Леонид Девятых - Магнетизерка
С марта месяца 1797 года по апрель 1798-го пребывала за границей для усовершенствования в науках. Будучи в Париже, посещала Школу Гармонического общества врачевателей-магнетизеров маркиза де Пюйзенгюра, о чем имеется в деле соответствующее донесение.
Когда впервые обнаружился у Турчаниновой магнетический дар, доподлинно не известно. Однако в возрасте 17 лет одними только прикосновениями рук и взглядами она излечила от заикания и хромоты дворянскую девицу Тутолмину 15 лет, о чем в деле сем приложена копия рапорта Орловского генерал-губернатора князя Мещерского исправляющему должность генерал-прокурора Правительствующего Сената графу Александру Николаевичу Самойлову.
Вернувшись из-за границы, стала практиковать врачевание с применением так называемого животного магнетизма по методу доктора Фридриха Антуана Месмера, а также печатать свои стихи в «Приятном и полезном препровождении времени» и «Чтениях в Беседе любителей русского слова». Наиболее показательные для познания направления ее характера и степени ее поэтического дарования вирши приводятся в сем деле на страницах 6, 7 и 8.
В 1799 году, будучи в Москве, оказала большую услугу московской полиции в расследовании весьма запутанного и таинственного «Дела о красных пятнах», не подлежащего рассекречиванию до 1899 года.
На момент составления сей записки проживает в Санкт-Петербурге, 1-й квартал Третьей Адмиралтейской части, улица Большая Садовая, дом Балабина.
Оная составлена по личному указанию Оберсекретаря Правительствующего Сената господина управляющего Тайной экспедиции Сената коллежского советника Макарова протоколистом X класса Юрьевым декабря 14 дня 1800 года для определения в архиву Тайной экспедиции.
Следующий лист дела содержал словесный портрет госпожи Турчаниновой.
Анна Александровна Турчанинова, девица.
Росту 2 аршина, 4 и 3/4 вершка. Стройная, телосложением худощавая. Лицо чистое, смуглое. Волосы на голове черные густые, на бровях черные же. Глаза черные блестящие, лоб большой, нос средний, подбородок обычный, рот средний, губы тонкие, говорит чисто. Предпочитает платья темных цветов, на голове часто носит берэт малинового или пунцового цвета.
Особые приметы.
На левом боку одно, на спине два, пониже пупка одно, всего четыре маленьких родимых пятна.
Когда улыбается, на левой щеке образуется ямочка.
Более никаких особых примет не имеется.
Татищев вздохнул и перевернул лист. Мысли проносились в голове кометами, цепляясь хвостами одна за другую.
«Девица… Тонкие губы, что есть несомненный признак ехидности и, возможно, злобного норова. Я уже имел возможность в этом удостовериться. Известно, какие у старых дев несносные характеры. Интересно, она совсем оставила меня в покое? Нет, совсем — это вряд ли. Что-то подсказывает мне, что я ее еще встречу. Кстати, кто видел родимые пятна на теле сей барышни, да еще пониже пупка?»
Четвертым листом дела, верно послужившим толчком к заведению сей папки, была копия рапорта орловского генерал-губернатора графу Самойлову. Сообщая состояние дел в губернии, князь Мещерский в самом конце рапорта писал генерал-прокурору:
…А еще произошел во вверенной мне Губернии один не поддающийся научному описанию и трезвому размышлению инцендентус. Семейство Турчаниновых, хорошо известное в городе Орле тем, что глава оного семейства Александр Александрович Турчанинов состоял камергером у государя императора Петра Федоровича, апреля 11 числа сего года давало по случаю семнадцатилетия дочери их Анны Александровны торжественный обед, на который был приглашен и Ваш, Ваше Превосходительство, покорный слуга.
В самом конце вечера, уже прощаясь с гостями, Анна Александровна, верно, жалея свою короткую знакомую девицу Тутолмину 15 лет, с самого рождения хромую ввиду разности длины ног и весьма сильно заикающуюся, приобняла ее и стала говорить ласковые слова. От совокупности сих, надо полагать, слов и действий Анны Турчаниновой Тутолмина вдруг на несколько мгновений впала в беспамятство, а когда пришла в себя, стала говорить безо всякого заикания и совершенно чисто. Она сказала, что чувствует, как некие мощные потоки целебной силы, исходящие от Анны Турчаниновой, излечили ее от заикания и теперь изменяют ее организм, расправляя ее дефектные ножные кости и вытягивая их до естественно положенных размеров. «Я вижу себя изнутри», — со смехом сказала Тутолмина и попросила Турчанинову, чтобы она простерла над ней руки ладонями вниз. Анна Александровна, не очень, на мой взгляд, удивившись, весьма охотно выполнила просьбу Тутолминой, после чего та впала в явно сомнамбулическое состояние и стала изъясняться с окружающими на латыни, коей, по уверению ее родителей, она до того положительно не знала.
