Курт Ауст - Судный день
Лекция закончилась. Прежде я слышал, как он читает лекции в университете, и после них профессор всегда лучился счастьем – прямо как сейчас. Если бы я был католиком, то наверняка заважничал бы, будто Папа Римский, от гордости за своего хозяина, который прямо с места мог выдать подобный рассказ. Очевидно, это не укрылось от глаз Бигги – она хитро улыбнулась и подмигнула мне.
Трактирщик задумчиво кивнул.
– В Хаверслеве мне сказали, что король хочет перенять католическое времяисчисление, – сказал он.
– В каком-то смысле так оно и есть, – согласился Томас, – подобная мера необходима, а идея хорошая, но не потому, что придумали ее католики. А это существенная разница, вы не находите?
Трактирщику пришлось согласиться с Томасом. Он показал на листок с пророчеством Нострадамуса:
– Предать готическое время – означает принять новый календарь, вот как я это истолковал. То есть отказаться от прежнего времяисчисления.
Томас умолк, но аргументов против у него не нашлось. Фон Хамборк перешел к следующей строчке:
– О демоне Пселла я уже упоминал, а “великий холод”, по-моему, и есть лютая зима, которая сковала всю страну и заточила нас здесь.
После короткого раздумья Томас вновь кивнул.
– Вы сказали, господин профессор, что февраль уменьшится на одиннадцать дней. Иначе говоря, все это произойдет как раз перед первым марта. То есть “mars”, как здесь и указано, – верно?
Томас понял, к чему тот клонит, однако вынужден был опять кивнуть.
– Поэтому удивительны именно слова “до марта”, – фон Хамборк гнул свою линию с упорством здоровенного ютландского жеребца, – и нет никаких сомнений, что стужа и ее последствия наводят панику на жителей многих мест, мы и сами стали свидетелями смерти.
Томас резко поднял голову и посмотрел на трактирщика. Я понял почему. Впервые после поминальной проповеди священника кто-то упомянул о смерти графа. Однако хозяин предпочел не вдаваться в подробности.
– Здесь говорится, что “все умрут”. Обычно Нострадамус не разбрасывается подобными фразами, значит, он говорит не просто о холодной зиме, и это следует толковать как-то иначе. Как нечто окончательное. Судный день.
Кивать Томас не стал, однако и возразить ему было нечего.
– “Точно спроси у чёток код”, – а вот это непростое место. И если мы хотим извлечь из него какой-либо смысл, то нам явно не хватает нескольких слов. Нострадамус пропускал слова – отчасти, чтобы сохранить ритм, а отчасти – чтобы зашифровать смысл и скрыть его от непосвященных. Если отбросить последнее слово, то фраза будет звучать так: “Точно спроси у чёток”. С грамматической точки зрения эта фраза верная, однако здесь не хватает логического завершения. Я уцепился за слово “точно” и поразмыслил, что именно может с ним сочетаться… Что? – Он умолк и посмотрел на Томаса – тот кивал и хотел что-то сказать. Томас улыбнулся:
– “Точно” обозначает обычно некую величину, которую можно обозначить числом.
– Вот именно! – довольно воскликнул хозяин. В пылу беседы он принялся размахивать руками. – Я перебрал множество вариантов – годы и даты, решил было, что фраза должна звучать как “Спроси у чёток время”, но не мог понять, о каком именно времени идет речь. В конце концов я пришел к выводу, что речь идет о количестве раз – один раз, два и так далее. Однако до смысла я по-прежнему не докопался. Я полагаю, что последнее слово – “код” – обозначает просто-напросто “помолись с чётками определенное количество раз”, и получишь код для того, чтобы узнать время светопреставления с его стужей и смертями. Я переключился на слово “чётки” – возможно, именно в нем кроется разгадка? В католичестве – папской религии – чётки могут означать определенный набор молитв, которые повторяют определенное количество раз, – вот вам и число! – или же нанизанные на нитку бусины, по которым отсчитываются молитвы.
Он поднялся и вытащил из кармана что-то вроде бус, заканчивающихся шнуром, на котором висел крест. Мелкие и крупные деревянные бусины были до блеска вытерты. Опустившись на стул, он вытянул вперед руку с чётками.
