Опера и смерть - Вера Русакова
Затем, в порыве вдохновенья, Тереза попросила Лиззи написать, тоже печатными буквами, ещё одно письмо – якобы от Паркса к Роберто.
– Если тебя, дорогой, будут допрашивать – покажешь его полицейским. Они могут удивиться, что вполне образованный человек писал печатными буквами, и заподозрить неладное.
После ухода Ранвира сочинили третью эпистолу – якобы от майора Рейс-Моргана к Парксу. Эту написали нормальным почерком, здраво рассудив, что почерк майора контрабасисту незнаком, а печатные буквы вызовут подозрение. Осторожности ради Элизабет постаралась по возможности изменить свой почерк.
Последнее письмо Амати передал Парксу в коридоре отеля.
– Его принёс человек в лакейской ливрее, – сказал он. И подробно описал ливрею, благо во время визита контрабасиста в Браун-Хаус имел возможность поглазеть на слуг. – Лопотал что-то по-английски, но я вашего языка не знаю.
Глаза Паркса алчно блеснули; он развернул и прочитал письмо прямо на месте. Элизабет Берк стояла несколько в стороне и неотрывно смотрела в спину англичанина. «Неужели он ничего не подозревает, – думала она, – даже не догадывается, что это ловушка. Как страшно.» Она понимала, что не надо так стоять и смотреть, но продолжала делать и то, и другое.
Тем временем синьора Ангиссола, прихватив с собой Ранвира в качестве слуги и переводчика, отправилась нанимать карету – с лошадьми, но без кучера.
– Свидетели не нужны. На козлы сядешь ты.
Накануне воскресного полудня вся компания – синьора Ангиссола, синьор Кассини, мисс Берк, синьор Амати и Ранвир – подъехала к пустующему дому Бейкера на Норд-стрит. Участники заговора спрятались в подходящих местах – кто в сарае, кто за кучей полусгнивших досок, кто за большой бочкой. Теперь оставалось только ждать.
Время тянулось невыносимо медленно.
Первым пришёл Паркс. Он был весел, курил и прогуливался, засунув руки в карманы.
Тереза в первый миг испытала облегчение: её план начал выполняться. Потом подумала, что в любой момент что-то может пойти не так.
Но заскрипели старые ворота, и явился майор Рейс-Морган, мрачный и грозный, как армия на марше.
– Вы принесли деньги? – весело улыбаясь, спросил Паркс.
Ответом ему был выстрел.
Раненый музыкант корчился на грязной слякотной каше из снега, земли и воды.
– Вот тебе плата, – мрачно пробурчал майор. Слышали его только Тереза и Элизабет, ближе всех находившиеся к месту действия.
Подумав, майор подошёл вплотную к раненому Парксу и выстрелил ещё раз, в упор. Тот дёрнулся в последний раз и затих. Благородный английский джентльмен спрятал своё оружие, повернулся и сделал шаг к выходу, как вдруг из-за кучи досок – эффектно, словно актёр на сцене – появился Ранвир. Его правая рука была спрятана за спину.
– Вы узнали меня? Я Ранвир, любовник Вашей жены. Я пришёл отомстить за нашего сына и за Вивьен.
Майор его не узнал, но понял – это опасность. Он распахнул плащ, но схватить пистолет не успел – противник неожиданно резво вырвал из-за спины руку с маленьким, изящным револьвером и выстрелил почти в упор.
Рейс-Морган рухнул в грязь.
Заговорщики окружили трупы и замершего в неподвижности Ранвира. Тереза первой пришла в себя и попросила мужчин развернуть Рейс-Моргана – точнее, тело Рейс-Моргана – лицом к телу Паркса, затем взяла у Ранвира револьвер и вложила его в правую руку Паркса. Обыскала его карманы.
– Лучше найти письмо, так как, невзирая на Ваши старания, могут узнать Вашу руку, дорогая Лиззи.
Элизабет спрятала армейский пистолет, который всё это время держала в руках, наклонилась и из-за парксова обшлага вытащила записку.
– Белело, хорошо было видно.
– Молодец!
Амати попросил заговорщиков отойти, придирчиво осмотрел слякоть, окружавшую трупы, и одной из досок выровнял нечто, отдалённо напоминавшее след ноги.
– Если полиция сможет срисовать след, она будет потом его сравнивать с нашими подошвами.
– Вы разбираетесь в полицейских делах? – искренне изумился Роберто.
Амати покраснел и промямлил что-то невнятное.
Последний раз оглядев двор заброшенной мастерской, компания уселась в карету и поехала, куда глаза глядят.
Ранвир с тоской думал, что утратил единственную материальную вещь, которая связывала его с покойной возлюбленной. Остались одни воспоминания.
Странная судьба выпала этому оружию: подарок любящего отца не смог защитить дочь, но смог отомстить человеку, виновному в её гибели.
– Ты неправильно выбрала себе псевдоним, – сказал Роберто Терезе, – надо было назваться синьорой Макиавелли.
Тереза вздохнула.
– А мне его жалко, – сказала она немного погодя, – этого англичанина с пиратской фамилией. Оскорблённая любовь – это страшная вещь.
Примечания.
[1] – здесь: Оскар – персонаж оперы Верди «Бал-маскарад» (партия для женского голоса); Амур – персонаж оперы Глюка «Орфей и Эвридика»; Зульма – персонаж оперы Россини «Итальянка в Алжире»; Адина и её подруга Джаннета – персонажи оперы Доницетти «Любовный напиток».
[2] – девичьей фамилией (франц.).
[3] – в опере «Орфей и Эвридика» (редакция Берлиоза) партию главного героя исполняет женщина (контральто или меццо-сопрано).
[4] – Мануэль Гарсиа – старший – испанский певец, отец певиц Марии Малибран и Полины Виардо и певца Мануэля Гарсиа – младшего.
