Воля цвета крови - Евгений Евгеньевич Сухов
– Есть такое, – ответила карманница, отогнав от себя очередную волну сонной неги.
– Жить-то тебе есть где? – деловито поинтересовался Пижон, прикидывая что-то в уме.
– Ну-у… – неопределенно протянула девушка. Этот вопрос явно ввел ее в замешательство.
– Ясно, – констатировал Рамзин-Васянин и спросил: – Ты наелась?
– Да-а… – Лелька довольно похлопала себя по животу.
– Тогда пойдем…
Рассчитавшись, они вышли из ресторана и направились в конец улицы. Когда подошли к красивому полукруглому четырехэтажному дому с редкими балкончиками, примыкающему к площади Куйбышева, – строение грандиозное, впечатляющее, похлеще всякого Колизея, – Пижон спросил, указывая на дом:
– Нравится дом?
– Да, – просто ответила Осинская.
– Значит, ты будешь здесь жить…
– А ты где живешь? – посмотрела на благодетеля Лелька уже совершенно иными глазами, нежели когда повстречала его на базаре.
– Да тут, недалеко… – неопределенно ответил Пижон.
Пижон не собирался скрывать адрес своего проживания от Лельки. Просто сейчас еще не подошло время, чтобы раскрывать все карты…
Некогда «Коммерческие номера» купца Василия Колесникова с гостиницей, рестораном с дамским оркестром и кинематографом теперь служили городу жилым домом с неплохой механизированной столовой вместо ресторана. Дамского оркестра в столовой, конечно, более не имелось, зато выбор мясных и постных блюд был исключительно широк, – все-таки центр города, а не какая-нибудь окраина вроде Калугиной Горы или Суконной слободы. Пижон с Лелькой неспешно обошли дом, вошли в один из двух подъездов и поднялись на второй этаж. Рамзин-Васянин покрутил дверной звонок, дверь, обитая дерматином, почти сразу открылась.
– Здравствуйте, – поприветствовал Пижон открывшего дверь пожилого мужчину.
Потом Рамзин-Васянин негромко сказал мужчине несколько слов, тот понимающе покивал, ушел и через полминуты вернулся с ключами, которые передал Пижону:
– Вот.
– Благодарю, – Пижон вежливо поблагодарил мужчину и кивнул Лельке – мол, следуй за мной.
Они поднялись этажом выше. На лестничной площадке третьего этажа было всего две квартиры, причем одна у самого входа на лестничную площадку, а другая – через деревянный переход с перилами – в самом ее конце. Пижон с Лелькой прошли именно к дальней квартире, и Рамзин-Васянин передал ключи Лельке:
– Открывай.
Девушка, взяв ключи, открыла входную дверь и прошла в коридор, вернее, в большую и широкую прихожую, где можно было играть в догонялки или даже в футбол. Здесь имелась вешалка с раздвижной дверцей; большой старинный трельяж на изогнутых ножках с двумя выдвижными ящиками, очевидно, изготовленный еще до исторического материализма. В зеркала трельяжа – а их было три – можно было смотреться в полный рост, оглядывая себя со всех сторон, – весьма удобно для создания какой-нибудь изысканной прически или тщательной проверки внешнего вида. Это для следящей за собой женщины было неоценимо. Имелся еще диван с кожаной обивкой, на который можно было присесть, чтобы отдохнуть или надеть обувь, и коврик возле него. Из прихожей вели четыре двери. Первая – в большую залу, богато обставленную, как было принято в просвещенных купеческих семьях начала двадцатого века. Здесь было все, начиная от массивного раздвижного круглого стола, покрытого черным лаком, стоявшего посередине комнаты, и заканчивая картинами на стенах и черным блестящим фортепьяно, которое Лельке было совсем без надобности. Вторая дверь вела в кухню-столовую, где можно было вполне свободно отобедать взводу солдат. Третья и четвертая двери вели в туалетную и ванную комнаты. Из залы можно было пройти в средних размеров спальню с широкой тахтой посередине, платяным шкафом и ковром на стене явно ручной работы. Словом, это была не квартира – мечта. Расчувствовавшись, Лелька бросилась в объятия Пижона и принялась его целовать. А потом случилось то, что случается с мужчиной и женщиной после того, когда они укладываются на тахту и начинают второпях раздевать друг друга. Обычно после того, как Пижон добивался от женщин своего, запал его проходил и интерес к женщине тотчас угасал практически до нуля. С Лелькой же случилось все наоборот: он готов был быть с нею, насколько позволяли его мужские возможности. И это состояние для него было совершенно незнакомым и необычным.
С появлением в его жизни Лели Осинской постельный интерес к другим женщинам у Пижона поубавился, но не так, чтобы намного. Впрочем, женщины эти были сравнимы с каким-нибудь вкусным блюдом, до которого наконец дорвался, насытился им и потерял интерес. Лельку же хотелось постоянно. Так что на квартиру, что он для нее снял, он в «свободное от работы время» захаживал частенько. Про появление Лельки в жизни Пижона его подельники не ведали, не догадывался даже Тихоня. Что тебе близко к сердцу, прочим гражданам, пусть и хорошо знакомым, знать необязательно. Ни к чему это… Только во вред!
Глава 7
Предсмертный хрип
Мечта об огромном куше неожиданным образом обрела вполне осязаемые черты, когда Пижон познакомился с невысокого роста человеком средних лет, заурядной наружности, в сереньком кургузом пиджачке, слегка припадавшим на левую ногу. Гражданин этот, не спросив разрешения, самым нахальным образом (Пижон от такой наглости даже опешил и не сразу нашелся, как ответить наглецу) подсел за столик Пижона, когда тот ужинал в ресторане «Столица» вместе с Тихоней. Тот уже намеревался влепить наглому фраеру леща за столь некультурное и даже вызывающее поведение, однако хроменький гражданин заурядной наружности, предвидя неблагоприятное развитие событий, посмотрел прямо в глаза Пижону и произнес:
– Молодой человек, я о вас наслышан, а потому у меня имеется к вам очень серьезное предложение, которое, как я уверен, вас непременно заинтересует.
Отложив вилку с ножом в сторону, Пижон внимательно посмотрел на наглеца:
– Надеюсь, вы благоразумный человек. Если ваше предложение мне будет неинтересно, то мой друг выпишет вам хорошую оплеуху, которую вы уже на данный момент заслужили, – предупредил он, понизив голос. – А я с удовольствием вам добавлю. Так что уж не обессудьте…
– Уверяю вас, оно стоит того, чтобы его выслушать, – заверил его гражданин заурядной наружности.
Подняв рюмку с красным вином, он слегка его взболтал и глубоко вдохнул, стараясь прочувствовать аромат. Одобрительно кивнув, сделал небольшой глоток.
– И что за разговор? – беспечно поинтересовался Пижон, вернувшись к прерванной трапезе, стараясь не подать виду, что хромой человек его заинтересовал. Несмотря на кажущуюся заурядность, в нем ощущался недюжинный характер.
– Это я вам один на один сообщу, – промолвил гражданин в кургузом пиджачке, слегка понизив голос.
– Тихоня, сходи, пожалуйста, покури, – сказал корешу Пижон, и когда тот, одобрительно кивнув, вышел из зала, он уже с нескрываемым интересом глянул на гражданина заурядной наружности: – Слушаю вас, товарищ.
– Вам, наверное, известно, что на Оренбургском тракте находится научно-исследовательский институт сельского
