Георгий Метельский - Тайфун над пограничной заставой
Вошел веснушчатый радист.
— Слушаю вас, товарищ старший лейтенант!
— Срочно свяжись со Стрелой, пусть узнают, завозят ли в нашу область шпроты из Эстонии. Все.
— Есть, товарищ старший лейтенант! Разрешите выполнять?
— Выполняйте!.. А теперь, Тонечка, расскажи мне все по порядку. Только очень подробно. Хорошо?
Когда Тоня все рассказала — какие она пела дорогой песни и о чем думала, подходя к Горячим ключам и, наконец, перейдя к делу, подробно описала, как наткнулась на погашенный в спешке костер, увидела два следа на мокром песке, — Бочкарев вызвал дежурного и приказал разыскать старшину.
Через несколько минут Тоне пришлось все повторить. Старшина слушал очень внимательно, и с его лица не сходило выражение озабоченности.
— Антонина Кирилловна, — спросил он, — а вы случайно не помните, какое было расстояние между следом одной и другой ноги?
— Точно, Иван Иванович, не помню. Что-то около метра.
— Второй, дальний след полностью отпечатался на песке или только носок?
— Полностью, Иван Иванович. Первый и второй следы были одинаково четкие.
— Значит, человек не бежал, а шел. И это был крупный, большой человек.
— Об этом говорит и размер ноги, — добавил Бочкарев.
— Совершенно верно, товарищ старший лейтенант... Теперь, если не возражаете, давайте еще разок прочитаем радиограмму.
Начальник заставы, не вставая с места, а лишь повернувшись, открыл дверцу незапертого сейфа и вынул журнал, в котором записывались все шифровки, принятые из погранокруга.
— Да, одна из примет явно сошлась, — сказал Бочкарев, проглядывая радиограмму. — Рост — метр восемьдесят семь сантиметров. Размер обуви — сорок четвертый.
— Аккурат под сорок четвертый подходит то, что вы нарисовали, товарищ старший лейтенант, — сказал Стародубцев.
— Ну, так что, товарищ старшина, будем поднимать заставу в ружье? — спросил Бочкарев.
— Так точно, товарищ старший лейтенант.
— Добро! — Бочкарев встал, одернул китель и надел шапку. — Дежурный, поднимайте застану по тревоге!
Тоня не успела опомниться, как раздался грохот солдатских сапог. В считанные секунды ленинская комната, в которой Невиномысский вел занятия, опустела. Из столовой, спальных помещений, кухни бежали солдаты, на ходу застегивая полушубки. Через две минуты пограничники с оружием в руках выстроились в коридоре, и Бочкарев объяснял строю боевую задачу.
— На Горячих ключах замечены следы пребывания неизвестного человека, который может оказаться опасным преступником, бежавшим из мест заключения. Приказываю обнаружить неизвестного, для чего перекрыть вероятные маршруты его следования, а именно: ефрейтору Пояркову с тремя бойцами произвести осмотр местности. Сержанту Лободе...
Начальник заставы дал задания младшим командирам и солдатам, которым предстояло участвовать в операции.
— Командовать розыском неизвестного буду я. За начальника заставы остается младший лейтенант Невиномысский.
Тоня стояла в сторонке от строя, прислонясь к стене, и во все глаза смотрела на сосредоточенные, серьезные лица солдат, на своего Васю, показавшегося теперь совсем иным, нежели всегда, в эти минуты совсем не принадлежавшем ей.
Получив приказ, группы солдат выбегали из казармы, надевали у крыльца лыжи и скрывались за воротами. Одну из групп возглавлял инструктор службы собак сержант Иванов со своей Миртой, которая, нетерпеливо повизгивая, с силой натягивала поводок.
Последним вышел начальник заставы в белом овчинном полушубке, стянутом ремнем.
— Я побежал, Тонечка, — сказал он на ходу.
— Смотри, будь осторожен, слышишь? — крикнула ему вдогонку Тоня. Она не видела, как Бочкарев улыбнулся в ответ, настолько наивным показалось ему это напутствие.
Тоня уже жалела, что рассказала о своем походе к Горячим ключам. Может быть, там никакой не преступник, а просто охотник или чудаковатый турист, вроде нее, который, услышав шаги, сам испугался. Всяко бывает. А вот теперь туда бегут поднятые по тревоге пограничники, бежит ее Вася, и совсем неизвестно, чем все окончится, если удастся обнаружить того, кто был на Горячих ключах. Не устрой она этот переполох, жизнь на заставе текла бы своим чередом. Вася пришел бы на ужин, пускай поздно, но пришел бы, потом она отправилась бы в ленинскую комнату выдавать книги. В общем, все было бы привычно. А теперь... Ведь каждая боевая тревога на границе — это смертельный риск, война, пускай очень маленькая, но такая же жестокая и немилосердная, как любая настоящая большая война.
