Георгий Метельский - Тайфун над пограничной заставой
Вскарабкавшись в машину, Тоня увидела, как Константинов чуть потеснился, как бы приглашая ее сесть рядом, но то же самое сделал и Бочкарев, и она устроилась возле мужа. Константинов нахмурился. Он сидел напротив Тони и всю дорогу смотрел на нее. Тоня сделала вид, что ничего не замечает. Только раз она, наморщив лоб и насупившись, бросила на Константинова строгий взгляд, но он в ответ лишь улыбнулся краешками губ.
Вскоре Тоня отвлеклась: впереди показалось облако пара, висевшее над заснеженной землей. — Горячие ключи, — и все приникли к иллюминаторам. Пар казался сизоватым с белесыми проплешинами и шевелился, лениво меняя свои очертания. Под его непрочной воздушной шубой по-прежнему не было ничего видно.
— Правее, правее надо взять! — крикнула Тоня, вглядываясь в нагромождение камней.
Вертолет подбросило, швырнуло вниз и затрясло над парящей долиной, и летчик тут же свернул в сторону, чтобы выйти в нужную точку не напрямик, а в обход опасного места. Снова неприятно, щекотно запахло серой. Тоня прислонилась лбом к стеклу иллюминатора и смотрела на землю. С запада вливалась в долину узкая ленточка пара, должно быть там тек горячий поивший долину ручей. Справа и слева от него лежали среди снегов темные голые скалы, за которые цеплялись тоже голые деревья с корявыми стволами. Еще дальше виднелось зеленое хвойное редколесье.
— Иванова вижу! — вдруг крикнул Константинов. — С Миртой... К нам бежит...
Тоня с трудом нашла среди белого поля тоже белую, в маскировочном халате фигурку сержанта, впереди которого на поводке бежала собака.
Второй пилот встал со своего кресла и посмотрел на полковника, который показал рукой, что надо садится.
Иванов уже не бежал, а стоял и чертил в воздухе круги рукой. До армии он работал составителем поездов и по привычке пользовался железнодорожными сигналами. Вертолет, подняв в воздух тучу снега, опустился рядом с сержантом, и пилот приглушил мотор.
— Прошу всех оставаться на своих местах, — распорядился полковник. — Сойду я и начальник заставы.
Дверь не закрыли, и через широкий проем было слышно, о чем рапортовал сержант.
— ...как только вы ушли, я след обнаружил, — донесся возбужденный голос Иванова. — Сразу на преследование пошел. Километров семь мы с Миртой бежали, аккурат до того места, где Теплый ручей на запад поворачивает. А потом заминка, товарищ старший лейтенант, вышла. Потеряла след Мирта. Остановились. Соображаю — не иначе, как нарушитель по воде пошел. Сперва подумал, что он вперед подался, ищу то на этом, то на том берегу — должен же он выйти из воды — нету! Мирта тоже нервничает, взять след не может. Тогда я догадался и назад повернул. Километрах в двух по ручью учуяла его Мирта. На берег выходил, видимо, отдыхал. Без лыж, в сапогах, размер сходится. Есть предположение, товарищ старший лейтенант, что он снова в Горячих ключах прячется. Правильный расчет: думал, будем его впереди по ходу искать, а он назад вернулся. По ручью опять же...
— Понятно... Где Федоренко и Савельев? — спросил Бочкарев.
— Маленько отстали. Я за Миртой быстро бежал.
Значит, Вы полагаете, сержант, что неизвестного Надо искать здесь? — начальник отряда показал в сторону Горячих ключей.
— Гак точно, товарищ полковник. Некуда ему больше деваться.
— Пожалуй, резонно... Что будем делать, старший лейтенант?
— Заблокируем возможные выходы из долины, а сами прочешем закрытую паром площадь.
— Какими силами? У вас сейчас в наличии пятеро солдат и еще трое — вымученных до отказа, причем двоих из них вообще пока нет.
— С минуты на минуту они подойдут, товарищ полковник, — сказал сержант.
— А меня вы не берете в расчет, товарищ полковник? — спросил Бочкарев.
— И меня!.. — вдруг раздался голос Тони.
— Вы, Антонина Кирилловна, будете сидеть в вертолете тихо, словно мышка, — ответил начальник погранотряда. — Как вы думаете, сержант, когда этот человек мог снова возвратиться в долину? — обратился он к Иванову.
— Полагаю, что часа полтора тому назад, товарищ полковник. По моим расчетам так получается.
— Предположим... Он, естественно, измучен. Идти всю ночь в напряжении, чувствуя, что тебя ищут... да еще по ручью, пахнущему серой. Тут и самый закаленный человек свалится с ног. Не так ли?
— Я думаю, что он сейчас отдыхает, товарищ полковник, — сказал сержант.
— Отдыхал, — поправил начальник отряда. — Шум вертолета его, естественно, разбудил, и сейчас он лихорадочно ищет место, где можно надежно укрыться. Далеко за это время он уйти не мог. А раз так, медлить не будем.
Начальник отряда поднялся в вертолет.
— Мною принято такое решение, — сказал он, обращаясь ко всем сразу. — Все, кроме подполковника Кривоносова, пилотов и Антонины Кирилловны, выходят на поиски предполагаемого нарушителя. Вертолет с воздуха патрулирует над долиной на случай, если неизвестный попытается скрыться за ее пределами. Вы приземляетесь и обезвреживаете его. Всем ясна задача?
А мне можно будет принять участие в обезвреживании? — Тоня, словно школьница, подняла руку.
— Ни в коем случае, Антонина Кирилловна, — полковник чуть повысил голос. — Подполковник Кривоносов персонально отвечает за вашу безопасность.
— Жены начальников застав кое-где отбивали нападение басмачей, — продолжала Тоня.
— Это было в двадцатых, в тридцатых годах. А сейчас — семидесятые... Но не будем спорить, Антонина Кирилловна.
— Тоня, пожалуйста, замолчи, ты нам мешаешь, — пробормотал Бочкарев. Ему было неловко, что его жена вступила в пререкания с начальником отряда.
— Товарищ подполковник, — продолжал начальник отряда, — минут десять-пятнадцать обождите двух солдат из тревожной группы. Распорядитесь, чтобы они замаскировались и вели наблюдение за ручьем. Нарушитель, коль он рискнет покинуть свое убежище, очевидно воспользуется паровой завесой ручья. Если за это время наряд не вернется, поднимайтесь в воздух и начинайте наблюдение.
— Есть, товарищ полковник! — Подполковник Кривоносое козырнул.
Когда все, кому было положено, сошли на землю, Тоня стала смотреть на них через иллюминатор. Скрылись в тумане Иванов с собакой, Константинов, другие солдаты. Последними ушли начальник заставы и полковник. Бочкарев не выдержал и обернулся. Тоня помахала ему рукой.
Ей вдруг стало не по себе и очень обидно. Почему она должна, словно пленница, сидеть взаперти в этом вертолете, ничего не делать, скучать, волноваться, в то время, когда другие будут рисковать собой, действовать? Чем она хуже их? Мелькнула и будто обожгла озорная мысль — любым способом ослушаться приказа и пойти, нырнуть вслед за всеми в этот колышущийся рядом туман. Разве им помешает лишний человек, еще одна пара глаз и ушей? На худой конец она может тоже караулить выход из долины...
Время бежало быстро. Подполковник смотрел в ту сторону, откуда должны были показаться отставшие от сержанта Иванова пограничники, потом переводил взгляд на часы.
Отпущенное время истекало, пограничников нё было.
— Товарищ подполковник, разрешите я сойду на Минутку? — спросила Тоня невинным голосом.
— Зачем, осмелюсь узнать? — недовольно поинтересовался начальник тыла.
— Ну, мне надо... Понимаете?
— Вот беда мне с вами!.. Ладно, идите. Но по-быстрому. Через две минуты мы должны быть в воздухе.
— Хорошо, товарищ подполковник, я мигом...
Она раскрыла железную дверь, спрыгнула с лесенки и побежала в сторону парящей долины.
— Куда же вы? — крикнул ей вдогонку подполковник, но Тоня в ответ только нетерпеливо махнула рукой.
Ее сразу окутал, поглотил туман. Она взглянула на часы, близко поднеся их к глазам. Быстро, почти мгновенно пролетели отпущенные ей две минуты, началась третья.
И тут Тоня испугалась. Что она делает? Зачем? Пока не поздно, скорее в спасительное нутро вертолета! Она резко повернула назад, и вдруг перед ней со страшным свистом вырвалась из земли и стала бить струя пара, заглушая другие звуки и окутывая все вокруг такой плотной пеленой, что Тоня сразу потеряла ориентировку.
Она продолжала шагать, но уже не знала куда; в наступившем полумраке наткнулась на скользкий валун, упала и больно ушибла руку. Нет, она не шла здесь! Но где? Где? Она снова глянула на часы: прошло уже пять минут... Потом — шесть... десять. Вокруг по-прежнему висел белесый тугой свистящий туман. Но вот напор пара упал, свист внезапно прекратился, и Тоня услышала гул вертолета в небе, сначала очень громкий, а потом все более тихий, замирающий вдали.
— Ну вот, — упавшим голосом сказала она. — Дура я, дура, что же я натворила!..
Тоня вспомнила, что громко говорить в подобной обстановке, а тем более кричать, не полагается, испуганно замолчала и огляделась. Глаза постепенно привыкли к туману, который к тому же слегка рассеивался, поднимался, и она увидела размытые очертания черной скалы, лежащие навалом красные камни, пенящийся зеленоватый пахнущий сероводородом ручеек...
