Крупа бывает разная (сборник) (СИ) - Дашкевич Виктор
От приключений опытного полицейского и его молодой напарницы (на первый взгляд глуповатой, но Маргарита прекрасно знала, что эта девушка станет ключом ко всему расследованию, не важно как, может, найдет главную улику, а может, услышит секретный разговор: без своих простых помощников не мог раскрыть дело ни один, даже самый гениальный сыщик), ее отвлек настойчивый стук в дверь. Громкий, даже какой-то яростный. Толя что-то забыл?.. Нет, муж ни за что не стал бы так колошматить.
Маргарита встала, положила в книжку в качестве закладки рождественскую открытку и, надев тапки, вышла в коридор. В дверь тарабанили всё сильнее.
— Кто там? — настороженно спросила она.
— Это я! Петька! Ну, сосед ваш. Откройте пожалуйста!
Голос мальчишки звучал хрипло и надрывно. В нем чувствовались слезы. Маргарита открыла дверь, и Петька влетел в прихожую так, будто за ним гнались черти. Маргарита тотчас же захлопнула дверь, мало ли что. Вдруг парня преследуют бандиты или маньяк. Книги про маньяков она тоже очень любила.
Это и правда оказался Петька, старший сын Екатерины, соседки. Та часто за небольшую плату помогала Маргарите с уборкой. Уследить за двумя домами не так уж просто, поэтому Маргарите не было жалко отдавать небольшую часть своей весьма приличной зарплаты соседке за помощь, тем более что та родила второго сынишку два года назад и сидела дома. А деньги для их семьи точно не были лишними.
А Маргарите с мужем уже и не надо было много. Разве что будущему внуку подарки покупать.
Выглядел Петька испуганным, глаза опухли, лицо мокрое от слез. Присмотревшись, Маргарита к ужасу своему увидела, что и руки мальчика, и его ноги покрыты красными припухлыми полосками, а кое-где и виднелись ссадины, из которых сочилась кровь.
— Ну-ка подойди, — велела она Петьке. Он шмыгнул носом и послушно подошел. Она задрала майку — и верно, вся спина мальчишки так же была исполосована ремнем.
Не было никаких сомнений в том, кто избил Петьку. На мальчишке были надеты обычная майка и шорты — одежда однозначно домашняя, совершенно не годящаяся для прогулок по улице в феврале. Да и не порют уличные хулиганы мальчишек ремнем.
Но не успела она задать закономерный вопрос, как в дверь снова постучали.
— Кто там? — поджав губы, спросила Маргарита, хотя уже знала ответ.
— Не открывайте, тетя Марго, прибьет… ей Богу, прибьет…
— Не бойся, — сказала Маргарита и повернулась к двери.
— Маргарита Вячеславовна, откройте дверь, пожалуйста, — голос соседа звучал весьма раздраженно.
— Чтобы ты мог продолжить? Еще чего. Проспись, Гриша, потом говорить будем. Когда Катя вернется.
— Да я не пил, вы что… трезв как стеклышко. Вы просто не знаете, что этот паршивец натворил!
— Что бы он ни натворил, ему двенадцать лет. Пороть, Гриша, надо тебя. Всю спину мальчонке исполосовал, ирод. Отойди от двери, от греха! — повысила она голос.
— Откройте, говорю! — в голосе соседа послышались угроза и как будто… страх. — Иначе я… — он замялся, не зная, что сказать дальше. Но Маргарита дополнила сама:
— Иначе что? Дверь сломаешь и меня ремнем отхлещешь? Иди домой, Гриша. Катя придет, поговорю с ней. А то полицию сейчас вызову! — пригрозила она.
Полиция, видимо, напугала соседа. Из коридора послышались шаркающие шаги: похоже Григорий тоже выскочил на площадку в домашних тапках. Затем громко хлопнула дверь.
— Ну вот, он ушел, — Маргарита повернулась к вжавшемуся в угол между стеной и шкафом Петьке. — Ремнем бил?
— Да-а, — всхлипнув, протянул мальчик, — с пряжкой.
Это и так видно было по ссадинам. Маргарита только вздохнула.
— Что же такого ты натворил? Вроде и не слышала я, чтобы папка твой так тебя наказывал. Раньше-то бил?
— Если двойка в четверти… или пожаловались в школе… ключ когда потерял… не так… и не пряжкой, и не делал я ничего-о-о, — мальчик снова начал всхлипывать. Полоски на ногах опухали всё сильнее и начали наливаться синевой.
— Пойдем, намажу тебе ссадины. А ты расскажешь, что натворил.
