Татьяна Молчанова - Дело о таинственном наследстве
Трезвыми в этой компании оставались щеголеватый господинчик, граф Орлов, по причине вообще умеренного употребления вина, и, как ни странно, мальчик Никита. Хотя последний по всем канонам классических трагедий должен был сейчас лежать пьяным в объятиях старших товарищей.
– Никита выглядел предельно сосредоточенным, – грустно вел рассказ граф, вновь переживая тот вечер. – Когда Кислярский предложил компании сыграть в карты, он весь подобрался, глаза заблестели, будто он ожидал именно этого момента. Я еще, помню, удивился, потому что в столице Никита почти не играл, хотя и мог бы. Однажды, составив с ним партию, я убедился, что играет он отменно. Никита объяснил, что дома очень даже любил подобное времяпрепровождение: сосед, бывший игрок, научил его всем или почти всем премудростям карточных игр. Но сейчас Никита выглядел так, как будто делал большую ставку на этот вечер. И в тот момент, наверное, даже сам не подозревал, насколько большую…
– Ну-с, господа! – Кислярский, весело блестя черными глазами, оглядел всю честную компанию, сгрудившуюся у стола. – Во что играем – фаро, винт, преферанс?
– Преферанс, господа, втроем, ставка – 10 рублей вист! – выступил из дальнего угла Никита и сел на свободный стул.
– Эх, славная молодежь подрастает, – хлопнул Кислярский Никиту по плечу. – Как хватил! Ну кто, господа, рискнет по таким ставочкам потягаться?
Я, помню, тогда еще подумал, что, может, Никите в голову стукнула бесшабашная атмосфера вечеринки, и, сказав себе – почему бы и нет? – сел на второй свободный стул.
– Моя стихия! – улыбнулся Андрей Васильевич и сел на третий.
Партия была объявлена – новые карты распечатаны и сданы.
– Я знаю, Наташенька, что, ко всем вашим прочим талантам, вы неплохо разбираетесь в сути игры в преферанс, поэтому поймете, что произошло дальше. В течение первого получаса игры Никите везло, и он выигрывал. Но постепенно счастье, видимо, решило, что не на ту персону обратило оно свое внимание. В погоне за ускользающей из рук удачей Никита все больше горячился и рисковал. В конце концов, он не сыграл мизер, получив две взятки. Затем решился и вовсе на рискованный мизер. Последующий прикуп оказался неудачным, последовало четыре взятки. Стало ясно, что он крупно проигрался.
– Но он же должен был закончить партию? – спросила Наташа.
– Безусловно… Но я увидел, что Никите стало нехорошо: побелело лицо, дрожали руки. Я попросил у играющих перерыва.
И вот тут-то Никита, чуть ли не рыдая, признался мне, что хотел выиграть деньги, чтобы предложить руку и сердце любимой женщине. Что без денег он будет отвергнут, а так у него еще есть шанс обрести свое счастье. И поэтому он выбрал именно этот вечер у Кислярского, и именно преферанс, надеясь, что пьяные гости не смогут дать ему достойный отпор в игре, в которой надо думать. А в результате он не только не выиграл, но и остается должен более чем значительную сумму. В первую очередь Андрею Васильевичу, который, несомненно, должен был взять наибольший куш в этой игре. Как я ни успокаивал его, как ни пытался что-то объяснить, Никита был на грани отчаяния и, по-моему, мало что понимал. Поэтому мне не оставалось ничего другого, как предложить мальчику некую сумму для расчета по игре. Ведь дело касалось его чести. Я отчего-то был уверен, что это предложение сможет успокоить моего бедного друга. И он вроде действительно как успокоился, поклонился, поблагодарил…
Мы вернулись к столу и доиграли партию. Начали расписывать счет. Никита извинился, поднялся и отошел куда-то. Его не было 5 минут, потом 10, потом 15. Кислярский с друзьями обыскали весь клуб – мой друг исчез.
Саша тяжело вздохнул.
– Я не мог уйти, не рассчитавшись. Окончательно разобрался со счетом, выясняя, какую сумму должен нашему партнеру Никита. Выдал Андрею Васильевичу расписку за Никитин долг на себя, что обязуюсь выплатить проигрыш через полгода. Пришлось взять с Андрея Васильевича слово об этом молчать, чтобы не позорить Никиту. Да, Наташенька, я действительно взял этот долг на себя, так как знал, что у Никиты не оставалось ни копейки денег. Карьера мальчика, да и вся его жизнь были бы загублены на корню из-за карточной игры. Заключив подобную сделку с Андреем Васильевичем и, наконец, освободившись, я бросился искать своего несчастного друга, чтобы объяснить тому, что ему не о чем больше тревожиться, что долг его будет погашен, а со мной он как-нибудь сочтется со временем. Однако, придя в дом генерала, услышал страшное известие, что Никита застрелился.