– Мой брат как раз недавно начал торговое дело во Флоренции. Я написал ему и попросил разузнать про чётки как можно больше. И он прислал мне их. Взгляните – каждые десять мелких бусин отделены друг от дружки вот этим. Брат написал, что – насколько он понимает, – читая молитвы, нужно держаться за одну бусину. На каждую бусину приходится тридцать “Аве Мария” и три “Отче наш” – и так пятьдесят пять раз. Так понял мой брат. Нужно, однако, сказать, что увлечения у нас с братом совершенно разные, и он в первую очередь до мозга костей делец. И, выясняя все это, он лишь оказывал мне услугу. Но… – тонким худым пальцем фон Хамборк начал медленно притрагиваться к бусинам, – вот что странно: на этих четках всего лишь пятьдесят три бусины, если считать вместе с тремя на шнуре с крестом…
– А как же вот эти? – перебил его Томас, показав на те, что отделяли десятки мелких бусин друг от друга. Они были похожи на белые отшлифованные камни, вплетенные в шнур, на который были нанизаны остальные бусины. На шнуре с крестом таких камней имелось два – сверху и снизу, а между ними – три деревянные бусины.
– Не знаю… – немного неуверенно ответил хозяин, – они закреплены – не так, как мелкие бусины, и если посчитать все, вместе с ними, – а их всего шесть – то выйдет пятьдесят девять – тоже странное число. Но все же… если я правильно понял то, что написал мне брат, они не считаются.
Томас не ответил, однако у меня появилось ощущение, что знает он больше, чем старается показать. Я вспомнил, что он когда-то жил во Франции, – а ведь французы католики…
– На всех чётках, которые мой брат видел, было по пятьдесят три бусины, ну, или пятьдесят девять… – Бросив быстрый взгляд на Томаса, он продолжал: – Но не пятьдесят пять, как следовало бы ожидать, если учесть, что прочесть полагается пятьдесят пять молитв. Почему так – мой брат не знал, и мне тоже никакого объяснения найти не удалось. Если задуматься над этим несоответствием – назовем его так, – то слово “точно” приобретает вдруг особое значение: Нострадамус велит прочесть молитвы ровно пятьдесят три раза, по количеству бусин. По-моему, именно так и следует это толковать. То есть нам важно число пятьдесят три.
Откинувшись на спинку стула, Томас из-под полуприкрытых век наблюдал за трактирщиком, внимательно прислушиваясь к его объяснениям.
– Продвинувшись настолько далеко в толковании, я уже знал – почти точно, – фон Хамборк чуть демонстративно умолк, позволив нам оценить его изящную игру слов, – как истолковать остальное. Мишель де Нострдам написал французскому королю Генриху Второму письмо, в котором содержится точный расчет лет с момента сотворения мира до Христова рождения. Согласно его исчислениям, этот период составил 4757 лет. В письме сыну Сезару, составленному в форме своеобразного завещания, Нострадамус подробно рассказывает о своих пророчествах и говорит, что пророчества эти охватывают время до 3797 года. Письмо к сыну – или завещание – было написано в 1555 году. Если вычесть это число из 3797, мы получим 2242 – это и есть период, на который распространяются пророчества. Если сложить это число и количество лет существования мира до Христова рождения, то мы получим магическое число 6999, обладающее огромной силой и необычайно важное. – Трактирщик замолчал.
Он перевел дух и освежил горло глотком вина. Томас сидел, не шелохнувшись, напоминая огромного вырубленного в скале тролля.
– Те, кто видел карты таро, знают, что в колоде таро имеется карта с изображением повешенного. Значения этой карты – страдание, наказание и переход к чему-то новому, к новой жизни… Если собрать эти значения, то получится… Судный день. – Фон Хамборк поднял глаза. Во взгляде сквозила усталость, азарт исчез, и теперь трактирщик исполнился смирением. – На карте таро человек повешен за ноги, то есть вниз головой. Если перевернуть число 6999, то получится 9666. Эта цифра содержит число Зверя, о котором священник уже упоминал. Следовательно, это важная цифра, и нам нужно как-то связать ее с числом четок – то есть 53, и тогда мы найдем наше число, то есть то, которое раскроет нам дату Судного дня. Если посмотреть на это с точки зрения математики, то логично будет сложить эти два числа или вычесть 53 из 6999, однако ничего стоящего в этом случае не выходит. Оба результата весьма далеки от конечной даты, которой касаются пророчества Нострадамуса, а именно – от числа 3797. То же самое получается, если исходить из перевернутой цифры – 9666. Тоже ничего путного. Тогда будем использовать число 6999, но возьмем первые две цифры – 69. Если прибавить к 69 число чёток – то есть 53, будет 122, а если поставить его перед двумя оставшимися числами, 99, то получится 12299 – число ничего нам не говорящее и потому бесполезное. Однако если отнять 53 от 69, а получившееся число поместить перед последними двумя цифрами… – он на секунду умолк, словно собираясь с силами, а затем проговорил, – то получится… 1699.
