«ГESS». Тайный план Черчилля - Александр Васильевич Сосновский
— Да, разумеется.
— В начале восемьдесят седьмого мы поверили, что отец может оказаться на свободе. Многие годы это было невозможно из-за Советов. Американцы многократно говорили, что отца можно выпустить хотя бы по гуманитарным соображениям. С учетом его тюрьмы в Англии, он отсидел в одиночке тридцать лет. Разве это недостаточно?
Гесс смотрел на Романа, словно ожидая выражения сочувствия, но тот сидел неподвижно, с интересом слушая собеседника.
— Об отце словно забыли, а вспомнили, когда Рейган обратился к Горбачеву. И, как это ни странно, Горби откликнулся. То есть впервые за много лет Советы не сказали «нет». Когда я сообщил отцу, что Советы могут дать добро на его освобождение, он неожиданно замкнулся и не стал мне отвечать. Потом он сказал мне, что боится смерти. Я не поверил и спросил его почему. Он был всегда немногословным. И в этот раз ответил мне очень просто: «Англичане не выпустят меня живым. Им Черчилль дороже, чем какой-то Гесс».
Роман махнул рукой, показывая жестом, что не согласен.
— Верю, — спокойно ответил Гесс, — верю, что вам это кажется неправдой, но это так. Однако все-таки я хотел бы продолжить. Ответьте тогда и на мой вопрос честно. Что вас привело сюда?
— Важно ли это?
— Да, конечно.
— Продолжайте лучше вы сами…
— Да нет, мы уже и так далеко зашли, ответьте, зачем вы занимаетесь этим делом?
Роман недобро улыбнулся.
— Я отвечу, если вы хотите. Ваш отец был правой рукой Гитлера. А мою семью уничтожили немцы во время войны. Евреев не оставляли в живых. Поэтому все, что касается того времени, меня волнует и интересует.
Гесс подошел к большому секретеру из светлого дерева и достал бумажную папку. Сел в кресло и протянул папку Роману.
Роман отставил чашечку с кофе на столик, раскрыл папку. На первом листе прочел надпись: «Повторная патологоанатомическая экспертиза. Берлин. 20 августа 1987 года».
Глава 17
Агент Вилли встречается с Густавом
Вилли и Густав сидели в маленькой кафешке в аэропорту Цюриха. На столе в симпатичных тарелочках несколько круассанов, кофе в маленьких фарфоровых чашечках и большая бутылка минеральной воды.
Вилли облокотился локтем на столик, держа в левой руке чашечку с кофе. Он внимательно смотрел на Густава, слегка улыбаясь.
— Густав, Густав, сколько раз мы уже участвовали с тобой в особых операциях?
— О, раза три, наверное.
— Четыре, Густав, четыре. Ты должен это хорошо помнить, я надеюсь, что память тебя не подводит.
— Что это ты вдруг про память? Мы с тобой всегда хорошо ладили.
— Да нет, просто подумал, что хороший заработок в наше время не так просто найти.
Густав криво улыбнулся, тоже взял кофе, сделал глоток и, не глядя на Вилли, ответил:
— Зачем ты про это? Все уже давным-давно ясно, я и не скрываю, что деньги мне нужны.
— Ну что ты, родной. Я совсем не собирался тебя подкалывать. Просто в нашей работе иногда нужно напоминать о ее условиях. Я ведь тоже за свою работу получаю деньги. Так что, старина, не обижайся. Сегодняшнее задание не из самых простых, ну и гонорар будет неплохой. Поэтому и спросил.
— Вилли, что с архивами, будем искать или охранять?
Вилли легко постучал пальцем по столику и укоризненно посмотрел на Густава.
— Давай все-таки зайдем в вашу богадельню и поговорим там. Это, правда, не специальное помещение контрразведки, а всего лишь комната для допросов таможни. Но там я тебе подробно объясню, кого мы ждем и что мы будем делать.
Глава 18
18 мая 1941 года. Сталин недоволен
Сталин был в плохом настроении. Он сидел в кресле, правой рукой держал телефонную трубку белого цвета, слегка прислонив ее к уху.
В трубке слышался голос секретаря, бодрый и четкий:
— Товарищ Сталин, пришла шифровка: Рудольф Гесс был взят в плен в Англии.
— Что ви мне кусочками докладиваете? — с сильным акцентом, раздраженно ответил Сталин. — Он бил у Черчилля?!
— Так точно. В шифровке пишут: встреча с Черчиллем длилась около часа.
Сталин грузно поднялся с кресла, но трубку не бросил. Постоял несколько секунд молча.
— Мне нужно все. Все по делу Гесса. Скажите Фитину, что это опасно для нас. Если Германия договорится с Лондоном, то ситуация для нас станет очень тяжелой, — говорил он очень размеренно.
Сталин медленно положил трубку, встал и прошелся по кабинету, подошел к окну, занавешенному толстым темным плюшем. Кажется, что вот он отдернет занавес и в окно хлынет солнечный свет. Это обманчивое ощущение. Во-первых, ночь. Во-вторых, помещение для встреч в узком кругу находится на самом нижнем этаже Ставки в Кунцево. Сверху всего несколько деревянных строений, окрашенных в зеленый цвет, и, если бы не высокий забор с колючей проволокой наверху, никто бы и не понял, что тут, в центре Москвы, располагается одна из резиденций Сталина. А уж как глубоко в землю уходят лифты в шахтах, ведущих в секретные помещения, знают всего несколько человек.
— Гэсс, — с ударением на «э» произнес Сталин протяжно.
Несколько минут тянутся бесконечно, затем Сталин продолжил.
— Надо. Надо знать, зачем он там и что эти нэмэцкые фрицы затеяли, — сказал он ровным, сухим голосом.
* * *На столе чай, несколько сухарей. Перед Сталиным папка из тонкого картона, на лицевой стороне приклеен листок, на котором мелко написано: «Гесс». Верховный глотнул чаю, посмотрел на папку, но не открыл ее. Поднял трубку.
— Принесите мне все, что есть. Пусть лично мне доложат.
Сделал паузу, отхлебнул несколько глотков чая. — Черчилль. Мне нужен Черчилль.
— Все тут, товарищ Сталин.
В кабинет вошел Поскребышев, оставил дверь открытой, и в нее быстро вошли нарком обороны Тимошенко и начальник первого управления НКВД
