Эллис Питерс - Эйтонский отшельник
— Ну, разумеется, — согласился Кадфаэль. — Кому придет в голову, что ты прячешь убийцу? — вымолвил он, надеясь, что его поймут правильно.
— Какой там убийца! — воскликнул Эйлмунд. — Я сразу понял, что это не так. Да и тебе пора бы это уяснить. И это не просто слепая вера, у меня есть доказательства. Хотя и вера, сам понимаешь, далеко не последнее дело. Сам посуди, когда той ночью ты уехал от нас и обнаружил в лесу покойника, он был мертвым уже больше часа, не так ли?
— А то и все два, если это тебе поможет, — добавил Кадфаэль.
— Ты уехал от меня, когда Аннет вернулась в дом, закончив свои вечерние дела. Помнишь, я еще ворчал на нее, мол, ходила она слишком долго, больше часа? Ее можно понять, она бегала на свидание вот с этим парнем. Чем бы они там ни занимались, надеюсь, ты догадываешься, что они вовсе не спешили. Короче говоря, эти двое были в лесу в миле отсюда, от нас с тобой, и туда же Аннет, спустя два часа, вернулась. Так вот там, в лесу, их встретил Ричард, и Аннет привела этого парня ко мне, как раз минут через десять после твоего отъезда. Никого он не убивал, поскольку все это время был вместе с моей дочкой, а потом и со мной. И той ночью он спал в моем доме. Так что его и близко не было рядом с тем убитым человеком, и мы с Аннет готовы поклясться в этом.
— Так почему же ты… — начал было Кадфаэль, но осекся на полуслове, сообразив, что собрался задать глупый вопрос. — Нет, не отвечай ничего! Я и так все понял. Туповат я что-то стал. Если бы ты пошел к Хью Берингару и все выложил ему, ты снял бы с Гиацинта обвинение в убийстве, но, хотя один Босье мертв, со дня на день в аббатстве ожидают другого. Может, он уже и прибыл. Судя по словам грума, Босье-сын ничем не лучше своего отца, а уж этот грум знает, что говорит. Я вижу, ты, Эйлмунд, повязан по рукам и ногам.
Гиацинт сидел прямо на полу у ног Аннет, обняв руками свои колени.
— Я не собираюсь возвращаться туда, — вымолвил он спокойно, но голос его был полон отчаянной решимости.
— Ну хватит, хватит! — мягко остановил его Эйлмунд. — Ты же понимаешь, Кадфаэль, что, когда я пустил его к себе в дом, ни о каком убийстве вообще не было речи. Просто я приютил у себя беглого виллана, у которого были веские причины сбежать от своего хозяина и который оказал мне неоценимую услугу. Этот парень пришелся мне по душе и, в любом случае, я не желал прогонять его. А потом, когда до нас дошли слухи об убийстве, я не переменил своего решения, поскольку был уверен, что Гиацинт тут совершенно не при чем. И как тут было мне идти к шерифу, к аббату или к кому бы то ни было? Просто невозможно! И теперь мы имеем у себя на руках этого парня и нам нужно как-то позаботиться о его безопасности.
Глава девятая
Как-то само собой разумеющимся считалось, что Кадфаэль целиком и полностью находится на их стороне и является их соучастником. Да и как могло быть иначе? Налицо были доказательства непричастности Гиацинта к убийству Дрого Босье, которые можно было смело предъявить Хью Берингару, полагаясь на его справедливость. Однако сделать это было невозможно, не подвергая юношу опасности, от которой он один раз спасся, но едва ли убережется вторично. Хью Берингар, как и всякий другой человек, отвечал перед законом, и если Босье-сын пронюхает о том, где прячется Гиацинт и у кого, то юношу едва ли спасет обыкновение шерифа смотреть на некоторые вещи сквозь пальцы.
— Честно говоря, мы могли бы незаметно вывезти тебя из графства, скажем, в Уэльс, — вымолвил Кадфаэль с некоторым сомнением.
— Нет! — твердо отказался Гиацинт. — Не желаю я больше бегать. Я буду скрываться здесь столько, сколько потребуется. Сперва я тоже подумывал бежать в Уэльс, но потом переменил решение.
— Почему? — спросил Кадфаэль.
— Тому есть две веские причины. Во-первых, потому что пропал Ричард, а именно он спас мне жизнь, предупредив меня, и я у него в долгу до тех пор, пока не буду знать, что с ним все в порядке и что находится он там, где должен находиться. А во-вторых, потому что я хочу быть свободным здесь, в Англии, а именно — в Шрусбери. Я намерен, когда смогу, работать в городе, зарабатывать себе на жизнь, жениться, наконец. — Он с вызовом поднял свои светло-карие очи на Эйлмунда и улыбнулся. — Если Аннет, конечно, пойдет за меня!
— Сперва тебе не худо бы спросить у меня, — строго заметил Эйлмунд, однако всем было ясно, что мысль о замужестве дочери была для него не в новинку и не вызывала особых возражений.
— Так я и поступлю, когда придет время. Но пока я ничего не могу вам предложить. Поэтому давайте подождем и будем держать это в уме, — сказал юноша, просияв. — А кроме того, я должен найти Ричарда. И я его найду! Этим я займусь в первую очередь!
