Выстрел из темноты - Евгений Евгеньевич Сухов
– Да, товарищ старший майор, – уныло протянул Максимов.
– Это хорошо, что у нас с тобой полное взаимопонимание, – угрюмо добавил Рудин, строго посмотрев на Максимова. – Сейчас вся наша легкая промышленность перешла на военные рельсы: шьют военное обмундирование. Время такое – все для фронта, все для победы! Со снабжением для гражданского населения большие трудности. Люди одеваются в одежду, купленную еще до войны. Где-то залатают, где-то перешьют, где-то подошьют. Некоторые сами пытаются шить. Ты знаешь, сколько на рынке стоит хорошее пальто?
– Знаю… Три тысячи, а то и более.
– А это пять-шесть месячных зарплат квалифицированного рабочего! Вот купит он на рынке такое пальто, а ему еще жить как-то нужно, семью кормить. На какие, спрашивается, деньги? А шапка – тысячу! По всей Москве верхнюю одежду с прохожих сдирают! Сапоги снимают! Люди домой по снегу босыми топают. К чему я это все говорю… Создай группу оперативников. Пройдитесь по всем рынкам и толкучкам. Сейчас в Москве их немало. Выйдите на скупщиков краденого, поспрашивайте у них. Наверняка у них будут вещи ограбленных. Возможно, так мы выйдем на банду Рыжего! Никуда он от нас не денется… Ты сейчас домой?
– Хотел заночевать в управлении, много чего скопилось, бумаги нужно в порядок привести, – глухо заговорил Максимов, стараясь придать голосу как можно больше уверенности. И чем больше он этого желал, тем меньше получалось. Взгляд Рудина, разглядывающего его в упор, удалось выдержать, а голосовые связки, неожиданно натянувшиеся до предела, малость подвели – сорвались на короткий хрип.
Сухощавое горбоносое лицо Рудина, еще минуту назад суровое, вдруг потеплело и размякло, как плавленый воск, – он понимал куда больше, чем мог сказать, – жизненный опыт позволял сделать правильные выводы. А такта у него было достаточно, чтобы не спрашивать об изменившемся настроении Максимова.
– Вот что я тебе хочу сказать, – ровным голосом заговорил Рудин. – У нас и так работы много, а с завтрашнего дня ее будет просто невпроворот. Ты вот что сделай, давай поезжай домой, мой водитель тебя отвезет. – И, повысив голос, добавил на возможное возражение: – Только не спорь! Предупреди жену, что в уголовном розыске вводится на неопределенное время казарменное положение, пусть не волнуется. Ну и забери из дома что-нибудь из одежды. Рубашку там, майку, носки.
– Хорошо, товарищ старший майор, – стойко выдержал взгляд Рудина Максимов.
В глубине души Иван был благодарен Касриелю Менделевичу за сочувствие и за тактичность, сквозившую в каждом оброненном слове.
– А раз так, тогда давай закончим эту тему, – положил Рудин правую ладонь на папку, в которой покоился рапорт.
– Разрешите идти за рубашкой и носками? – спросил Максимов, стараясь придать своему голосу бодрости.
– Ступай, – усмехнувшись, ответил Рудин.
Капитан вернулся в свой кабинет. Сел за стол. Как-то разом навалилась тоска, да такая, что хоть вой! Квартира, которую он прежде так любил и где ему было очень тепло с Варленой, стала вдруг разом чужой, как и женщина, которую еще недавно он считал самым близким человеком. Возвращаться не хотелось. Теперь там его никто не ждал. Оставалось тянуть время и курить папиросу за папиросой.
Постучавшись, в комнату вошел сержант Метелкин.
– Что у тебя? – оторвал Максимов угрюмый взгляд от разложенных на столе бумаг.
– Я хотел сказать, когда вы были у старшего майора Рудина, приходила свидетельница Ирина Кумачева.
– Вот как… И что она сказала?
– Посидела немного в коридоре, хотела вас дождаться, а потом ушла. Сказала, что кое-что вспомнила, хотела бы передать вам лично.
– Она была расстроенной?
– Нет, я бы сказал, скорее всего, задумчивой.
– Ладно, иди. Забегу к ней, поинтересуюсь, что там за беда.
* * *
В этот день Касриель Менделевич решил переночевать в своем кабинете, устроившись на кожаном диване. Из дома привез только байковое одеяло и подушку. Прихватил пачку грузинского чая, без которого всякий день представлялся тяжелым.
Стрелки приближались к полуночи – самое время выпить кружку крепко заваренного чая. Поставил на плитку чайник. Достал пачку печенья.
В дверь постучали, а затем раздался бодрый знакомый голос:
– Можно?
Дверь приоткрылась, и в комнату вошел майор ГБ Антон Меркушев.
– Кто же тебе запретит? – заулыбался старший майор Рудин. – Проходи. Сейчас вода вскипит, чайку попьем. У тебя какое-то дело ко мне?
– Есть одно дельце.
– Ну конечно, просто так ты не заходишь. Только по делам. А ведь мог бы и просто так!
Знакомство с Меркушевым состоялось более двадцати лет назад в Витебске, где оба начинали службу в уголовном розыске. Через год Меркушева перевели в ВЧК, которую вскоре преобразовали в Государственное политическое управление, а Рудина отправили в Симферополь, где он продолжил службу в уголовном розыске. Не однажды их пути пересекались, но особенно плотно они стали сотрудничать в последние годы, когда обоих пригласили в Москву. Касриель Рудин возглавил Московский уголовный розыск, а Меркушева назначили руководителем контрразведывательного отдела в Главном управлении государственной безопасности НКВД.
– Сейчас, как ты знаешь, в Москве обострилась криминогенная обстановка, мало чем уступающая осени сорок первого… У нас имеются очень серьезные основания полагать, что ею очень грамотно управляют извне – абвер… Убийство конструктора Колокольцева тоже произошло не случайно. Преступники выслеживали его. И мы должны поймать их и наказать!
– Все делаем для этого.
– Вражеские сигнальщики во время бомбардировок города как-то уж слишком дружно повылезали из всех щелей! И ведь сигналят на наиболее важных военных объектах. Большая часть всех этих немецких агентов связана с криминалом и проходила обучение в диверсионно-разведывательных школах абвера. У нас имеется информация, что криминальные сообщества хотят взорвать в Москве ситуацию изнутри. Конечно, у них ничего не получится, мы готовимся ко всем этим вспышкам недовольства. Но ситуация непростая… Некоторые из этих агентов абвера возглавляют криминальные сообщества. Все они дожидаются
