Средневековые убийцы - Проклятая реликвия

— То, что случилось здесь, будет считаться чудовищным злодеянием в грядущие века, — промолвил рядом чей-то тихий голос.

Джеффри резко повернулся, обнажив меч и приставив его к горлу говорившего, едва ли не раньше, чем тот успел закончить.

Его неожиданный собеседник раздраженным жестом отвел оружие в сторону. Он был стар, зубов во рту почти не осталось, и судя по задубевшей морщинистой коже, большую часть своей долгой жизни он провел под палящим солнцем Святой Земли. Одежда его состояла из потрепанной монашеской рясы, поношенных кожаных сандалий и пояса, сплетенного из воловьих сухожилий. Но вот глаза у него были не выцветшими и слезящимися, как обычно у стариков, а такими яркими и ясными, что казались бы более уместными на молодом и свежем лице.

— Тебе следует быть осторожнее, — с досадой произнес Джеффри. Он оглянулся, убедился, что незнакомец здесь один, и убрал меч в ножны. — Очень глупо так исподволь подкрадываться к солдату — особенно сейчас.

— Особенно сейчас, — эхом откликнулся старик, хмуро разглядывая Джеффри. — Ты хочешь сказать, что твои друзья так переполнены жаждой крови, что сначала наносят удар, а уж потом спрашивают, друг ты или враг?

— Да, — ответил Джеффри, снова отвернувшись от собеседника и облокотившись на стену. — Тебе лучше сидеть дома и ждать, пока установится хоть какое-нибудь подобие порядка. А до тех пор Иерусалим — опасный город для любого безоружного прохожего, даже для монаха.

— У меня слишком важное дело, — возмутился тот. — Я не могу прохлаждаться взаперти, потому что времени почти не осталось. А ты можешь мне помочь.

— Помочь тебе, вот как? — Джеффри даже развеселился.

Старик посмотрел через дворик, туда, где над Храмовой Горой высилось массивное восьмиугольное сооружение с гладким сверкающим куполом и стенами, украшенными яркими изразцами. Внутри находился камень, на котором, согласно преданию, Авраам собирался принести в жертву Исаака, и где, как считали евреи, располагалась некогда Святая Святых Первого Храма. Мусульмане верили, что с этого места Магомет вознесся в свое Ночное Странствие, а Джеффри полагал, что теперь здесь будет христианское святилище.

Красно-бурые пятна на полу и зловещие брызги на колоннах напоминали о невинно убиенных, которые всего два дня назад отдали себя под защиту Танкреда.

— Тебе не понравилось то, что здесь произошло, Джеффри Мэппстоун. Ты не принимал в этом участия.

Крестоносец с подозрением посмотрел на старика.

— Откуда ты знаешь, как меня зовут?

Тот пожал плечами.

— Я видел, что случилось, и слышал, как ты спорил с теми, кто пришел пролить кровь мусульман. Я спросил сэра Роджера Даремского, кто ты такой, и он сообщил мне.

— Ты магометанин? — спросил Джеффри, подумав, что если так, то для старика и вправду разумнее было бы сидеть дома, пока жажда кровопролития не оставит христиан. Даже его друг Роджер, при всей своей доброте и миролюбии, не избежал общей ожесточенности.

— Я Петр, — загадочно ответил старик. — Так ты поможешь мне или нет?

— Чего ты от меня хочешь?

— Возьми вот это, — ответил монах, порывшись в засаленной суме, притороченной к поясу, и вытащив оттуда кожаный мешочек. — Я хочу, чтобы это доставили к папе римскому.

— Не могу, — ответил Джеффри, не притрагиваясь к свертку. — Может быть, мне придется провести здесь много лет, на службе принцу Танкреду, а жизнь рыцаря в Святой Земле полна опасностей, чтобы не сказать большего. Кроме того, здесь полно монахов, которые сейчас, после взятия Иерусалима отправляются в Рим. Кто-нибудь из них охотно возьмет эту вещь с собой.

— Для меня это сложно, — сказал Петр. — Я не знаю ваших монахов и не могу сказать, кому из них можно доверять, а кому — нет. Думаю, что большинству — нельзя.

— Меня ты тоже не знаешь, — возразил крестоносец.

— Я знаю достаточно, — негромко произнес Петр. — Человек, который пытается спасти врагов, хотя мог бы в это время мародерствовать, не нуждается в представлениях. Ты должен мне помочь. То, что я держу в руках, очень важно.

— Извини, — твердо сказал Джеффри. — Попроси Уильяма Пичарда — он служит папе и вскоре собирается в Рим. Он честный человек и возьмет твое… — Он замолчал, потому что не знал, что же такое важное находится в мешочке.

