельно от остальных. Одежда на убитом была частью расстегнута, а частью разрезана спереди ножом. Грудь и живот убитого покрывали татуировки, наподобие тех, что делают себе моряки.
Анри даже не сразу понял, что перед ним труп. Настолько «живой» была поза убитого. Казалось, он еще продолжает бороться со смертью, выгибая спину мостиком, согнув ноги в коленях, яростно запрокинув руки за голову. Похоже, что убившим его солдатам было непросто вырвать оружие из этих судорожно скрюченных пальцев. Рядом с трупом были в аккуратном порядке разложены обнаруженные при лазутчике вещи: часы на цепочке, компас, спички, пачка папирос, несколько обойм к винтовке, плитка шоколада, фляга, бинокль.
Кукушкин не скрывал от жандармского капитана, что на границе свои законы:
