Роберт ван Гулик - Убийство по-китайски: Золото

Судья Ди кивнул.

— Вот и все, Су-ньян. У вас есть где остановиться в городе?

— Тетка живет у причалов, — ответила девушка.

Старшина увел ее, а судья Ди обратился к старшему приставу:

— Что вам известно об упомянутом А Кване?

— Известный разбойник, ваша честь, — без промедления доложил пристав. — Полгода тому назад заработал в этом суде пятьдесят ударов кнутом за грабеж и избиение старика крестьянина. А также подозревается в убийстве лавочника, имевшем место два месяца тому назад во время ссоры из-за денег в игорном притоне возле западных ворот. Определенного места жительства не имеет, ночует в лесу либо на дворах и усадьбах, куда бывает нанят на работу.

Судья откинулся на спинку кресла. Некоторое время он праздно вертел в пальцах гребенку. Затем выпрямился и объявил:

— Суд, рассмотрев обстоятельства преступления и выслушав показания свидетелей, установил, что Фан Чун и женщина, одетая в платье госпожи Ку, были убиты ночью четырнадцатого числа этого месяца бродягой А Кваном.

Ропот удивления пробежал по залу. Судья Ди постучал молоточком.

— А также суд установил, что By, слуга оного Фан Чуна, первым обнаружил убитых. Он украл денежный короб Фана, присвоил двух лошадей и сбежал. Управа должна принять все необходимые меры для задержания преступников А Квана и By. Далее, суд должен продолжить тщательный розыск для опознания женщины, бывшей с Фаном, и нахождения ее тела. А также расследовать связь между этим делом и смертью монаха Цу-хэя.

Он ударил молоточком по столу и закрыл заседание.

Возвращаясь в кабинет, судья сказал Ма Жуну:

— Надо бы проследить, чтобы дочь Пэя благополучно добралась до своей тетки. Одной исчезнувшей женщины вполне достаточно.

Ма Жун удалился. А старшина Хун с недоуменной миной на лице спросил:

— Я не совсем понял, как ваша честь пришли к решению, объявленному в конце.

— И я тоже! — вставил Цзяо Дай.

Судья Ди сперва выпил пиалу чая, затем сказал:

— Когда я услышал признание Пэй Чиу, я сразу исключил By из числа возможных убийц. Во-первых, если бы By действительно задумал убить и ограбить своего хозяина, он сделал бы это по дороге в Пьенфу или на обратном пути — это было бы намного проще, а риск попасться — намного меньше. Во-вторых, By — горожанин, он использовал бы нож, а уж никак не серп, оружие весьма неудобное, управиться с которым человеку непривычному совсем непросто. В-третьих, отыскать этот самый серп в темноте мог только тот, кто работал на подворье и знал, где что лежит. By украл денежный короб и лошадей после того, как обнаружил тела. Испугался, что его обвинят в убийстве, а страх вкупе с жадностью да еще при столь удобном случае — весьма могучий двигатель.

— Это похоже на правду, — заметил Цзяо Дай. — Непонятно только, с какой стати А Квану убивать Фан Чуна?

— По ошибке, — ответил судья. — Ему удалось добыть гребешок, обещанный девушке, и в ту ночь он пробирался к ней. Наверное, надеялся, что, получив подарок, она не откажется побыть с ним еще разок. И конечно же у них было договорено, каким способом он подаст ей знак, что пришел. По пути к сеновалу он заметил свет в спальне. Это показалось ему странным, поэтому он приоткрыл незапертую створку и заглянул в окно. Света от лампы немного, в кровати он увидел пару и решил, что это Су-ньян с новым любовником. Он человек отчаянный, поэтому, найдя под навесом серп, он забрался в комнату через окно и перерезал им глотки. Гребенка же, которую я нашел на полу у окна, выскользнула у него из рукава. Понял ли он, что убил совсем не тех людей, этого я сказать не могу.

— Скорее всего, сразу, — заметил Цзяо Дай. — Знаю я таковских! Он никак не мог сбежать оттуда, не обшарив комнату в поисках, чего бы такое украсть. И наверняка, взглянув на трупы, обнаружил, что убитая женщина — не Су-ньян.

— Кто же эта женщина? — спросил старшина Хун. — И при чем тут монах?

Нахмурив густые брови, судья ответил:

— Признаться, понятия не имею. Платье, лошадь со звездочкой, время исчезновения — все прямо указывает на госпожу Ку. Но из разговоров с ее отцом и братом я получил, как мне кажется, довольно точное представление о ней. Связь с этим прохвостом Фан Чуном до и после ее брака с господином Ку прямо противоречит ее характеру. Кроме того, магистр Цао, — каким бы ни был он себялюбцем, но его полное безразличие к судьбе дочери мне представляется напускным. Не могу отделаться от мысли, что убита была не госпожа Ку и что магистру Цао это хорошо известно.