Граф помолчал.
– Андрей Васильевич, как я уже говорил, на самом деле известный мошенник, шулер, которого никто никогда еще ни поймал за руку. И также известно, что ремесло свое он никогда не проявляет в России – этакий благородный принцип. Даже наоборот: иногда из-за этого своего принципа умудрялся проигрывать большие суммы – значит, игра должна была быть честной…
Сегодня же, увидев г-жу Зюм в его сопровождении, я, кажется, понял, в кого был влюблен Никита, почему он решился на карточную партию, и почему он все-таки проиграл. Он не мог не проиграть. Г-жа Зюм хотела избавиться от надоедливого поклонника. И Андрей Васильевич ей в этом великолепно помог. Да, Наташенька, я никак не ожидал, приехав сюда, встретиться с женщиной, по сути убившей моего юного друга.
Граф, естественно, не рассказал Наташе о том, что потряс его и цинизм Софьи Павловны, знавшей, по-видимому, какую роль в этой всей истории сыграл граф, и все-таки пытавшейся соблазнить и его тоже.
Наташа молчала. История была, конечно, отвратительной и печальной. Но душа ее улыбалась, потому что, ну какой же хороший человек ее граф, и слава Богу, что не надо теперь переживать о его визитах к Софи!
Они, сделав полный круг по темнеющему вечернему саду, уже подходили к дому. Внезапно Наташа вспомнила, что у нее есть сообщить графу нечто даже более странное, чем его сегодняшняя встреча с Самойлиным! И только было открыла рот, как на террасу вышел слегка пьяный доктор Никольский и, увидев графа, громко позвал:
– Голубчик, а ну-ка пожалуйте, пожалуйте сюда! Спор у нас тут возник – разрешите нас, милейший! Только вас и ждем!
– Простите, Наташенька, – граф поклонился, ласково ей улыбнулся и поспешил за Никольским.
«Ну что ты будешь делать!» – рассердилась Наташа.
Доктор, если начинал спорить, делал это толково и назидательно. И разъяснения его, как правило, занимали немало времени.
Глава десятая
Софьины откровения. Что первично? Антон Иванович воет. Беседка. Страшное окончание
«Подожду, но после доктора я графа уже никому не отдам!» – решила Наташа, развернулась и пошла прочь от дома. Ей хотелось побыть одной, немножко подумать. Теперь стало понятно, о какой такой карточной игре рассказывала Софья Ольге. Только Зюм все с ног на голову поставила. Получается ведь – никто, кроме графа и Андрея Васильевича, не знал, что Орлов взял на себя обязательство заплатить за Никиту его долг. Поэтому эта история со стороны, для незнающих о соглашении, выглядит действительно нехорошо. Карточный шулер и граф обобрали в карты бедного юношу, после чего тот застрелился…
«Но что же это за женщина, из-за которой стреляются… – думала Наташа. – Ведь бедный Никита действительно ее любил?»
И как-то тревожно ей стало… Софья зачем-то вызвала этого своего родственника – шулера, да еще на ее именины привела. Тот, не стесняясь Наташи, намекает графу на долг, как будто нельзя было наедине эти дела решить. Давеча Зюм притянула Ольгу в какие-то будущие свидетели, свидетели чего? Может, чего-то такого, что будет являться местью графу? За то, что он не поддался, как Ольга говорила, чарам Софи? Позор или еще что-нибудь. Причем на глазах у многих людей… Но что, что это может быть? Прилюдно рассказать о той карточной игре? Так это она себя в каком свете выставит, ведь графу достаточно сказать, что она виновница, хотя кто скандалить в гостях-то будет? Что же может совершить эта женщина?
«Отвергнутая женщина! – пискнул в голове саркастический голосок. – В принципе, все что угодно. Софи у нас девушка страстная, порывистая, отчаянная…»
Думая так, Наташа догуляла до беседки и на пороге ее резко остановилась. Там, кинув на скамейку шаль, сидел предмет ее раздумий – г-жа Зюм собственной персоной! Первым Наташиным порывом было развернуться и уйти: совсем не хотелось оставаться с этой неприятной женщиной наедине. Но, с другой стороны, когда еще удастся вот так вдвоем побеседовать… Решившись, она подошла к Софье Павловне, которая сидела и терла душистым платочком пальцы. Та подняла глаза и с недоумением и брезгливостью смотрела на приближавшуюся Наташу.
«А не сходить ли нам ва-банк?» – пискнул саркастический голосок.
Уж больно надоели все эти тайны! И Наташа решилась: тихо и отчетливо она произнесла:
– Вам лучше отказаться от того, что вы задумали!
Софья вздрогнула и уронила пахучий платок.
