Фил Рикман - Кости Авалона
— Так вы не верите, что кто-нибудь видел… дух аббата Уайтинга?
— Я этого не говорила. Я сказала, что подобные слухи распускаются для того, чтобы отвадить людей от воровства камня.
— Значит, вы думаете, что этот дух реален?
— Меня это не удивляет. У несчастного мало причин для покоя. Но, поскольку я туда не хожу, меня это не касается.
— Похоже, вы не боитесь.
— Все потому, что я помню аббата. Еще с детства. Помню, как он шествовал по городу, недалеко отсюда. Остановился, чтобы поговорить с нами, со мной и мамой. Помню его лицо… морщинистое… улыбка, а в глазах столько доброты… — Доктор взглянула на меня. — Я долго думала, что видела лицо Бога.
— Сколько вам было лет?
— Года три или четыре.
Люди шли мимо нас и входили в церковь Иоанна Крестителя. Снаружи, у обочины дороги один юноша нестройно перебирал струны на залатанной лютне, другой бил в барабан из козлиной кожи. Почти у самых их ног ковырялись в земле куры. И на короткое мгновение мне показалось, будто все эти люди разыгрывают какой-то спектакль, изображая сцены из обыденной жизни. Будто реальная жизнь проходила здесь на каком-то ином уровне.
— По крайней мере, в отличие от аббатства, церковь действует постоянно, — сказал я. — В ней имеется библиотека?
— Не знаю. А что, должна быть?
— В каждом городе должна быть библиотека.
— Зачем?
Шагая быстрее меня, она уже покинула городской центр.
— Потому как… — Тяжело дыша, я едва поспевал за ней. — …Лишь знание дает нам надежду достичь…
Слова как-то сами собой застыли у меня на губах. Внезапно я почувствовал себя дураком. Я выглядел недоумком, когда миссис Борроу остановилась в начале узкой тропинки, бегущей между высокими голыми деревьями, повернулась и сверху посмотрела на меня.
— А знание приобретается только из книг?
Она отвернулась и зашагала вверх по тропинке.
— Разумеется, нет, — ответил я, — но сам процесс получения знаний, несомненно, значительно ускоряется. Разве не достойно восхищения то, что знание, накопленное одним человеком за всю его жизнь, передается через книгу за считаные часы?
— Всякое ли знание можно передать таким способом?
— Почти всякое. Согласно моему опыту.
Она остановилась возле невысокой стены с перекинутой через нее лесенкой. Уступив мне дорогу, миссис Борроу дождалась, пока я переберусь через стену и подам ей руку с другой стороны, чтобы помочь ей спуститься вниз. Ее голая рука ощущалась совсем не так, как пропитанная розовой водой перчатка королевы. Я испытал самое трепетное волнение, но быстро вытряхнул его из себя, как только миссис Борроу спустилась с лестницы, и отвернулся. Кровь бурно прихлынула к моим щекам.
— Источник там, — кивнула доктор.
Она махнула рукой в сторону небольшого леса с протоптанной через него тропой, и мне показалось, что доктор Борроу вот-вот начнет надо мной насмехаться. Издевательским смехом, который внезапно становится хриплым вороньим карканьем, отчего, полный досады и недобрых предчувствий, я поднял глаза и увидел среди деревьев, почти над нашими головами, высокий зеленый холм, словно вырытый гигантским кротом.
Из вершины холма вырастала башня из камня, похожая на черенок яблока и будто совсем черная на фоне облаков.
Глава 14
УМЕРЩВЛЕНИЕ ПЛОТИ
Облака над башней были необыкновенными, ослепительно белыми, да и сочная зелень холма казалась совсем необычной для февраля. Картина поразила меня, и на мгновение я вновь ощутил раздвоение чувств, которое никогда не любил. Одна часть меня так и рвалась вперед, на вершину холма; другая нашептывала: уходи.
— Так близко к городу, — сказал я, — а все же…
— Это не то, — прервала меня миссис Борроу. — Это особое место.
Мы стояли на краю леса в полной тишине. Не слышалось даже птичьего пения. Холм был довольно крутой и поднимался к вершине уступами, похожими на земляные насыпи сожженных войнами замков в стране моих предков. Но ни одна из тех насыпей не сравнилась бы с этим удивительным холмом, имевшим форму поразительно строгого конуса. Он был до того необычен, что складывалось впечатление, будто его возвели здесь нарочно — люди, а может быть, ангелы.
Довольно странно, но во мне возникло ощущение близкого знакомства с этим местом. Вероятнее всего, я читал о нем в книге.
