Георгий Метельский - Тайфун над пограничной заставой
— Не надо, Петя, — вяло отмахнулась она. — Я не люблю, когда это... несерьезно.
— А если серьезно? — он грустно посмотрел ей в глаза. — Если это очень серьезно, Тонечка, что тогда?
— Отпусти меня, я сама пойду.
— Глупенькая, тебе же больно... А мне — счастье... тебя нести.
— Как хочешь.
Она обняла его за шею, чтобы ему было удобнее, и он понес ее, осторожно находя ногой прочный камень, чтобы, не дай бог, не упасть с драгоценной ношей.
— Это, наверное, далеко, ты совсем измучишься, — сказала Тоня.
— Может быть, больше никогда в жизни мне не доведется быть так близко с тобой.
Она ничего не ответила и только вздохнула.
— Я словно чувствовал, где тебя искать, — сказал Константинов. — Как магнитом меня тянуло в эту сторону. Другие кто куда разошлись, а я сюда. Кричали, звали тебя. А я молча шел, знал, что и так тебя найду.
— Глупенький ты, товарищ Петя, — сказала Тоня ласково.
— Не глупенький, а совсем дурной. Вот взял и влюбился в чужую жену...
— Зачем ты мне это говоришь?
— А кому мне об этом сказать? Старшему лейтенанту?
— Когда к нашим будем подходить, ты меня отпустишь.
— Тебе так плохо у меня на руках?
— Нет, хорошо... Меня никто на руках не носил.
— Вот видишь!..
Идти Константинову было трудно. Правда, он знал эту долину, бывал в ней не раз и вскоре вышел на звериную тропу. Местом сбора полковник назначил крутую излучину теплого ручья, где караулили арестованного, который с наглым видом заявил, что это он стрелял по девке и, кажется, попал.
— У меня сердце тогда оборвалось, — сказал Константинов, — а старший лейтенант белым как мел сделался, мне его даже жалко стало. Он чуть нарушителя не убил, да опомнился, вверх выстрелил.
— Я ничего не слышала, наверно, задремала.
Они остановились передохнуть. Тоня попробовала ступить раненой ногой, но тихонько вскрикнула от острой боли и схватилась за плечо Константинова.
— Вот видишь, а говоришь, сама могу идти.
Можно было выстрелить три раза подряд и тем самым дать знать, что Тоню нашли, и тогда все побежали бы на звук выстрелов, но Константинов даже не снял из-за спины автомат.
— Уже скоро, — сказал он с сожалением в голосе.
Гейзер остался вдалеке, вокруг уже не было этого густого тумана, и Тоня увидела впереди расплывчатые силуэты людей.
— Дошли, — промолвил Константинов. Он остановился, нашел губами Тонино лицо и тихонько, словно прощаясь, поцеловал. Тоня слабо ответила ему.
— Какой ты хороший, Петя...
Первым заметил их Бочкарев и, не помня себя от страха, бросился навстречу. Он подумал, что Константинов несет ее мертвую.
— Всю в порядке, товарищ старший лейтенант, — с обычной ленцой в голосе отрапортовал Константинов. — Небольшая огнестрельная рана навылет в икре левой ноги. До свадьбы заживет.
Бочкарев выхватил из его рук Тоню, прижал к себе и понес дальше.
— Однако и напугали вы нас, Антонина Кирилловна! — сказал полковник. — Как же это вы заблудились?
Тоня пожала плечами. Бочкарев опустил ее на камень.
— Сама не знаю. Как только начал парить гейзер, я сразу запуталась, не знала, откуда пришла, куда возвращаться...
— Это бывает. Подполковник Кривоносов тут у нас камчатский ветеран, он так и предположил, что вы ориентировку потеряли.
Тоня облегченно вздохнула. Значит, никто не знает, не догадывается о том, что она натворила!
В нескольких шагах от полковника сидел пойманный преступник со связанными руками.
— А ты живучая! — сказал он. — Эх, разве в такой парной бане попадешь в цель?
— Молчать! — крикнул полковник, а Мирта, словно понимая человеческую речь, ощерилась, показывая клыки.
— По неписаному пограничному закону конвоировать нарушителя доверяют тому, кто его задержал, — сказал полковник и посмотрел на Тоню. — К сожалению, Антонина Кирилловна не может осуществить это свое право.
— Я? — искренне удивилась Тоня.
— Да, вы... Если бы он, — полковник кивнул в сторону задержанного, — не начал стрелять в вас и не израсходовал все патроны, мы бы еще долго его искали. Конечно, задержали бы, но... Сержант, дайте сигнал, что все в порядке.
Иванов поднял автомат и три раза выстрелил в воздух.
Из долины выбрались быстро. Тоня идти не могла, и ее вчетвером несли, уложив на плащ-палатку.
Последние несколько метров Тоня пропрыгала на здоровой ноге, держась за плечо мужа.