— Да ничего-о-о! — снова затянул Петька. — Я не знаю, где он! Не трогал, не видел даже!
— Да кто он-то? — спросила Маргарита, доставая из тумбочки мазь.
— Пистолет дедушкин! Я не брал, клянусь! — мальчишка вдруг снова разрыдался и начал повторять: — А папа не верит, не верит! А я не виноват!
— Так, подожди. Не реви, рассказывай толком. Какой такой пистолет? — она зачерпнула мазь и начала густо смазывать руки Петьки, пострадавшие больше всего — видимо, ими он закрывался от ремня.
— Дедушкин, наградной. В сейфе у папы лежал. А я знаю, как сейф этот открывается, да? Чего сразу я-то?! — сквозь слезы сбивчиво принялся рассказывать мальчик. — Я вообще вчера на катке весь день был! Пришел — уже и мама дома с Димкой, и папа! Когда бы я его взял? Ну когда? Не брал я! — лицо Петьки снова сморщилось, и стало понятно, что рыдал он не столько от боли, сколько от обиды за проявленную в его адрес несправедливость. И Маргарита сразу решила, что Петька не врет.
Она вспомнила, как говорит в таких случаях Гермес Аркадьевич, и приняла важный и серьезный вид.
— Выходит, — подражая сыщику, произнесла она, — из сейфа пропал наградной пистолет твоего деда? А отец считает, что его взял ты. А ты не брал? Так?
— Ну да… я сто раз говорил, что не брал, не видел. Нет, ну видел, но на той неделе — папа деньги из сейфа доставал, я попросил подержать. Он всегда разрешает! Патронов внутри нет. Ну и всё! Больше я не видел. И сейф не открывал, он же на замке!
— А какой замок у папиного сейфа? — Маргарита присела на стул и принялась за Петькины ноги.
— Колесико такое, с цифрами. Папа говорит, что я подсмотрел. А я не подсматривал!
— Колесико, значит… Хм… — задумалась Маргарита. — Я тебе сейчас чаю с пирожками дам. Ты посиди тут. А я пойду с папашей твоим побеседую.
— Угу, — Петька вытер нос тыльной стороной ладони, только размазав по лицу слезы и мазь, и потопал за ней на кухню. Усадив мальчика на табурет и положив ему на тарелку сразу четыре пирожка, Маргарита направилась к соседям.
Григорий открыл дверь сразу. Выглядел он весьма смущенно. Похоже, успел остыть.
— Ну что? Нашел свою пропажу? — строго спросила Маргарита. Такое среди ее знакомых встречалось часто: люди засунут куда-то важную вещь, переругаются, а потом находят и не знают, как друг другу в глаза смотреть. И вечно у них дети виноваты. И хоть бы один потом извинился. Да и Маргарита, чего греха таить, ругалась на сыновей, хотя виновата оказывалась сама. Но чтобы руку поднимать? Такого в ее семье не водилось.
— Нет, — помотал головой Григорий, — не нашел. И Петька молчит, стервец. «Не брал», и всё тут. Ох, Маргарита Вячеславна… да вы что же думаете, я зверь какой? Но ведь пистолет, это вам не деньги и не побрякушки какие-нибудь. Это оружие! А если из него застрелят кого? И я, и Петька, все под монастырь… А у меня еще один сын есть…
— Правильно, — Маргарита нахмурилась, — потому что, Гриша, следить за оружием надо. А не обвинять ребенка на ровном месте. Вас обокрасть могли вчера, пока никого дома не было. Подобрали код на замке, и всё. Знаете, у воров такой способ есть. Прикладывают к сейфу обычный стетоскоп, как у врачей. И по щелчкам вычисляют код, — она подняла палец вверх, чтобы придать своей версии больше веса. — Так что вызывай полицию. Не виноват Петька.
— Маргарита Вячеславовна, — взмолился Григорий, — какая полиция… Петька это, я вам клянусь. Какой вор, вот, глядите, — он распахнул дверь зала, и Маргарита зашла в комнату за ним.
Сейф размещался между стеной и платяным шкафом, стоящим прямо возле входной двери. Григорий отдернул шторку и набрал код. Да, с осторожностью в этой семье было плохо — Маргарита мигом запомнила пять простых чисел. И Петька вполне мог подсмотреть...
— Вот, — сосед открыл дверцу, — сами видите! И деньги на месте, и шкатулка с Катькиными колечками и бусами! Почему вор их не забрал? Да и замок на входной двери целый. Ну и самое главное, он ведь небось не рассказал вам, а? — Григорий с горькой усмешкой указал на диван. — Полюбуйтесь.
