А. Веста - Звезда волхвов

   – Только не надо тебе отсюда бежать, от себя не сбежишь, – продолжил владыка. – Ты из-за девицы этой решил уйти или чем другим нехороша стала обитель?

   Иоиль мрачно полыхнул очами. Нет, недаром этот золотарь, с первых минут раздражал владыку. С терпением чистил отхожее место за братьями и паломниками, а духом не смирился.

   – Тяжело мне здесь, – через силу признался Иоиль.

   – Тяжесть на твоем пути благотворна, – миролюбиво заметил владыка Валерий, заканчивая разговор, словно все еще боялся, что из уст монаха изойдет новая тайна. – Прежние-то монахи на себя пудовые вериги возлагали, чтобы самую память о сладости мирской изжить. Ты ведь недавно в монастыре, так откуда узнал о подземелье? Да еще изучил так подробно, что даже милиция тебя не поймала? – Владыка пробовал шутить, чувствуя, что выдает свой интерес.

   – Случайно, ваше Преосвященство...

   – Рассказывай все.

   – Я учился в академии живописи и одновременно подрабатывал реставрацией. В музейной мастерской мне поручили очистить икону из Свято-Покровского монастыря. Образ Святого Досифея оказался в плачевном состоянии. Из-за свечной копоти изображение читалось с трудом. Я промыл живопись: на иконе был написан старец в святительской митре, но когда я попытался снять поврежденную пленку, то обнаружил другое изображение...

   – Какое же?

   – «Гора нерукосечная»... Это очень редкий извод, он не входит в богородичный канон. Образ Богоматери был написан в виде высокой горы, в Ее руках – красная лестница и золотая книга. Все изображение вписано в звезду о восьми углах, как Купина Неопалимая. В правый угол доски был врезан серебряный ковчежец-мощевик в виде крупной звезды. Я вскрыл его и нашел вощеный листок. На нем – план подземелий Свято-Покровского монастыря. Я тогда ничего не знал о монастыре в Сосенцах.

   – Где карта?

   – Пропала. Но у художников особая зрительная память. Я запомнил почти все. Потому и попросился в Сосенскую обитель. Вроде как знак получил.

   – Сейчас ты нарисуешь карту, как помнишь, и место укажешь, где девица схоронена. А я благословлю твой скорейший постриг, довольно ты в рясофорах отходил.

   – Спаси Бог! – Послушник вновь встал на колени. – Только недостоин я... Душа болит...

   – Не тебе решать, кто достоин, а кто нет.

   В комнате прозвенел удар. Тит уронил серебряное блюдо с сахарницей и, низко поклонившись, принялся горстями собирать сахар обратно в жестяную коробку. Эта коробка имела особый секрет «от мышей» и запиралась на миниатюрную щеколду.

   Глядя на веснушчатые руки келейника с короткими обгрызанными ногтями, владыка внезапно понял, как скорее и надежнее изолировать будущего монаха. В создавшихся обстоятельствах рискованно переводить его в другой монастырь. Нелегко будет подобрать ему место и в отдаленном скиту, но можно на время перевести его в «печору» и получить время для передышки.

   – Готов ли ты принять на себя подвиг? – спросил он у Иоиля. – Я говорю о тяжести затвора? Это древний подвиг отцов-пустынников. Я знаю, ты был живописцем, – поднажал владыка Валерий. – А значит, служил соблазну. Сказано святыми отцами, если из окна твоей кельи открывается чудесный вид, прекраснейшая перспектива, то загороди его иконой. Во тьме подземелья ослепнут твои очи, зато откроются иные – духовные. Зерно помещают в глубину и мрак, чтобы оно воскресло, дабы среди тьмы, холода и тлена родился ослепительный свет новой жизни. «Аще зерно падши в землю не умрет, то будет одно, а если умрет, то принесет много плода...» Ты будешь этим зерном!

   Иоиль молчал, не решаясь возражать владыке.

   – Ты все понял? – со строгой печалью в голосе спросил владыка Валерий у Тита, едва Иоиль вышел из горницы. Тит кивнул мрачно и значительно.

   Владыка и келейник и вправду понимали друг друга без слов, и Тит был рад опережать мысли и желания владыки.

   Двадцать лет назад к отцу Валерию, тогда еще настоятелю маленького прихода, привели юного уродца, брошенного цыганами. Паренек не принадлежал к «фараонову» племени и, по всей видимости, был куплен табором для сбора милостыни. Но цыгане ошиблись. Наружность маленького Квазимодо не располагала к жалости и чаще вызывала страх и отвращение. Сборщик не мог прокормить даже себя самого, и цыганская труппа поспешила расстаться с неудачным приобретением. «Смирись, сын мой, – с легким содроганием оглядев отрока, сказал ему отец Валерий. – У твоего уродства есть одно неоспоримое достоинство перед красотой. Оно – вечно... Будь благодарен ему. Это страдание сохранит тебя от еще больших страданий».

