Валентин Лавров - Блуд на крови. Книга вторая
В зале уже никто не ел, ни пил, не произносил тостов. Все, словно заколдованные, внимали певице: голос ее завораживал, у многих гуляк на глазах блестели слезы.
Никто не знал, какая тамЗатворница жила,Как часто сила тайнаяМеня туда влекла…
Чудный голос пел о несчастной любви, и трогательные слова находили отзыв в сердцах слушавших.
И опять ресторанный зал гремел овацией, и опять сцену осыпали ассигнациями. Малевский вынул из вазы, стоявшей на его столике, букет роз, вложил в него пятидесятирублевую бумажку и визитную карточку и, подойдя к эстраде, протянул певице.
Анюта весь вечер сидела надув губки. Когда они поднялись к себе наверх, она вдруг разрыдалась:
— Как не стыдно! Я всю жизнь свою тебе отдаю, а ты…
— Не капризничай! Мне певичка показалась любопытной лишь по той причине, что как две капли воды похожа на тебя. Интересно, — Малевский расхохотался, — во всем остальном она тоже похожа на тебя?
— Мне противно слушать!
— Нет, серьезно говорю. Ты знаешь, чем прелюбодеи характерны? Они очень любопытны. В мире нет двух одинаковых женщин…
— Как и мужчин!
— Ах, ты и это знаешь! Так вот, эти самые, любопытные, норовят изучить и сравнить! Впрочем, закончим этот разговор. Нам необходимо скорее возвращаться домой. Послезавтра в десять утра состоится учредительное собрание страховой компании. Меня выберут в правление. Уедем завтра с пассажирским в половине второго пополудни.
Анюта возмутилась:
— Как же так? Ведь сам обещал сводить меня в музеум князя Голицына? Еще в Питере говорил…
Тяжко вздохнул Малевский:
— Будь по-твоему!
…Утром он отправил гостиничного слугу на Николаевский вокзал:
— Возьмешь, братец, два билета в первый класс вечернего пассажирского. Того, что в половине седьмого отправляется. — И протянул 38 рублей — стоимость билетов.
НА ДОМНИКОВКЕ
Утро задалось яркое, солнечное, по-августовски тихое и теплое. Малевский с Анютой катил на лихаче на Тверской бульвар. Там в доме, принадлежавшего некому Дубовицкому, разместилась выставка картин Общества любителей художеств.
Малевский водил Анюту по залам, рассказывал о картинах и их мастерах. Его поразило то внимание, с каким девица внимала ему, ее сметливость и отличная память. «Побольше бы тебе образования, и ты украсила бы любой великосветский салон», — сказал Малевский.
Обедали влюбленные в «Париже» — это на углу Тверской и Охотного рада. Услужливые официанты кормили их сытно и вкусно.
Через Мясницкую возвращались домой — пешком. Солнце уже склонялось к западу и до отхода поезда оставалось меньше часа, когла Малевский проводил подругу в номер и сказал:
— Загляну-ка я в табачную лавку!
Он отправился на соседнюю Домниковку. В небольшом чистеньком магазинчике «Кожухов и К°» оставил семь рублей и получил ящичек с кубинскими сигарами «Гавана». И вот когда он, распахнув дверь, вновь оказался на улице, то лицом к лицу столкнулся со вчерашней арфисткой.
Малевский захлебнулся от волнения:
— Какое чудо! Простите, медам, мою дерзость, но я…желаю выразить свой восторг. У вас волшебный голос! Вам необходимо петь в опере.
Дама, чуть зардевшись, с легкой улыбкой спросила:
— В Большом театре?
— Нет! Вы должны петь в Мариинском. Там голоса лучше, знаете. К тому же капельмейстер мой большой друг. Мы с ним в «Аркадии» обедали. И дома у меня он был.
— Это кто ж?
— Направник. Вот он меня приглашал на премьеру «Бориса Годунова». Я был. И еще на «Опричников» ходил.
— Я с Эдуардом Францевичем знакома. Взяла у него несколько уроков.
— Очень хорошо! Направник вас знает, а мы еще не познакомились. Позвольте представиться — Семен Францевич…
— Малевский! — улыбнулась собеседница. — Ведь вы послали мне свою визитную карточку.
— Ах, и вы, божественная, запомнили мое незначащее имя! Позвольте поцеловать вашу чудную ручку. Что касается вашего имени, то мои уста повторяют его постоянно — Надежда Пильская! Звучит, как дуновение зефира в листьях душистого мирта.
— Да вы настоящий поэт!
— Иван Андреевич Крылов умер, когда мне.было четыре годика. Но он, бывая у нас дома, однажды поглядел на меня и сказал: «Большой фантазер растет! Будет поэтом или… сыщиком». Но я не оправдал надежд нашего баснописца. Когда вы, сударыня, пожалуете к нам на брега Невы?
— В середине сентября должна быть.
