Присцилла Ройал - Тиран духа
— Вот вы и не правы, почтенный монах. На заре я молился, чтобы Господь, несмотря на зимние холода, послал мне жирного оленя. Клянусь Святой Троицей, Он ответил мне кабаном и парой зайцев.
Томас рассмеялся.
— Как вы говорите? На заре? Значит, вы молились, сидя верхом на лошади, а ваши собаки тем временем распевали псалмы. Чтобы вернуться с такой славной добычей, когда солнце только еще поднялось над горизонтом, вы должны были выехать в лес еще до рассвета!
Хотя они были едва знакомы, Томас уже успел привязаться к старшему брату своей настоятельницы. Как и настоятельнице Элинор, Роберту было немногим больше двадцати. Он был невысокого роста, а в его серых глазах светились ум и веселье. В противоположность сестре, его сухощавое тело словно сплошь состояло из мускулов, а лицо украшала черная курчавая бородка.
— Бог дал мне острый глаз, чтобы видеть в темноте. Воистину я зимой — настоящее проклятье для зайцев, — ответил Роберт, подходя ближе. Потом всякое веселье из его глаз вдруг исчезло, и он спросил:
— Как дела у моего племянника? — его голос теперь был слегка охрипшим от волнения.
— С ним все хорошо. Сестра Анна говорит, что Господь спасет малыша. Кризис миновал, и ребенок спокойно спит.
Роберт быстро обернулся.
— Элвин, — окликнул он тучного человека с красным лицом, повара, проводящего немало времени, пробуя соусы собственного приготовления. — Проследи, чтобы лучший кусок кабана оставили для моего племянника.
Он махнул рукой в сторону Томаса.
— Наш добрый брат говорит мне, что Ричард поправляется!
Когда Роберт снова повернулся к монаху, на его лице сияла широкая радостная улыбка.
— Хвала Господу!
— И сестре Анне. Я в жизни не видел рук, более искусных в деле врачевания, — Томас хотел сказать больше, но вдруг заметил, как слуга отбросил прочь сук, на котором перед тем несли кабана. — Принеси мне этот сук! — вскричал он, и когда человек протянул ему палку, снова повернулся к Роберту. — Роскошное мясо дюжего кабана, да еще этот сук, достаточно крепкий, чтобы я мог сделать из него лошадку для вашего племянника, на которой можно скакать по коридорам Вайнторпа, — и я готов поверить, что он будет не только здоровым, но и счастливым ребенком.
— Вы добрый человек, если подумали об этом, — Роберт хлопнул Томаса по плечу, — но, быть может, настанет день, и мы пожалеем о вашем подарке. Ричард своими доблестными поединками против выдуманных врагов, таких, как тень его дедушки или моего плаща, лишит нас остатков покоя. Если вам повезет, вы сможете даже сойти для него за валлийского дракона. У вас рыжие волосы, так что почти наверняка он остановит выбор именно на вас.
Во взгляде Роберта светилась любовь, но мысли его были где-то далеко.
— Он, конечно, очень юн, но точная копия своего отца-крестоносца.
— Нет ли вестей от вашего старшего брата?
— Должно быть, Хью всем сердцем привязан к семье, но нельзя сказать, что он балует нас письмами. Такого за ним никогда не водилось. Впрочем, от тех, к кому он был щедр — возвращающихся домой солдат, монахов всех мастей и всяких там нищих, — нам не раз доводилось слышать, что он в добром здравии. Нам очень повезло, что они, помня его доброту, приносят нам весточки от него. Как бы там ни было, а он не вернется раньше, чем лорд Эдуард прибудет в Англию.
Томас подумал про себя, что станется с Робертом, когда его старший брат вернется. По дороге из Тиндала настоятельница Элинор говорила ему, что ее отец на время отсутствия Хью отдал управление Вайнторпом в руки своего второго сына. Если словам любящей сестры можно было доверять, Роберт являл к этому одновременно склонность и недюжинный талант. Однако, как прекрасно понимал Томас, с возвращением наследника младшему сыну барона придется подыскивать себе другое занятие.
Словно прочтя мысли монаха, Роберт заговорил снова:
— К тому времени, когда он вернется, наш досточтимый батюшка собирается меня женить на леди Юлиане Лейвенхэм. Ее приданое достаточно велико, чтобы я стал богатым человеком, а земли лежат настолько близко от наших владений, что я смогу приглядывать и за теми, и за другими, пока Хью соберется обзавестись собственным управляющим.
Он положил Томасу руку на плечо и дружески сжал его.
