Рита Мональди - Secretum

Исчезновение доказательств

Естественно, было бы просто раз и навсегда доказать, что Карл просил о посредничестве Папы, а не о его позиции, если бы сохранились прошение короля и ответ Папы. Однако, несмотря на огромное историческое значение этих писем, не сохранилось ни строчки, хотя с письма Карла первоначально были сделаны три копии и две с ответа Иннокентия XII: все они словно растворились в воздухе. Этот случай ставит под подозрение всю историю. Вот список исчезнувших документов.

Из архива секретных документов Ватикана в Риме пропали оригинал прошения Карла II и копия ответа Иннокентия XII, хотя, по мнению ватиканского архивариуса, они должны храниться именно здесь (пропажа была замечена еще в XIX веке; ср.: Галланд, цитируемое произведение, с. 228, примеч. 5).

В Испании, в Королевском центральном архиве Симанкаса, исчезли как копия прошения Карла II, так и оригинал ответа Иннокентия XII (уже в 1882 году директор испанского архива объявил о пропаже; ср.: Галланд, там же).

Как уже упоминалось, в Австрийском государственном архиве отсутствует та копия письма Карла II Папе, которую Карл отослал императору Леопольду (она считается пропавшей уже с середины XIX века: ср.: Галланд, там же, он лично проверил этот факт. Также и Клопп не нашел этого письма).

Наконец, в Париже в архиве Министерства иностранных дел больше нет двух апокрифических вариантов писем, которые были найдены и опубликованы С. Хиппо (Восхождение Бурбонов на трон Испании. Париж, 1875, т. II, с. 229). Эти два апокрифа исчезли довольно скоро после опубликования, и ни один историк, кроме Хиппо, не могут похвастаться тем, что видели их.

Таким образом, практически нет ни одной европейской столицы где бы необъяснимым образом не исчез какой-то важный документ.

Коротко об апокрифических письмах, которые опубликовал Хиппо. В Италии в 1702 году циркулировала листовка с мнимым письмом Карла II и даже с ответом Иннокентия XII, из которого следовало, что Папа посоветовал Карлу назвать наследником престола француза. Ламберг попросил объяснений у Албани, ставшего к тому времени Папой Климентом XI, так как Албани возглавлял ту знаменитую конгрегацию, обсуждавшую вопрос об Испанском наследстве.

Албани ответил, что в этих письмах «…мало правды, но очень много фальшивого… и в соответствии с истиной достаточно сказать, что ни прошение Карла II, ни ответ Иннокентия XII не были такими, как это утверждается в листовке».

Затем Папа уполномочил Ламберга напечатать и распространить его слова.

Несмотря на то что было опубликовано опровержение Папы, некоторые историки XVIII века посчитали оба апокрифических письма (возможно, за неимением чего-то лучшего) настоящими. Среди прочего данное заключение датировано 6 июля, а не 16, когда оно было отправлено. Впоследствии, при воссоздании хронологии событий, это привело к длинному ряду ошибок, которые еще и сегодня можно встретить во многих учебниках и книгах по истории.

Папа Албани и Атто Мелани

Вновь избранный Папа сразу же выразил признательность Атто: уже через два месяца после его избрания на папский престол, он поручил кардиналу Паолуччи, своему статс-секретарю, написать письмо апостольскому нунцию во Франции, монсиньору Гуалтиери, с выражениями благодарности аббату Мелани и обещаниями вознаградить его за оказанные услуги (Флоренция, Библиотека Маручеллиана, манускрипты Мелани, 3, с. 280).

В государственном архиве Флоренции (Фонд князя Медичи, ч. 4807) содержится множество свидетельств постоянного внимания, с которым аббат Мелани в месяцы перед поездкой в Рим на виллу Спада следил за состоянием здоровья Папы и действиями кардиналов в связи с предстоящим конклавом. 4 и 8 января 1700 года он пишет Гонди, секретарю великого герцога Тосканы, что Людовик XIV приказал всем французским кардиналам отправиться 20 января в Рим на конклав. 25-го того же месяца Мелани сообщает, что многие кардиналы в связи с сообщением о том, что здоровье Папы «существенно улучшается», больше не отъезжают в Рим; другие французские кардиналы, наоборот, отправились в поездку еще до поступления этой новости.

Кроме того, Аттоуже несколько месяцев в деталях был информирован о том, что старый Папа Иннокентий XII фактически был лишен власти кардиналами из ближайшего окружения, хотя аббат и отрицал подобные слухи в письмах к мадам коннетабль. В письме от I февраля 1700 года он пишет Гонди следующее:

«Хотя господа кардиналы в папском дворце и попытались скрыть правду, известно, что его [Папы Иннокентия XII] душевное состояние крайне переменчиво, и тот факт, что разные прелаты выполняют задачи Папы, объясняется Вашими собственными махинациями, чтобы мир думал, будто Его Святейшество еще в состоянии действовать».

Конечно, все другое тоже правда…

Нет никаких сомнений в том, что Мария действовала в Испании как шпионка Франции. И нет никаких сомнений в том, что она до последнего своего дня находилась в секретной переписке с Людовиком XIV. Их связным был Атто Мелани. Найденные авторами документы, откуда приведены цитаты, подтверждают это.