   Говоря о больших страданиях, владыка имел в виду мирские искушения. Но искушения, тем не менее, соблазняли самого Тита, однако он был настолько скрытен, что не открывал душу свою даже на исповеди и среди спесивого окружения владыки слыл убогим. На самом деле трудно было найти натуру более сметливую, страстную и жадную до ощущений, чем Тит, но он умел довольствоваться малым. Он терпеливо и смиренно чистил обувь и сдувал пылинки с облачения благодетеля, ожидая своего заветного часа. Но его мечта была известна только его Ангелу-хранителю, хотя сам Тит чаще общался со смердящим демоном обжорства и чесоточным бесом тайного блуда.

   Глава 17    

Наговорный кистень

   Есть на земле еще старушки

   С душою светлою, как луч.

    Очутившись дома, Егор встал под ледяной душ и впервые с испугом ощутил, что снова хочет увидеть Флору , словно ее черный локон успел обвиться вокруг его запястья и тянул к себе, как ведьмин науз. Уже за полночь он позвонил Квиту. Тот оказался бодр и даже игрив, как всякий ночной хищник.

   – Ну что тебе сказать, «скубент»? Пока ты там по Москве шарился, мы обшарили соляные копи, видели твои отметки на стенах, но ничего так и не нашли. Может, ты газа наглотался, в старых выработках чего не бывает? Ну да ладно, не кисни, дуй сюда. Твои лесные отшельники явно что-то знают. Еще день, и мы расколем этих «любимцев богов».

   – Вызвал столичных костоломов?

   – Ни-ни. Сейчас с этим строго, но на детекторе успел проверить всех.

   – И что же?

   – Будимир явно имеет отношение к пропаже девушки, но молчит, как партизан, а на твоем участке и того хлыще дела творятся.

   На следующий день сразу после сабантуя по поводу последнего экзамена Севергин рванул в Сосенцы.

   – Да, крестничек, «тихий» тебе участок попался! Что ни ночь, то новое приключение. Ну да ничего, так даже лучше, чтобы служба медом не казалась. Приказ о твоем назначении уже прошел, так что принимай дела!

   Полковник Панин, возглавлявший почти боевое подразделение, наружность имел самую мирную. Плотный, кругленький, он был похож на румяный, только что испеченный каравай, и был так же мягок и упруго отходчив.

   – Что стряслось-то, Степан Никодимыч? Опять сельмаг грабанули?

   – Если бы... Читай! – Панин протянул Егору исписанное мелким почерком заявление.

   Оно было написано со слов Прасковьи Тряпкиной, заслуженной колхозной пенсионерки.

   «...А вчерась на огородах опеть его встречаю.

   – Цить, – говорит, – бабка. Узнала меня? Я – Степан Разин. – И саблю показыват. – Никого не бойся, ноне я твой защитник. Оставляй мне вечор на этом самом месте пестерь пирогов и жбан самогона и можешь спать спокойно...»

   – Ну, как тебе это явление исторического призрака? – осторожно поинтересовался Панин. – Бродит по округе, саблей машет, грозится поднять народ...

   – ...Пересмотреть итоги приватизации или с «гостями» разобраться? – невесело пошутил Севергин. – Что и говорить, настоящему-то Стеньке было бы интересно погулять по нынешней Руси, а не старух по ночам мутить. Ладно, крестный, займусь я этим призраком.

   – Заявление от съемочной группы читал?

   – Да, ознакомился.

   – Что думаешь? Где девка?

   – Будем искать. Следаки из Москвы еще не отбыли?

   – Здесь пока. Не делают ни хрена, только командировочные пропивают.

   Простившись с крестным, Севергин отправился домой. Чтобы загрузить мысли работой, он по пути завернул в киногруппу и остолбенел. По тропинке навстречу к нему шла Флора. Длинная вышитая льняная рубаха сквозила на солнце, венок из лилий прижимал пышные волосы цвета воронова крыла.

   – Это вы! Как хорошо! – Она ласково оглядела его. – Вот, приехала поговорить с режиссером, а тут радостная новость – Лада нашлась!

   – Не может быть! – пробормотал Севергин.

   Доверчиво улыбаясь, Флора протянула ему свой мобильник с «письмом»: «Я в порядке выручи сестренка».

   – Я звонила в театр, ее труппа на гастролях. Может быть, ее срочно вызвали на замену? С Ладой никогда ничего не знаешь заранее.