— Приходите, умоляю вас, на Сампсоньевский завод. В проходной прикажите, чтобы проводили в контору к директору. Это я и есть. Целые дни на службе провожу.
— А вот эта милая женщина, что с вами сидела за столиком и так сильно схожая внешностью со мной, ваша супруга?
Малевский протестующе замахал руками:
— Нет, Господь с вами, это так, знакомая! Я холост.
…Они расстались вполне друзьями. Эта случайная встреча решила участь Малевского.
НЕЖНАЯ ВСТРЕЧА
Пасмурным прохладным днем Надежда Пильская прибыла в Петербург. Случилось это на другой день после праздника Воздвижения, в середине сентября. В августе скончалась ее богатая тетка, жившая на Литейном. Теперь Пильской предстояло выяснить некоторые дела, касавшиеся ее части наследства.
Это наследство, какая бы скромная часть его не досталась Пильской, было весьма кстати. Закончив московскую консерваторию, она не сумела хорошо устроиться в оперную труппу. По этой причине была вынуждена петь во второразрядном ресторане. Здесь, впрочем, ей порой перепадал приличный куш от подгулявших купцов. Хотя часть этих денег приходилось отдавать владельцу «Санкт-Петербурга», кое-что все же оставалось. И это кое-что она бережно откладывала для учебы в Италии, после которой Пильская надеялась стать выдающейся вокалисткой.
В Малевском она сразу разглядела натуру порочную и увлекающуюся. Но он был интеллигентен, умел, кажется, красиво ухаживать, недурен собой. Но главное, он был богат и щедр. Он сумел оценить ее певческие способности. И теперь задачей Пильской было сделать так, чтобы Малевский раскошелился и дал деньги на Италию.
Прямо с поезда она отправилась к нотариусу, а затем на завод к Малевскому. Едва они остались вдвоем в кабинете, как он осыпал певицу поцелуями.
— Я не верю своему счастью! — страстно шептал Малевский. — Бросаю все дела и — в ювелирный. Хочу подарить тебе, моя козочка, золотое кольцо с бриллиантами. Пусть это будет памятью о нашей встрече. Затем поедем в ресторан, пообедаем. — Он задумчиво потер лоб и вопросительно посмотрел на певицу: — Но, может, не будем терять попусту сладостных минут? Поедем ко мне в гости?
Пильская согласно кивнула:
— Сделайте, как находите нужным. Малевский обрадовался:
— И пообедаем, и поужинаем, и…позавтракаем. Дав указания по службе, Малевский с певицей через пятнадцать минут катил в коляске на Никольский проспект, что на Выборгской стороне, к себе домой.
ПОД ДОЖДЕМ
В пылу страсти Малевский совершенно забыл про маленький пустяк. Минувшую ночь Анюта по обычаю провела у него в постели, Утром, отправляя ее на квартиру, которую он снимал в доме Шестаковой, это угол Петербургского проспекта и Новоизмайловского в Нарвской части, Малевский обещал:
— Вечером пришлю за тобой коляску!
Весь день она томилась и жила лишь одним — встречей с любимым. К семи вечера Анюта сидела одетая возле окна и ждала коляску. Улица была пустынной. Весь день шел дождь, и люди спешили стрятаться в дома.
Большие часы пробили восемь, девять, а затем и десять раз.
«Господи, не случилось ли чего с ним?» — взволнованно думала Анюта. — «Не простудился ли, не заболел? Ведь говорила ему утром, чтобы калоши надел, а он в легких ботиночках направился. Надо самой ехать на Никольский проспект, да денег на извозчика нет. Впрочем, пойду пешком. Промокну? Не беда! Вдруг я Сенечке нужна?»
Сказано — сделано. Раскрыв зонтик, Анюта отправилась через весь город к возлюбленному.
С темного неба беспрерывно хлестали потоки холодного дождя. Фонари в большинстве были задуты ветром, а те, что горели, почти ничего не освещали, лишь своими неверными мерцающими пятнами обозначая улицу.
Поначалу Анюта пыталась выбирать дорогу посуше, но рванул ветер, вырвал из рук зонтик и унес во мглу. Расстроенная, она тут же наступила в глубокую лужу, и ее казимировые штиблеты наполнились водой, зачавкали при каждом шаге. Вскоре промок насквозь и длиннополый бурнус с капюшоном.
«Господи, — шептали ее уста, — за что мне такая мука? Почему все-таки Семен не прислал за мной экипаж?»
Как бы то ни было, промокнув и продрогнув, валясь с ног от усталости, Анюта с каждым шагом приближалась к дому Малевского.
Она вышла на набережную Черной речки, оставила слева Головинский мост, миновала и Головинский дворец и, облегченно вздохнув, повернула вправо — на Никольский проспект. В угловой комнате, где размещалась спальня Малевского, сквозь плотно задвинутую штору желтел огонек керосиновой лампы.