— Чего загрустила, девонька? — услышала Тоня голос Надежды Петровны. — Воротится твой Вася живым, невредимым.
— А вдруг его убьют? — спросила Тоня и сама поразилась этой своей страшной мысли.
— Ну, знаешь ли, девонька, ежели так думать на каждой тревоге, тогда и жить нельзя. — Она вздохнула. — Хотя опасность, понятно, есть. Ежели это тот, про кого думают, то он не сразу ручки кверху подымет, а побарахтается малость. Терять ему, говорят нечего, так и так — вышка.
— Вы думаете, что там — он? — Тоня подняла на Стародубцеву испуганные глаза. Что же я наделала, господи!..
— Как что наделала? По правилам поступила. Если подтвердится, тебя к награде обязательно представят.
— В эту пору, Антонина Кирилловна, — сказал, подойдя к женщинам, старшина, — к Горячим ключам обычно никто не ходит. Мог бы, правда, наведаться охотник, что в нашей погранзоне живет, так его аккурат утречком сегодня на другом фланге наш наряд встретил. А больше некому быть на Горячих ключах. Выходит, что чужой зашел.
Старшине было немного обидно, что начальник заставы не взял его на операцию, но Бочкарев сделал это по единственной причине: Стародубцев прихрамывал, и ему было трудно ходить на лыжах.
— Вот, не взял меня старший лейтенант, — невесело сказал старшина, повернувшись к Тоне.
— И меня не взял... Я даже попроситься не успела.
— Все равно не допустил бы старший лейтенант. Не положено посторонним.
— Так какая ж я посторонняя! — удивилась Тоня.
— Это смотря с какой стороны поглядеть, Антонина Кирилловна, — сказал старшина. — Помогать по хозяйству или, скажем, в культурной области, тут вам самое широкое гюле деятельности предоставляется. А ка службу ходить, да еще в тревожной группе участвовать, тут уж, извините, вы человек для заставы посторонний... Вас беречь надо, охранять. Правда, в исключительных случаях и жены командиров тоже в боевых действиях участие принимали, например, в начале Отечественной войны или еще раньше, когда в Средней Азии наши пограничники борьбу с басмачами вели. Вот и моя Надежда Петровна в молодости несколько пуль по бандитам из винтовки выпустила.
— Это когда вас в ногу ранило? — спросила Тоня. — Мне Василий Иванович рассказывал.
— В районе Кушки это случилось, Антонина Кирилловна. Банда с грузом опиума на нашу сторону зашла. Три верблюда, три погонщика да еще два пеших человека с мешками. Из Пакистана шли в Индию через нашу страну. Большое богатство везли. Один чабан, Нуры Чурыев, как сейчас помню, заметил их — и сразу на заставу. Я тогда сверхсрочником служил в чине старшего сержанта, мне и поручили группу по задержанию возглавить. Бежим, куда чабан сказал. — в район строительства шоссейной дороги на Афганистан. Ночь. А знаете, какие там темные ночи? Юг, самая что ни на есть южная точка СССР Включаю фонарь, может быть, где помята трава, какой-нибудь предмет брошен или ветка сломана. Однако ничего такого нет. Потом, простите, свежий верблюжий помет обнаружил. У нас в погранзоне верблюдов на ночь вольно бродить не пускают, значит, думаю, чужой шел верблюд. Тут и собака след взяла. Бежим по следу. А нарушители учуяли погоню и с перепугу чуть на заставу не наткнулись. Тут и завязалась перестрелка. Надежда Петровна тож стрельнула пару раз для острастки. Ну, а меня ихней пакистанской пулей чуток потревожило: сдаваться, черти, не хотели, до последнего бились. Еще бы, такой куш пропадает. Сто тридцать килограмм опиума взяли, по ихним масштабам — целое состояние... Первую свою медаль я тогда заимел «За отличие в охране государственной границы СССР». Чабану Нуры тоже медаль дали, двум солдатам — именные часы. Все, кто в операции участвовали. — благодарность начальника заставы перед строем получили...
Тоня слушала Стародубцева рассеянно, все ее мысли были сейчас там, на Горячих ключах. Старшина тоже беспокоился, хотя и старался не показать виду, однако часто смотрел в ту сторону, куда ушла тревожная группа: не взметнется ли в вечернем небе зеленая ракета — знак того, что неизвестный обнаружен и начато преследование.
— Шли бы вы отдыхать, Антонина Кирилловна, — сказал старшина участливо.
— Да куда ты ее гонишь, все равно не заснет, пока не воротятся, — Стародубцева сочувственно вздохнула. — Пойдем-ка лучше ко мне, чаем тебя угощу и рябиновым вареньем. Или, может, чарку хочешь?
