Опера и смерть - Вера Русакова
Я думала, гость лопнет от оскорблённого имперского величия.
– Да как Вы смеете сравнивать русского медведя с благородным британским львом! Британская империя – олицетворение добра и прогресса!
Тут засмеялась я.
– Разумеется, не стоит сравнивать две империи! В Российской офицер -армянин может стать генералом, а в Британской предел возможностей индийца – звание субадара – майора.
Такой генерал ухаживал за мной во время гастролей в России. Он был старый и уродливый, и я его, разумеется, отвергла. Но сам факт, что азиат смог сделать карьеру, производил впечатление.
Поистине титаническим усилием воли англичанин совладал с собой.
– Как к Вам попал револьвер?
– Какой револьвер?
– Маленький, отделанный бронзой дамский револьвер. Я предполагал, что он достался Вам от отца. Но мятеж был восемнадцать лет назад, и ни один негодяй не может совершить преступление спустя шесть лет после смерти. Значит, оружие попало к Вам другим путём.
– У меня нет оружия. Я и стрелять не умею.
– Тогда откуда оно взялось?
– Откуда мне знать?
– Никто, кроме Вас, не мог привезти его в Карлайл.
Запоздалая мысль: а не выставить ли его за дверь? Мы на территории Британии, но я плачу за этот номер и могу выгнать отсюда persona non grata.
– Это был мой револьвер.
Это сказал Ранвир.
А Элизабет вскрикнула.
Глава 17.
Рассказывает Пол Эверсли.
Слуги в наше время слишком много себе позволяют. Сначала эта горничная, теперь слуга певицы.
– Откуда он у тебя?
– Это подарок Вивьен. Вашей сестры.
– Миссис Рейс-Морган, – сухо поправил я, – она делала тебе подарки?
– Я сидел тогда в тюрьме, – слуга медленно выговаривал слова, – ко мне пришла Куку, служанка. Он принесла тюрбан и передала слова госпожи: она не пойдёт против мужа, даст показания против меня, но внутри тюрбана деньги и револьвер, я могу бежать. Я не мог бежать – стрелять я тогда не умел, а тюремщикам нельзя было доверять. Они бы деньги отняли, а мне не помогли.
Слуга замолчал, а я посмотрел на Рубину Пернэ. Либо она великая актриса, либо была изумлена.
– Меня приговорили не к смерти, а к заключению на Андаманских островах. Я бежал потом оттуда на лодке. Там был один человек, он мне помог, я ему все деньги и отдал. Встретил французский корабль. Они догадались, но мадам Ваша мать, – он повернулся к хозяйке, – просила капитана за меня. Она думала, я как Ваш отец. На Андаманы отправляли повстанцев. Я сказал: «мадам, я буду служить Вам до конца дней моих».
– А тебя-то за что отправили на каторгу?
Слуга вздохнул:
– Меня обвинили в изнасиловании госпожи Вивьен.
– Что?!
Это сказали хором мы с мисс Пернэ. Какое трогательное единодушие.
– Не верю! Моя мама никогда не взяла бы в свой дом мужчину, совершившего такое преступление!
– Она сомневалась. Ваша служанка, Амрита, была уже старая и больная, слуга нужен был, но мадам боялась за себя и за Вас. Я поклялся на коровьем хвосте, что не причинял зла женщинам, и вам не причиню.
– На коровьем хвосте? – мне показалось, что я ослышался.
– Да, – сухо подтвердила Пернэ, – это странно звучит для европейского уха, но такая форма клятвы существует, и индуисты относятся к ней весьма серьёзно.
– Ваша мама понимала наш народ, – сказал слуга, – я верно служил ей, а теперь служу Вам.
Он низко поклонился. Это было трогательно, но совсем не относилось к делу.
– Так это тебя хотела оправдать моя сестра?
По выражению лица слуги было ясно, что он не понял.
Вмешалась мисс Берк и повторила рассказ миссис Пауэлл. Действие его было удивительным: слуга заплакал.
– А потом Вы отдали револьвер Парксу!
Я повернулся к мисс Мак-Генри… точнее, Берк.
– Откуда Вы это знаете, мадам?
–Я не знаю, я предполагаю.
Она пристально смотрела на слугу. Он отвернулся лицом к стене и судорожно вздрагивал.
Мне хотелось узнать, кто в действительности посягнул на честь моей сестры, но я просто не мог расспрашивать об этом слугу, да ещё в присутствии двух наглых девиц.
Я повернулся и вышел из комнаты.
Глава 18.
Рассказывает Лал-баи Шринивасан, известная также как Рубина Пернэ.
– Спасибо за поддержку, – сказала я Элизабет.
– Не за что, – ответила она, – это правда? То, что Вы рассказали?
– Да.
– С ума сойти, – она смотрела на меня так, будто впервые видела, – у нас с Вашим отцом есть нечто общее. Я состояла в союзе фениев. Знаете, что это такое?
Я кивнула.
– Меня арестовали прямо в школе, где я учила девочек музыке. В тюрьме допрашивали. Как ни странно, помогло мне то, что нам обычно вредит – мой пол. Один славный солдатик решил, что я достойна быть его подстилкой. Я подождала пока он спустит брюки примерно до середины ног, а потом что есть силы ударила его пониже живота. Он закричал, но в тюрьме часто кричат, никто этим не обеспокоился. Пока он корчился, я вырвала его пистолет, застрелила его, переоделась в его форму и вышла за ворота под видом солдата. Вы же видите – я худая, не очень женственная. Вполне гожусь на роль Оскара, вот и на роль британского воина сгодилась.
Она скривила губы.
– Вы молодец, – сказала я совершенно искренне.
– А вот Ваш слуга – болван.
Гневный взгляд на Ранвира.
– Вы могли выдать нас всех!
– Я бы не стал говорить про всех, – у Ранвира тряслись губы, – только про себя.
– Сегодня у меня день открытий, – вздохнула я, – кого ты мог выдать? И в чём?
Элизабет села.
– Можно? Я надеюсь на Ваше благородство. Синьора Тереза собрала людей, которых шантажировал Паркс. Мы составили заговор, как в опере «Бал-маскарад». Неожиданно к ней обратился Ваш слуга: он, мол, просит донну Терезу позаботиться о Вас, если что. У Вас нет ни отца, ни матери, ни мужа, а она Ваша опекунша. Донна Тереза расспросила его, и у неё родился план.
Глава 19.
Карлайл, суббота.
Накануне представления «Итальянки в Алжире».
В гостинице «Бредли», в номере донны Терезы Амадео Амати подробно рассказал присутствующим, как Паркс посетил Браун-Хаус и как его оттуда выгнали. Подумав несколько минут, донна Тереза встала с мрачным и сосредоточенным видом.
– Пишем письмо, – сказала она.
Сочиняла письмо в основном она же, а остальные давали советы. Потом Элизабет записала созданный общими усилиями текст по-английски, печатными буквами.
– А если сам Паркс тоже напишет письмо? – спросил Роберто.
– Тем лучше – этот майор разозлится ещё сильнее.
Письмо взялся отнести Ранвир – так как среди заговорщиков только Элизабет и он могли