Все это происходило на моих глазах и еще при некоторых приглашенных на обед гостях, числом более десяти человек. Затем Турчанинова произвела несколько пассов руками, после чего девица Тутолмина вернулась в обычное состояние бдения, совершенно не помня ни своего предыдущего состояния, ни того, что она говорила. Однако изъяснялась она по-прежнему чисто и совершенно перестала хромать. Позднее при врачебном освидетельствовании Тутолминой выяснилось, что ее правая нога, бывшая еще несколько дней назад короче левой на 1 и 3/8 вершка, выросла и в длине совершенно сравнялась с левой ногой. Городской врач господин Гейндбух несколько раз производил замеры длины ног девицы Тутолминой и не мог поверить своим глазам. В течение полутора недель доктор наведывался в дом Тутолминых, чтобы еще и еще раз снять размеры столь чудесно выросшей правой ноги их дочери. Скоро его перестали пускать, и однажды в одно из таких неудавшихся посещений господин Гейндбух, раздевшись донага, принялся распевать псалмы и приставать к прохожим обывателям с просьбой отрубить ему ради эксперимента ногу или руку, приговаривая при этом, что, мол, рука или нога все равно отрастут и беспокоиться, мол, не о чем. Конечно, несчастный доктор был вскорости отвезен в Скорбный дом и помещен в одиночную палату для буйно помешанных, так как все время порывался что-нибудь себе отрубить или отрезать. А к девице Турчаниновой теперь больные, хворые и калеки записываются на месяц вперед в надежде на чудесное излечение. Вот такой, Ваше Превосходительство, инцендентус.
За сим послание оное заканчиваю, оставаясь преданнейшим Вашим слугой, Орловский генерал-губернатор князь Мещерский.
Писано в г. Орле апреля 26 дня сего 1791 года.
Татищев перевернул еще одну страницу дела.
СЕКРЕТНО.
Обер-секретарю Тайной экспедиции господину коллежскому советнику Макарову.
Лично.
В собственные руки.
Ваше Высокоблагородие.
Во исполнение данного Вами поручения, довожу до Вашего сведения, что, приехав из Лондона в Париж в последних числах июня месяца сего 1797 года, госпожа А. А. Турчанинова поселилась в нумерах «Путешественников» на улице Монмартр и свела знакомство с доктором Деслоном, учеником и последователем основателя учения о животном магнетизме профессора Месмера. Тотчас после свидания с г. Деслоном, Турчанинова стала посещать Школу Гармонического общества врачевателей-магнетизеров маркиза де Пюйзенгюра, расположенную в Анси-ле-Фран. Школа сия пансионного типа, и ученики могут покидать ее только в выходные от учения дни и только с разрешения самого маркиза де Пюйзенгюра. Усадьба, где расположена сия Школа, похожа на замок или весьма укрепленную крепость с многочисленной охраной, так что узнать что-либо о Школе подробнее покуда не представилось возможным. Попытка моя проникнуть в усадьбу под видом садовника, ищущего работу, успехом не увенчалась. Надеюсь, новая попытка попасть на территорию Школы, которую я намерен предпринять в одну из ближайших ночей, будет удачной, и я смогу сообщить Вам в следующем донесении о сей Школе, столь Вас интересующей, более подробно.
Парижанин (1)
Париж, июля 12-е число 1797 года (2)
Примечания.
(1). Сим псевдонимом был означен секретный агент Тайной экспедиции Семен Адрианович Голохвастов, исправляющий при Канцелярии г-на Посланника в Париже должность канцелярского служителя XI класса.
(2). Июля 17 числа 1797 года мертвое тело Семена Голохвастова было выловлено в р. Сене. Насильственных признаков смерти на теле не обнаружено.
«Любопытно», — подумал Павел Андреевич, прочитав «Примечания». Следующая страница дела была не менее любопытной.