— Говорят, землетрясение разрушило церковь, — сказал я.
— Почти триста лет назад. Уцелела одна колокольня. После землетрясения церковь начали отстраивать заново, но, кажется, ей так и не посчастливилось стать чем-то большим, чем просто башней. После реформы и разорения аббатства церковь забросили и сняли колокола. Теперь, говорят, началось…
Что?
Ее веки вздрогнули.
— Чем было вызвано землетрясение? Почему рухнула церковь — по воле Господа Бога или это дело рук Сатаны? — Подавленная близостью холма, она показала на башню. — Похоже на перст Сатаны, правда?
— В каком смысле?
Вокруг башни клубился легкий туман, и белое небо стало зернистым, словно запыленное сажей. Как будто башня служила дымовой трубой топки, спрятанной внутри холма.
— Похоже на стоячий камень, — ответила она. — Может, камень друидов? Известно, что на этом месте в дохристианские времена находилось языческое капище. Говорят, будто здесь стоял замок Мерлина.
Сердце быстрее забилось в моей груди. Легендарного Мерлина?
— Говорят еще, что внутри холма был огромный зал для собраний короля эльфов, который мчался по грозовому небу вместе с адскими псами Дикой охоты. Так что, как видите, по религиозным понятиям эта башня, в самом деле, перст Сатаны. — Доктор Борроу опустила руку, затем повернулась в другую сторону. — Колодец там.
Большинство святых источников, которые мне доводилось видеть, представляли собой простые колодцы из камня, украшенные фигурками святых грубоватой работы. Этот же был полностью лишен каких бы то ни было украшений. Кривые яблони росли над ним неровным кругом, образуя запутанными ветвями некое подобие защитного полога.
Склоняясь над колодцем и заглянув в него, я услышал гул бурлящей мощным потоком воды. Я зачерпнул ее в руки: красно-коричневая на цвет. Поднес к губам и испытал на вкус: железо, как я и предполагал. Железо, придающее сил.
— Эта вода излечила многих людей. — Миссис Борроу опустила колени на влажную траву. — Многих паломников.
— Здешних жителей тоже?
— Здешних — тоже. Камни и растения дают даром лучшие лекарства. Но вы можете убедиться сами, почему этот колодец лучше называть святым.
Я заглянул в ее зеленые глаза.
— Его вправду называют святым?
— Нет, — улыбнулась она. — Люди прозвали его Кровавым колодцем.
— И чья это кровь?
— Ммм… — Она приложила палец к своим губам. Я чувствовал, как пульсирует все мое тело.
— Что вы за доктор?
— О… кое-кто сказал бы, что я вообще не доктор, в сравнении с моим отцом. Он-то учился в известных колледжах. Что мне известно о пиявках и равновесии внутренних жидкостей? Совсем немного. Азы хирургии. Да травы. Что гораздо важнее, ведь в травах жизненные силы и свежесть утренней росы. В некоторых больше, чем в других. Нужно только знать, где и как их выращивать. И в какое время.
— Что вы хотите этим сказать?
Во мне пробуждался живой интерес. Наматывая на палец прядь темных волос, миссис Борроу вдруг удивительно помолодела. Теперь она выглядела на двадцать с небольшим лет — не старше Катерины Медоуз, нашей служанки. В ее лице была некоторая асимметрия, и мне захотелось подробнее изучить его черты, вычислить их пропорции.
— Как вы узнаете, — тихо спросил я, — в какое время надо сажать разные растения?
Вначале она как будто встревожилась, но после расслабила плечи и объяснила.
— Некоторые травы лучше высаживать в молодую луну, а собирать в полнолуние. Или наоборот. Или когда определенные небесные тела находятся в определенной точке на небе. Тогда растения получают наиболее полезные свойства. Кроме того, целебные свойства некоторых растений можно улучшить, когда определенные планеты… Почему вас это интересует?
— Где вы этому научились?
— У своей матери, но еще… — Внезапно ее глаза сверкнули дерзкой улыбкой. — Я тоже читала книги.
— И где же вы взяли такие книги?
Я тут же подумал о монастырской библиотеке, что повергла Леланда в благоговейный трепет.
— Передайте мне сумку, — попросила она. — Там есть медный сосуд, куда можно набрать воды для вашего друга. Нужно давать ее понемногу между приемами простой, чистой воды. Хотя в Гластонбери не так уж много воды, которую можно назвать… простой.
— Почему?
Лондонская вода редко использовалась для питья в наши дни.