— Ну вот и нашлась пропажа! — приветствовал ее Кривоносов. — Однако вы не совсем в форме, Антонина Кирилловна? Ушиб? Рана?.. Все-таки рана... Давайте перебинтуем. — Он показал глазами на висевшую в вертолете аптечку.
— Не надо... Лучше дома, — ответила Тоня.
О том, что она нарушила приказ, удрала, подполковник умолчал.
Тоня была благодарна ему. Сейчас все эти люди казались ей очень близкими и очень хорошими. Мелькнула мысль — признаться, рассказать обо всем без утайки, — все же она поступила так из самых добрых побуждений, — но Тоня отказалась от этого намерения, решив не портить настроение ни себе, ни им.
Задержанного на всякий случай посадили подальше от выхода.
— Неужели вы думали, что вас не поймают? — спросил у него полковник.
Верзила молчал, и начальник погранотряда вынул из кармана сложенный в несколько раз плакат «Обезвредить преступника». В центре плаката была напечатана фотография того, кого предлагалось обезвредить.
— Узнаете себя, Пономаренко? — спросил полковник.
Тот исподлобья мельком взглянул на плакат и отвернулся. снова уставясь глазами в пол.
— Шанс, однако, был, — ответил он наконец. — Столько прошел, и не словили... Что еще пришьете мне? Попытку перехода границы? — Он поднял на полковника узкие с припухшими веками глаза.
— Не знаю. Думаю что осуществить этот переход вам было не пол силу Да и кому вы нужны там? — полковник неопределенно махнул рукой куда-то на восток. — Там и от своих убийц не знают, как отделаться.
— Руки хоть развяжите...
— Сержант, развяжите задержанному руки!.. Да и улетать попа. — Полковник посмотрел на выглянувшего из кабины первого пилота.
Весь этот разговор Тоня слушала затаив дыхание. Она сидела, подложив под раненую ногу спальные мешки летчиков. Нога тихо ныла, и Тоня подумала, что надо скорее обработать рану, как бы не загноилась. Рана, кровь... Странно все-таки: полон вертолет пограничников. все они подвергали себя опасности, однако целы-невредимы, а ранена она, жена начальника, не имеющая никакого отношения к пограничной службе. Хотя, что значит «не имеющая отношения»? Сама того не замечая, она стала маленькой частицей этой трудной. опасной, напряженной жизни, накал которой не снижается почти никогда... И еще этот Петя... Она поймала на себе тревожный грустный взгляд Константинова. который, не стесняясь Бочкарева, не отрываясь смотрел на нее, и вздохнула.
— Тебе плохо? — на ухо спросил Бочкарев.
— Нет, ничего. Это я так... — тоже на ухо ответила Тоня.
— Я попрошу полковника, чтобы он прислал хирурга.
— Не надо, Вася... Я живучая.
— Ты не только живучая, ты — молодец! Сначала след нашла, потом того бандита, что след оставил.
— Это он меня нашел... — Тоня взглянула на преступника. На его красном, одутловатом лице было написано тупое безразличие. — Его расстреляют?
— Конечно... Он бежал, уже приговоренный судом к расстрелу. Убил старуху, ограбил ее...
— Как Раскольников?..
— ...получил полный срок, но удрал из заключения, пришел домой к жене, но из страха, что она его выдаст, убил и ее. Его поймали, приговорили к высшей мере наказания. Он подал просьбу о помиловании и, пока ждал ответа из Москвы, опять бежал. Подался к нам на Камчатку, наверно, думал тут пережить зиму, а весной уйти на север и там затеряться. Как видишь, не удалось.
— Все это очень страшно, Вася...
Вертолет коснулся колесами земли, и пилот заглушил мотор.
— Прибыли, товарищ полковник!
Все, кто оставался на заставе, высыпали на площадку и нетерпеливо ждали известия, чем окончилась операция. Младший лейтенант Невиномысский выключил «Спидолу»: ему полагалось отрапортовать начальству о том, что на заставе никаких происшествий не произошло. Тут же стояли старшина, Надежда Петровна, пограничники, построенные в две шеренги.
— Застава, смирно! — начал младший лейтенант, как только из вертолета вышло начальство. — Товарищ полковник...
— Вольно! — начальник отряда махнул рукой. — Все спокойно?
— Так точно, товарищ полковник... Поймали? — Невиномысский не удержался от улыбки.
— А куда он денется! — в тон ему ответил начальник отряда. — Правда, одну пакость он все-таки успел сделать... Антонина Кирилловна ранена.
Стародубцева тихонько ахнула, увидев окровавленный платок на Тониной ноге.
— Милая моя, что ж это с тобой? Вот уж невезучая...
— А вот и везучая! — Тоня попыталась задорно улыбнуться. — В прилив попала — спасли! С убийцей с глазу на глаз встретилась — жива осталась.
