Воля цвета крови - Евгений Евгеньевич Сухов
Как оказалось, парень замолчал лишь на короткое время, когда вохровец удалился в конец вагона, он снова подал голос, обращаясь на этот раз уже к Олегу:
– Это еще ла-адно… – протянул он. – Я досюда из СИЗО в телячьем вагоне ехал. Поезд был сплошь арестантский, и сколь нас в нем ехало, про то лишь комендант поезда только знал. Да и то вряд ли… Представь себе товарняк, справа и слева деревянные нары в два яруса без тюфяков и соломы, посередине узкий проход, двум человекам не разойтись. В вагон грузились по сорок человек. Ну а что, – усмехнулся разговорчивый парень, – люди ведь не телята, могут ехать и в тесноте. Так мы, когда на ночь на нары ложились, помещались только боком. И чтобы на другой бок перевернуться – так это можно только всем враз и по команде. А иначе-то никак. Оконцев два или три, маленькие, зарешеченные. Так подходить к ним, когда поезд останавливался, вообще было нельзя! Караульные и пальнуть могли! Представляешь, ты к окну подходишь, чтобы глянуть, куда тебя чертова судьбинушка занесла! Посмотреть, что за местность или населенный пункт, а тебе в лобешник пуля прилетает! И кранты… Полюбопытствовал. При мне одного фраера из Питера так застрелили, – снова криво усмехнулся парень. – А так, на ходу, один из нас садился у окошка этого и сообщал, что мы проезжаем и что он вообще видит: лес там, домишки, поля… Типа глазами нашими был… А ты по какой статье? – без всякого перехода с темы на тему спросил парень.
– По сто шестьдесят второй, – ответил Рамзин.
– Я тоже, – констатировал чернявый. – Какая у тебя ходка? – поинтересовался он.
– Вторая, – удовлетворил интерес парня Олег.
– У меня тоже, – снова констатировал парень и протянул ладонь: – Ну что, давай знакомиться. Тихон. Тихоня моя кликуха…
– Олег, – пожал протянутую руку Рамзин. – Пижоном кличут.
– Что-то не очень на пижона смахиваешь, – придирчиво оглядел с ног до головы Рамзина Тихоня.
– Как нарекли, так и обзываюсь. А ты не похож на Тихоню-то, – парировал Пижон.
– Да не-е, – протянул Тихоня. – Это я щас… бойкий. А когда по первоходу на зону загремел, так все время молчал и по стеночке ходил, покуда не пообвыкся. Теперь-то совсем другой разговор, а кличка, вишь, осталась…
История у Тихона была примерно такая же, как у Олега: родился в Казани в двадцать втором году, в самом его конце. Рано остался без отца, который то ли ушел из семьи, то ли сгинул не по своей воле где-то на окраинах Казани, хотя трупа его так и не отыскали. Мать все время пребывала на работе. Присмотра за детьми не было никакого, вот и сдружился он не с теми ребятами, с каковыми следовало бы общаться. Потом, в пятнадцать лет, напившись портвейну, он и еще двое пацанов ограбили подвыпившего мужчину, выходившего из ресторана. Под угрозой ножа отвели в темный угол, где отняли у него бумажник, сняли наручные часы, пиджак с рубашкой, штаны и ботинки. Оставили лишь в одном исподнем и носках, а после дела долго потешались, представляя, как теперь терпила в одних кальсонах и носках будет добираться до дому.
После первого дела пошло-поехало, покуда не нарвались на подставного. Мужик якобы в крепком подпитии вышел из кабака и, сильно пошатываясь, потопал по направлению к трамвайной остановке. Но дойти до нее ему не дали Тихон с ребятами. Затащив его в ближайшую подворотню, приставили нож к горлу и потребовали отдать лопатник. Мужчина бумажник отдал без слов и даже охотно, если такое вообще бывает. Потом от пацанов поступило требование раздеться. Под дружный ребячий хохот мужчина снял пиджак и только начал расстегивать пуговички на ширинке, как вдруг невесть откуда весельчаков окружили «фараоны» с револьверами в руках и потребовали поднять руки. На этом шутки были закончены. Пацанов, не мешкая, повязали и отвезли в изолятор временного содержания, откуда затем через пару дней отправили в следственный изолятор.
Следствие по гоп-стопу было недолгим: в деле все было ясно, ведь пацанов взяли с поличным. По суду Тихон получил один год и благополучно отсидел его в одной из мордовских зон. Вторично он загремел за вымогалово и получил по суду два года. Так что выйти Тихоня и Пижон должны были где-то примерно в одно время…
В «столыпинском» вагоне ехали без малого целые сутки. За это время кормили всего один раз: дали граммов четыреста черствого хлеба, баланду из подгнивших овощей и кипяток без сахара.
На станции Лесной простояли несколько часов на запасных путях в одном из дальних тупиков. Потом всех арестантов вывели из вагонов, построили в колонну по двое и повели под дулами карабинов под непрекращающийся злобный собачий лай по проселочной дороге вдоль железнодорожных путей в направлении, известном только конвоирам. Километра через два с половиной уперлись в забор с колючей проволокой, пропущенной по самому верху, и высоченными вышками с часовыми. Это и был Вятлаг К-231. Ворота словно бы нехотя, с громким скрипом отворились, и колонна медленно втянулась в лагерный пункт (лагпункт) и выстроилась на каменистой площадке, служившей в лагере чем-то вроде плаца, где началось распределение заключенных по баракам. Таковых лагерных пунктов Вятлаг насчитывал более десятка, а сколь всего было в них заключенных – поди, сосчитай!
Тянулись лагпункты один за другим вдоль железнодорожной ветки на протяжении около сорока пяти километров. Еще пару лет назад здесь за забором были только брезентовые палатки без окон, – лагерь стал официально функционировать в феврале 1938 года согласно приказу Наркомата внутренних дел Союза ССР за номером 025. Вся территория лагеря была в пеньках от срубленных деревьев, которые при движении по лагерю приходилось все время обходить. Пеньки были даже в палатках, вдоль брезентовых стен которых тянулись двухъярусные нары.
Теперь же это был полноценный исправительно-трудовой лагерь с длинными бараками, наспех сколоченными из щитового материала (все же не брезентовые палатки, в которых зимой в лютые морозы одна погибель!), с двухъярусными нарами, двумя керосиновыми фонарями «летучая мышь» на входе и в конце бараков и двумя печками-буржуйками также ближе к началу и концу барака. Сработаны были буржуйки из металлических бочек лагерными умельцами и нещадно чадили. Когда Пижона и Тихоню ввели в их барак – а попали они в один отряд – в бараке их встретил удушливый смрад вперемежку с кислой вонью немытых человеческих тел.
Основной трудовой обязанностью заключенных была вырубка леса, разросшегося на водоразделах рек Камы и Вычегды, с целью дальнейшего обживания этого района и использования высвобожденных площадей
