«ГESS». Тайный план Черчилля - Александр Васильевич Сосновский
— Черчилль. Мне нужен Черчилль, — повторил Сталин, не глядя на своих гостей.
— Разрешите, товарищ главнокомандующий? — обратился к нему Фитин. Сталин молча кивнул. — У нас нет пока точной информации о полете Гесса. Отрывочные донесения разведки подтверждают опасения, что Лондон ведет тайные переговоры с Гитлером. Наш источник сообщает, что Гесса могут уничтожить, чтобы не допустить его откровений по вопросу полета в Англию.
— Уничтожить… А что — это хорошая идея, — сказал Сталин, не выходя из-за стола. — Ми знаем, что Черчилль и Гитлер договорились о дружбе против нас. Зачем нам Гесс? Пусть его расстреляют.
Глава 19
20 августа 1987 года. Шарите. Вскрытие тела Гесса
Профессор Шранк прочитал протокол вскрытия тела Рудольфа Гесса, тщательно сложил листки в одну аккуратную стопку.
Секционный зал напоминал больше мойку овощей где-нибудь на складе, чем операционный зал морга. Помещение, метров семь на пятнадцать, делилось на две части большим металлическим столом, к которому крепились различные подставки с разложенными на них приспособлениями. Самая большая подставка была заполнена стандартными хирургическими инструментами — ножницами, скальпелями, зажимами. Внимание сына Гесса, который, бледный и потный, вместе с приглашенным нотариусом стоял напротив профессора, привлекла полка с электрической пилой.
— Зачем? — не удержался он от вопроса.
— Не задавайте глупых вопросов, — ответил профессор, — давайте оформим необходимые документы. В зале останутся мой помощник и сестра.
— Профессор, — голос сына Гесса стал глухим, — я буду ждать у вас в кабинете, нотариус оформит все необходимое для нотариального заверения результата. Помните, что врач из британской клиники написал?
— Зачем помнить? Я внимательно прочитал — самоубийство. Он, кстати, очень подробно все описал, но ляпы я все же увидел.
Гесс, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, вышел из зала. Профессор сочувственно посмотрел ему вслед.
— Профессор, почему именно вам предложили сделать экспертизу? — поинтересовался нотариус, который остался в зале.
Нотариус выглядел как манекен из витрины магазина «Все для бизнеса». Ослепительно яркий галстук, завязанный тугим узлом, на фоне темно-синего в мелкую светлую иголку костюма смотрелся как реклама этого же магазина. Двубортный пиджак был застегнут на все пуговицы, брюки с отворотами слегка покрывали темно-коричневые лаковые туфли. В одной руке он держал диктофон, а указательным пальцем другой руки, украшенным массивным перстнем, постоянно поддерживал массивную оправу очков.
Шранк повернул к нему голову.
— Интересно? Отвечу, и мне тоже этот ответ важен. Когда Гесс улетел в Англию, мне было пятнадцать. Однажды, в году, наверное, тридцать девятом или сороковом, мы стояли на торжественном параде гитлерюгенда. Это было в Мюнхене.
Нотариус не удержался от реплики:
— Думал, что вы моложе. Значит, гитлерюгенд…
— Вы на меня так не смотрите, — профессор выпрямил спину и чуть отошел от стола. — Все были молодыми партийцами, и я тоже. И верил Гитлеру. Почему я должен был не верить, если вся страна при «зиг хайль» вытягивала руку вверх? Так вот, на том параде был Гесс. Надо было видеть! Гесс — само воплощение арийца. Высокий, стройный, голубоглазый. Выступал мало и очень скупо. Я стоял в первом ряду, а он и еще несколько человек шли медленно вдоль шеренги. Мне трудно сейчас передать мои чувства тогда, но ощущение гордости от того, что мы с ним вместе, заполняло мои мысли… А потом он улетел. Геббельс заявил о его сумасшествии. Это была моя трагедия.
— И поэтому именно вам предложили экспертизу? — иронично переспросил нотариус.
— Нет, не поэтому. Мой отец преподавал историю и был хорошо знаком с Хаусхофером, тем самым, который был личным учителем и близким другом Рудольфа Гесса. Поэтому я не чужой для их семьи. Мне позвонил сын Гесса, и я согласился. Я помню его тогда, перед шеренгой…
— Вы что, до сих пор перед ним преклоняетесь?
Профессор посмотрел на собеседника колючим взглядом.
— В апреле сорок пятого я попал к американцам в плен. Нас повели в первый же день в Дахау… Я был не единственным немцем, который увидел концлагерь… Этого мне достаточно… Понятно, молодой человек?
В этот момент открылась широкая створчатая дверь из коридора, и медсестра ввезла на каталке тело, накрытое простыней. Шранк пошел к ней навстречу.
Сестра и помощник профессора быстрым движением стянули простыню и с трудом перенесли тело на стол.
— Это Гесс? — не удержался от вопроса нотариус.
— Я видел его лично один раз, — спокойно ответил Шранк, — да, это Рудольф Гесс. У меня нет оснований не верить сопроводительным документам. Кроме этого, мы получили тело от семьи покойного.
Профессор подошел к яркой лампе и просмотрел рентгеновские снимки, которые находились в папке с бумагами.
— Н-да-с, немного, немного. Вытащили все, что можно. Ну попробуем.
Нотариус нажал кнопку диктофона.
Профессор начал диктовать.
«Предварительные результаты
Труп одет в так называемую посмертную рубашку.
Речь идет о трупе мужчины. Труп имеет типичные следы проведенного посмертного вскрытия.
Длина тела составляет 185 сантиметров. Волосы на теле коричневого цвета.
Губы приоткрыты, бледно-розовые.
Шея длинная и худая. На шее отчетливо видны коричнево-красные следы, которые начинаются у подбородочной мышцы. Следы идут косо по направлению к середине шеи и дальше кольцеобразно. На левой стороне следы до 6 мм, а в середине — до 20 мм шириной».
Профессор поднял голову и поискал взглядом нотариуса.
— Дальше и делать ничего не надо.
— Почему? — выдавил из себя нотариус. Его тошнило от испарений формалина, перемешанных с трупным запахом.
— Потому что это следы… — профессор оборвал фразу и продолжил диктовать.
«Труп повернут на другую сторону и осмотрен. На обратной стороне шеи видна двойная полоса, проходящая почти горизонтально. Это выглядит таким образом, что две полосы темно-красного цвета сливаются в одну.
На спине отчетливо видны темно-фиолетовые трупные пятна. При давлении на них пятна не исчезают.
Грудная клетка ровная, на левой стороне видно пятно размером с чайное блюдце, цвет — желто-зеленый».