— Не бойтесь! Не судьба мне ехать к вам в Тиндал новым настоятелем. Скорее, мне придется засесть за «Экономию» Уолтера из Хенли, чем за поучительные писания Беды Достопочтенного, повествующего о жизни аббатов и святых. В противоположность вам, достойный монах, ни Хью, ни я не чувствуем в себе призвания к созерцательной жизни. Довольно сестры, которая уже и так в монастыре, где молится о заступничестве перед Богом для всего семейства с его грехами!
Услыхав из уст Роберта, что он избрал монашеский удел оттого, что питал к тому призвание, Томас про себя усмехнулся. Но пытаться развеять это заблуждение не было смысла.
— Так, значит, вы помолвлены?
— Я думаю, что если это не произошло сейчас, во время нашего разговора, то в ближайшее время уж точно случится. Почти сразу же вслед за тем, как вы, моя сестра и ее помощница прибыли лечить племянника, отец леди и Генри, ее старший брат, приехали обсудить с моим отцом условия договора. Леди Юлиана тоже с ними, она сопровождает их, чтобы я мог за ней немного поухаживать, и как компаньонка жены своего отца. Разве, выходя от себя, вы ни разу не встречали их семью и не столкнулись с ними как-нибудь в коридоре?
Томас покачал головой.
— Как же так? Леди Юлиане отвели комнаты Хью, а ее отец с женой разместились в моих рядом с лестницей. Это довольно близко от той каморки, где живете вы у нашего священника. Вот Генри вы могли и не встретить. Мы с ним устроились, если вообще так можно сказать, в казармах. Кроме столовой, для нас в замке нет места.
— В те часы, когда я ходил по коридорам, самые мудрые среди ныне живущих еще в своих постелях, а души мертвых давно вернулись в ад. Сестра Анна, наша настоятельница и я, мы трое, денно и нощно дежурили у постели Ричарда, сменяя друг друга, пока лихорадка не отступила. Даже еду нам приносили в комнату больного. Большую часть ночей, чтобы дать женщинам отдохнуть, возле мальчика оставался я.
Роберт устремил взгляд туда, где за серыми облаками в небе должно было прятаться солнце. Потом он кивнул в сторону большого зала.
— Но сегодня-то вы наконец увидите наших других гостей за обедом. Тем более что стол должны накрыть пару часов спустя после полудня.
Томас кивнул. Потом с улыбкой, не больно-то подходящей монаху, вновь вернулся к прежней теме.
— А ваша леди, она вам нравится?
Роберт пожал плечами.
— Наверное, понравится, если я ей понравлюсь. Несколько лет назад, помнится, она была милым ребенком, но в последние годы я ее почти не видел, — он в нерешительности замолчал. Его глаза сузились. — Вот двух ее братьев я знаю куда лучше. Надеюсь, она больше похожа на младшего, тогда мы с ней отлично поладим. Старший — угрюмый, мелочный тип. Генри только и делал, что спорил с моим отцом, какая семья и чем облагодетельствует этот счастливый союз.
Томас почел за лучшее пропустить мимо ушей плохо скрытую обиду, прозвучавшую в словах Роберта. Прежде чем он успел задать следующий вопрос, оба услышали стук множества копыт по деревянному мосту и обернулись к темной арке ворот.
— Держу пари, семейство Лейвенхэмов возвращается с утренней прогулки, — предположил Роберт, подняв руку и приветливо помахав первому въехавшему в ворота всаднику. Но тут его лицо неожиданно посуровело. — Боюсь, прогулка вышла не из приятных, — он понизил голос до свистящего шепота и кивнул в сторону приближающейся группы. — Вон та лошадь везет мертвеца.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Пламя оплывшей свечи нерешительно боролось с призрачным светом серого утра, прогоняя из комнаты ночные тени. Хрупкая молоденькая монахиня сидела на стуле возле просторной кровати. Она потерла рукой глаза и начала новую сказку:
— Давным-давно, в чудесной стране, очень похожей на нашу, жил-был счастливый народ сильных и пригожих людей, которыми правил храбрый и знатный король. Бог благословил короля, дав ему в жены прекрасную, добрую женщину, и у них родился сын, которого они назвали Ричард. Ричард рос славным мальчуганом, светловолосым и голубоглазым, и он мечтал доказать всем, что у него довольно храбрости, чтобы стать рыцарем. Он умолял отца взять его с собой в поход в Святую Землю, но отец отказался, сказав, что он еще слишком мал для битв и должен оставаться дома со своей матерью-королевой. «Ты должен защищать ее и придворных дам от всевозможных опасностей», — сказал он мальчику. На самом деле король думал, что ничто не угрожает его любимой стране, пока он отвоевывает Иерусалим, но не успел он ускакать прочь со своей армией, как у ворот замка появился всадник в черных доспехах…