— С другой стороны, — возразил Хун, — женщина сделала все, чтобы Пэй и его дочь не видели ее лица. Стало быть, это действительно была госпожа Ку, которая не хотела, чтобы ее узнали, поскольку, по словам ее брата, они с сестрой часто гуляли в полях и Пэй с дочерью могли знать ее в лицо.

— Это так. — Судья Ди вздохнул. — Пэй видел убитую, но, поскольку лицо ее было залито кровью, не признал в ней госпожу Ку. Если, конечно, это была она! Что же касается монаха, то после полуденной трапезы я сам отправлюсь в Храм Белого Облака и разузнаю об этом человеке побольше. Ты, старшина, прикажи подготовить мой парадный паланкин. А вы, Цзяо Дай, вместе с Ма Жуном постарайтесь сегодня же разыскать и схватить этого А Квана. Вчера вы оба хвалились, что скрутите любого головореза. Вот вам и случай. Между делом загляните и в заброшенный храм, обыщите его. Женщину вполне могли зарыть и там — тот, кто украл труп, не мог уйти далеко.

— Уж кого-кого, а этого А Квана мы вам, судья, добудем! — ухмыльнулся Цзяо Дай, поднялся и вышел.

Прислужник принес судье Ди полуденную порцию риса на подносе. И только тот взялся за палочки для еды, как вдруг Цзяо Дай вновь появился в дверях.

— Я тут заглянул в камеру, куда мы на время положили оба трупа. А там Тан сидит. Держит мертвого Фан Чуна за руку и плачет, все лицо в слезах. Вот это, надо думать, харчевник и имел в виду, когда говорил, что Тан — он какой-то не такой. Картина, скажу, просто душераздирающая; вам бы, судья, лучше этого не видеть.

И он исчез.

Глава одиннадцатая

Судья Ди посещает настоятеля храма; он ужинает на речном берегу

Всю дорогу до самых восточных ворот судья Ди молчал.

Только на Мосту Небесной Радуги, переброшенном через протоку, он обратил внимание Хуна на красоту Храма Белого Облака, представшего перед ними во всем своем великолепии. Белый мрамор ворот и голубая черепица крыш сверкали на фоне зеленого склона горы.

Поднявшись по широкой мраморной лестнице, носильщики внесли паланкин в просторный двор, опоясанный широкой открытой галереей. Пожилой монах вышел навстречу прибывшим, и судья Ди подал ему свой красный, немалых размеров ярлык.

— Его святейшество как раз завершает свою полуденную молитву, — сообщил монах и повел их вверх по резным мраморным лестницам через три следующих двора, уступами расположенных на склоне горы.

Четвертый двор завершался крутыми ступенями, ведущими к узкой террасе, высеченной, как показалось судье, прямо в замшелой скале. Журчала вода.

— Там что, источник? — спросил судья.

— Воистину так, ваша честь, — ответствовал монах. — Тому уже четыре сотни лет, как вода изверглась из скалы, когда святой основатель храма нашел на этом самом месте священное изваяние Будды Майтрейи. Само же изваяние хранится в часовне по ту сторону расселины.

Только поднявшись на террасу, судья увидел, что между ней и отвесной скалой зияет каменная щель шириной шагов в пять, а через нее переброшен узкий мосток в три перекладины, ведущий к большому темному устью пещеры.

Судья Ди ступил на мост и заглянул в расселину. На глубине локтей в тридцать среди острых камений бурлил поток. Оттуда веяло восхитительной прохладой. По другую сторону моста в полумраке виднелась золотая решетка и красный шелковый занавес, за которым, очевидно, скрывалось святая святых — изваяние Майтрейи.

— Покои настоятеля — в конце террасы, — молвил старый монах и повел их к небольшому домику с изящно изогнутой крышей, приютившемуся под сенью вековых деревьев.

Он вошел в дом, тут же вернулся и пригласил судью внутрь. Старшина же Хун устроился на прохладной каменной скамье при входе.

Великолепное ложе резного черного дерева, покрытое красными шелковыми подушками, занимало всю заднюю часть комнаты. Посреди него восседал, скрестив ноги, маленький пухленький человечек в просторном одеянии из жесткой золотой парчи. Он склонил круглую гладко выбритую голову, а затем указал судье на большое резное кресло, стоящее перед ложем. Повернувшись, настоятель почтительно поместил ярлык судьи на алтарь, устроенный в стенной нише у него за спиной. Остальная часть стены была задрапирована тяжелым шелком с вышитыми на нем сценами из жизни Будды. В комнате витали густые ароматы каких-то диковинных благовоний.