— Он умрет, — авторитетно заявил Петр. — Ты уверен, что ему можно доверять?

— Почему это он умрет? — с подозрением спросил англичанин, гадая, во что он втягивает несчастного монаха, так беспечно предложив его услуги. — Сегодня утром он выглядел вполне здоровым.

— Это неважно, — отмахнулся Петр. — Что ж, раз ты мне помочь не хочешь, я поговорю с этим Пичардом. Он может доставить мою реликвию в Рим.

— Реликвию? И она принадлежит тебе? — Тут Джеффри подумал, что не одни крестоносцы воспользовались возможностью отточить свои воровские умения во время двух дней хаоса, царившего в городе.

Петр благоговейно поцеловал промасленную ткань.

— В этом мешочке лежит частица Истинного Креста. Я спас ее из Храма Гроба Господня до того, как твои товарищи сумели до нее добраться.

— Ты украл реликвию из храма? — в ужасе воскликнул Джеффри. — Это же святотатство! Ты должен вернуть ее на место, прежде чем тебя поразит гнев Господень!

— Уже поздно, — будничным голосом отозвался Петр. — Слишком поздно.

— Неправда, — сказал Джеффри, с трудом подавив желание попятиться от монаха с его опасным трофеем. Он не был особенно суеверным человеком, но только болван свяжется с вещами, которых не понимает, а могущество святых реликвий совершенно определенно относится к этой категории. — Ты должен отнести ее на место, пока не…

— Я сказал тебе — слишком поздно, — резко бросил Петр. — Святая реликвия находилась в Храме Гроба Господня много веков — под присмотром хранителя-араба. Но события двух последних дней положили этому конец.

— Почему араба? — с любопытством спросил Джеффри, несмотря на свое твердое решение не иметь ничего общего с этой историей. — Если это действительно частица Истинного Креста, значит, это самая священная вещь во всем Святом Граде, и охранять ее должны христиане.

— Большинство христиан слишком боятся ее силы, чтобы достойно служить ей, — нетерпеливо объяснил Петр, как будто англичанин должен был и сам это знать. — А арабское семейство преданно хранило ее много веков. Последнего члена этого рода звали Барзак.

— Полагаю, мы его убили, — высказал догадку Джеффри, — не ведая, что он и его предки так долго и верно служили Церкви.

— Хуже, — ответил Петр. — Вы убили его семью — здесь, на Храмовой Горе. Когда Барзак услышал, что случилось, он выхватил реликвию из ковчега и проклял ее: любой, кто прикоснется к ней хотя бы пальцем, умрет.

— Тем больше оснований, чтобы вернуть ее на место… — Теперь Джеффри почувствовал, что имеет полное право сделать шаг назад, и ему было все равно, что его сочтут трусом. По крайней мере, он останется живым трусом.

Похоже, Петр не обратил внимания на его беспокойство. Он продолжал рассказывать, с отсутствующим взглядом синих глаз.

— Через несколько мгновений после того, как Барзак выкрикнул свое проклятье, в церковь ворвались крестоносцы и убили его. Я все видел и слышал и едва успел выхватить реликвию из мертвой руки араба, пока ее не растоптали и не уничтожили навеки.

— Если она действительно проклята, для нее есть только одно место — Храм Гроба Господня, — произнес Джеффри, уверенный, что Петру следовало не трогать реликвию. Пусть лучше бы ее растоптали, и она уже никому не сумела бы причинить вреда. — Отнеси ее туда и расскажи священникам, что ты видел. Может, они сумеют…

— Ничего они не сумеют! — выплюнул Петр. — В этом мире нет ничего более опасного, чем святая реликвия, которую проклял хороший человек. Она не может оставаться в Иерусалиме: кто знает, что произойдет, попади она в дурные руки? Злодей может использовать ее для своих целей, а в итоге начнется полный хаос. Нет, есть лишь одно место, где она не причинит вреда, и это Рим, рядом с гробницами святых отцов. Так ты уверен, что не поможешь мне?

— Я не могу бросить свои обязанности, — рассудительно ответил Джеффри. — Но если реликвия так опасна, как ты говоришь, значит, нужно рассказать об этом предводителям крестоносцев. Уж они-то придумают, как уберечь ее от злоумышленников.

Петр кинул на него взгляд, показавший, что он считает крестоносца слабоумным, коли тот готов поверить жестоким и жадным людям, которые ввели такие же жестокие и жадные войска в Святой Город.

— Она не будет здесь в безопасности, только не среди этих мясников.

— Значит, положи ее на место и никому ничего не говори, — предложил англичанин. — «Мясники» не нападут на храм, тем более что разграбление закончилось… Особенно на тот храм!.. И твоя реликвия будет в большей безопасности, чем во время путешествия в Рим.