Атто Мелани был действительно близким другом Марии Манчини и поклонником ее знаменитых сестер. Одна из них, Ортензия пишет в своих мемуарах (Мемуары Ортензии и Марии Манчини. Из-во «Доскот, Меркуреде Франс». Париж, 1965, с. 33): «итальянский евнух, музыкант господина кардинала и человек тонкого ума», был очень внимателен «как к моим сестрам, так и ко мне». Она добавляет: «…евнух, ее [Марии Манчини] доверенный, сделал все, чтобы стать мне полезным; (…) Этот человек еще с того времени, как он был поверенным моей сестры [снова Марии], имел чрезвычайно свободный доступ к королю» (цитируется по: Р. Л. Вивер. Материалы биографии братьев Мелани. – Обозрение итальянского музыковедения, т. XII (1977), с. 252).

Письма Марии к Атто, в которых мадам коннетабль через аббата Мелани обращалась к «королю-солнце», называя его именами Сильвио и Лидио, действительно существуют. Они были обнаружены авторами в Париже вместе с отчетами по поводу предстоящей войны за Испанское наследство, которые Мария отсылала из Испании Атто. Эти подробные отчеты свидетельствуют о деятельности Марии как шпионки. Ее французским контактом всегда был Атто, в свою очередь, он докладывал министру Людовика, показывая ему отчеты своей подруги, объясняя и комментируя их (письма Марии и соответствующие письма Атто находятся в С. P. Rome Suppl. 10 – Письма аббата Мелани, с. 120, 185, 187, 206, 222, 259, 281, 282, 285).

И хотя Мария выполняла весьма опасное задание, она не переставала думать о Людовике. Например, она пишет Атто 9 августа 1701 года из Толедо, признаваясь ему, что думала, когда следила за Филиппом V: «Я всегда чувствую себя глубоко растроганной, когда вижу его, он напоминает мне своего дедушку, когда тот был в его возрасте».

До сегодняшнего дня никто не знал об этой переписке между Атто Мелани и Марией Манчини, длившейся сорок лет, и тем более о засекреченных намеках на Людовика XIV, которые эти письма содержат.

Поэтому сегодня ни в одной из всего множества подробных биографий Марии Манчини с достаточным документальным подтверждением, от Л. Пери (Первая римская принцесса в XVII веке. Париж, 1896) до С. Дулона (Мария Манчини. Париж, 1980), нет упоминания о ее настоящей, решающей роли в жизни французского короля.

До недавнего времени не было известно также обнаруженное авторами в Библиотеке Маручеллианы во Флоренции прощальное письмо (Манускрипты Мелани, 9, с. 157–158), которое Мария написала королю, а Атто Мелани тайно передал ему, как он и рассказывает в четвертый вечер. На самом деле Атто не просто взглянул на это письмо – прежде чем передать его королю, он сделал с него копию. И это настоящее чудо, ибо эта копия – единственное письмо, сохранившееся от всей любовной переписки между Марией Манчини и Людовиком XIV. Это, написанное на французском письмо, которое Атто скопировал и хранил среди своей собственной корреспонденции, из осторожности не указав даты, отправителя и получателя, он подписал простым и многозначным «Lettre tendre». И даже испанская инфанта Мария Терезия, будущая невеста короля, скрыта под псевдонимом Элеонор.

«Я прощаюсь с Вами, мой сударь, и я пишу Вам из того же дворца, где мы оба сейчас находимся и откуда скоро уедем. Пути нам предстоят абсолютно разные: Вы собираетесь принести радость Франции и вселить любовь в сердца всех Ваших подданных; Вы собираетесь надеть обручальное кольцо королеве, а затем подарить ей и самого себя. Ах, сударь! Разве Вы могли когда-нибудь представить, что мне придется однажды присутствовать на столь печальном спектакле? Отдавая Элеонор свою руку, Вы наносите по моей жизни последний удар. Ах, Господи, смогу ли я найти в себе силы жить дальше? И видеть Вас в объятиях другой? Вы можете сказать мне, что я сама привела Вас к этой печальной свадьбе. Но, сударь, разве Вы не знаете, что я всегда неукоснительно делаю то, что требует моя честь? Однако при этом я страдала не меньше. Я могу сказать, что возвращаю Вас Вашей свободе, Вашему отечеству, Вашему народу и, как это ни жестоко, дарю Вам невесту. Я не требовала этой чести: возможно, я хотела бы, чтобы она никому не была предназначена. Я никогда не строила иллюзий, и все же мои фантазии были довольно смелые. Сотни раз мне хотелось видеть Вас простым рыцарем. В таком случае я могла бы сделать для Вас гораздо больше, чем Вы в той роли, в которой сейчас находитесь. Горе мне, какая мысль! Она до сих пор ласкает мое воображение, а в остальных мыслях я не нахожу ничего, кроме ужаса и отчаяния. Буду ли я еще жива, когда Вы станете праздновать церемонию своего бракосочетания, и если буду, то только для того, чтобы провести остаток жизни в каком-нибудь уединенном простом месте. Ужасные, острые железные иглы вонзились между Вами и мной. Моя рука дрожит от слез, от рыданий. Мой разум мутнеет – я больше не могу писать. Я не знаю, что сказать. До свидания, мой господин, та недолгая жизнь, которая мне осталась, будет наполнена одними воспоминаниями. Ах, милые воспоминания! Что же сделали Вы со мной, а я – с Вами? Я теряю рассудок. Прощайте, мой сударь, в последний раз прощайте».