— А что ты можешь сделать? — спросил Эйлмунд. — Что такого, чего не сделал Хью Берингар со своими людьми? Ведь тебя самого ищут и того гляди схватят! Сиди-ка ты, парень, тихо и носа не высовывай, покуда Босье-младший не решит, что охота на тебя обходится ему слишком дорого. А в конце концов так оно и будет. Теперь он стал хозяином манора, и дома у него забот полон рот.
Похоже, темперамент Гиацинта и впрямь был необыкновенно подвижен. Теперь юноша вновь застыл и сидел в своей напряженной манере, в любое мгновение готовый к действию. Отблески пламени из очага пылали на его челе и щеках, из-за чего те из бронзовых стали золотыми. Да и Аннет, сидевшая у стены на лавке, была, похоже, из того же теста. Лицо ее было неподвижно, однако глаза сияли, словно яркие сапфиры. Девушка слушала, как говорили мужчины, и не вымолвила ни слова, разве что иногда касалась рукой плеча Гиацинта для большей уверенности. Однако если кто и сомневался насчет своего будущего, то отнюдь не Аннет.
— Ричард повернул домой сразу, как предупредил тебя? — спросил Гиацинта Кадфаэль.
— Да, — ответила вместо него Аннет. — Гиацинт хотел проводить его до опушки леса, но тот отказался. Он вообще не хотел уезжать, покуда Гиацинт не скроется. Пришлось пообещать ему. Ричард поехал обратно по тропе, а мы, как отец уже сказал, пришли к нему в сторожку и ничего по дороге не заметили. Наверняка с Ричардом случилось что-нибудь подле Итона и виной тому его драгоценная бабушка. Но к ночи Ричард собирался поспеть в аббатство.
— Так считают все, даже Хью Берингар, — заметил Кадфаэль. — С утра он был в Итоне и перевернул там все вверх дном, однако Ричарда там не оказалось. Думаю, что Джон Лонгвуд, да и кое-кто из челяди не промолчали бы, кабы видели Ричарда. Леди Дионисия дама, конечно, грозная, но Ричард — лорд Итона, и именно он их будущий хозяин, а не она. Если даже они не осмеливались сказать открыто, в присутствии старой леди, то наверняка сказали бы у нее за спиной. Нет, Ричарда там не было.
Время вечерни давным-давно миновало. Даже если бы Кадфаэль выехал немедленно, все равно к повечерию он уже не успевал, но он все еще медлил, обдумывая сложившуюся ситуацию, в которой Гиацинту, похоже, не оставалось ничего лучшего, как ждать, продолжая скрываться от людей шерифа. Спасибо и на том, что Гиацинт оказался непричастен к убийству. Однако следовало позаботиться о том, чтобы юноша не попал в лапы Босье.
— Ради бога, скажи мне, парень, чем ты насолил своему лорду в Нортгемптоншире, что он так взъелся на тебя? — спросил Кадфаэль Гиацинта. — Ты что, и впрямь избил управляющего?
— Да, — с готовностью признался юноша, при этом в его глазах сверкнули красные искорки. — Это случилось после жатвы. Одна девушка подбирала колоски на убранном хозяйском поле. А от этого управляющего девушкам спасу не было, если застанет какую-нибудь в одиночку. Я оказался рядом случайно. У него была палка, и он бросил ее мне в голову, когда я пошел на него. Он меня сильно ушиб, но я разложил его на камнях и так отделал, что мало не показалось. Тут уж мне не оставалось ничего другого, как податься в бега. Терять мне было нечего. Землю моего отца Дрого забрал себе в счет уплаты долга. Это случилось два года назад, когда отец был уже при смерти. Я работал и на нашей земле, и на хозяйской, а долги все росли. Дрого давно взъелся на нас из-за того, что я, дескать, возмущаю против него его вилланов… Но все, что я делал, было лишь в защиту их законных прав. Даже вилланам закон гарантирует жизнь и личную неприкосновенность, но для Босье закон не писан. Да Дрого бы шкуру с меня спустил за своего управляющего. И повесил бы, если бы не видел выгоды в том, чтобы сохранить мне жизнь. Он давно ждал такого случая.
— А чем таким ты был ему выгоден? — спросил Кадфаэль.
— Я мастер по коже. Ремни всякие, упряжь, кошельки и тому подобное. Когда Дрого отобрал у меня землю, он предложил мне оставить дом взамен на то, чтобы всю свою работу я отдавал ему. Я отказался и с тех пор стал его вилланом. Но тогда я занимался тиснением с позолотой по коже. Однажды Босье захотел войти в расположение к графу и заставил меня сделать переплет для книги, предложенной тому в подарок. А потом августинский каноник из Хангтингтона увидал мой переплет и сделал заказ на переплет своих старинных рукописей, а потом субприор из Нортгемптона тоже пожелал переплести заново свой любимый служебник. И пошло-поехало. Платили они хорошо, однако я не получал вообще ничего. Дрого просто наживался на мне. Поэтому-то он и не желал убивать меня. Да и сыну его, Эймеру, я нужен по той же причине.
