С. Нариманов - Белый якорь
Ибо надо совершенно серьезно констатировать, что у нашего молодого героя Жукова Николая, который только начал свою славную карьеру красного детектива — было нечто общее с небезызвесткым, увы, и ему Дон Кихотом Ламанчским…
V
He имеете ли жалоб, гражданин Скворцов?
Характерные звуки автомобильной сирены проникли в комнату, где находился Кара. И, встрепенувшись, он поправил на себе пальто, натянул перчатки, надел шляпу. И исчез в темном коридоре ночной чайной.
Затем шагнул в нишу стены, отодвинул бесшумно засов и очутился вновь на улице, но уже под защитой прекрасного заграничного прорезиненного пальто.
Постояв немного на углу, Кара беззаботно, — но зорко посмотрел по сторонам…
Его острое зрение пронизало темноту и он заметил темный силуэт знакомой машины.
И поспешно направился к ней.
Расчет, с математической точностью установленный Скворцовым, на этот раз оказался неверным. И в дальнейшем эта ошибка имела весьма серьезные последствия…
Машина, стоявшая у входных дверей чайной, оказалась кузовом к глухой стене чайной…
А так как эта стена служила входной дверью хитроумных махинаций господина Кары — то естественно, что Скворцов оказался жертвой на этот раз необследованных им «стратегий» Кары.
Кара легкой походкой быстро приближался к автомобилю…
Кара, конечно, заметил человека, сидящего на задке кузова, набросился на него прыжком пантеры, взял его на мертвый прием воровской хватки.
До такой степени события развернулись быстро, что Скворцов не успел отпарировать прыжка нападающего…
На всякий случай он ударил приемом Джиу-Джитсу, но было уже поздно — два сильных человека — Кара и его шофер, который оказался знакомым нам Хлопсом — схватили Скворцова, быстро скрутили ему руки…
Хлопс связал его крепко шарфом, поднял, закрыл ему лицо, вскинул на спину и скрылся вместе с Карой в той же стене.
Промокшего насквозь Скворцова положили на пол фешенебельной комнаты, где недавно приводил в порядок свой туалет Кара.
Какое-то восхищение овладело Кара, когда он рассмотрел свою случайную жертву.
Он скинул цилиндр, распахнул пальто, со всего размаха упал в кресло, закурил сигару, заложив нога на ногу…
И, стараясь сохранить хладнокровие, иронически сказал:
— Не имеете ли жалоб, гражданин Скворцов?
— Нет. Я лежу удобно, — спокойно ответил Скворцов.
— Теперь, когда наши роли несколько переменились, я так же щедро, как и вы, — предоставляю в ваше распоряжение мой гардеробный шкаф…
— Только бы не заставили переодеваться, — тревожно подумал Скворцов и хладнокровно ответил:
— Да, с вашей стороны это было бы весьма любезно… Я весь мокрый… У меня высокая температура. И я могу потерять сознание… Едва ли это входит в ваши расчеты…
Хлопс при этих словах подскочил к Каре и что-то шепнул ему на ухо.
Кара многозначительно повел бровями и процедил:
— Мы сейчас очень заняты, гражданин Скворцов. До утра вряд ли вам удастся переодеться… А потому крепитесь! А утром наш врач вам сделает легкую операцию.
— Сошло… — подумал Скворцов.
И сейчас же закрыл глаза, оставив лишь маленькую щель — на всякий случай…
Кара быстро встал с своего кресла, застегнулся на все пуговицы, надел цилиндр.
Приоткрыл окошко и крикнул:
— Бор!
Через минуту вошел хозяин чайной с осовелым лицом, еле держась на ногах от выпитого вина и удивленными взглядами установился на Кара.
— Иметь за ним наблюдение…
Ткнув палкой в бесчувственного Скворцова, Кара вместе с Хлопсом вышел из комнаты и исчез в темном коридоре.
А через минуту Скворцов ясно услышал, как на улице запыхтела машина. Затем все умолкло.
VI
Наглядный вред от алкоголя
Как связанный лев, беспомощно лежал Скворцов и мысли путались в его голове…
— Если какое-нибудь внешнее обстоятельство не выведет меня из этой берлоги, то я вряд ли выберусь отсюда сам!..
И Скворцов, конечно, был прав. Ибо, во-первых, он решительно не знал, в каком этаже он находится — его несли закрытого с головой куда-то и вверх и вниз…
Во-вторых, он не знал ходов этого таинственного здания.
В третьих, — инстинкт ему повелевал быть настороже и не доверять особенно авторитету своих выкладок, ибо таковые… на кузове… уж доказали свою несостоятельность…
Но что вы сделаете с пьяным человеком?
Который от поглощенного алкоголя раскисает, впадает в жалостливый тон и желает помочь там, где его помощь может послужить ему же во вред.
Хозяин чайной в пьяной фанаберии, с какой-то педантичностью, почти через каждые пять минут подымал окошечко и заглядывал в комнату.
Всякий раз встречаясь с жалостливым взглядом Скворцова.
— За что вы так наказаны? — спросил он наконец в приливе пьяной болтливости…
— Вот оно — внешнее обстоятельство, — подумал Скворцов.
— По-русску не разумлю, пане…
— Пан поляк?
— Так, пане…
И Скворцов быстро затараторил по-польски.
Смысл этой речи был следующий:
— Я дал сведения, которые требовал пан Юлий, но он меня заподозрил в измене, а я бедный человек. Я не могу изменить родине…
— О, пан наш очень строгий. Я вам дам сейчас немного выпить. Вы согреетесь, отдохнете, а потом я вас опять свяжу. И пан Юлий ничего не узнает.
С этими словами хозяин выставил руку в окошечко, потянул за шнур, — деревянная перегородка со скрипом открылась.
И он вошел в комнату.
Через пять минут Скворцов сидел в кресле, наливая в рюмку какую-то прозрачную жидкость и, делая вид, что пьет ее, выливал незаметно в плевательницу.
Когда вновь вошел к нему хозяин. Скворцов незаметно для него щелкнул затвором своих часов и добродушная, пьяная морда хозяина запечатлелась на фотографии.
— А далеко пан Юлий? — опасливо спросил Скворцов по-польски.
— Нет. Но он вернется утром…
— Он у своей милой?
— Не разумлю, пане…
Хозяин похлопал по плечу Скворцова и сказал:
— Не надо бояться. Пан пошумит, покричит и успокоится.
С этими словами он ушел с тем, чтобы через час или полтора вернуться и опять связать Скворцова.
Но хозяин чайной был уже не таким простачком, каким он показался вам сразу, ибо на всякий случай в том вине, которым он столь добродушно угощал Скворцова, была положена довольно сильная доза снотворного.
Но кто же не знает, что, получивши однажды жестокий урок, с расчетом на внешнее обстоятельство, второй раз не станет верить — ни добродушию, ни благожелательности людей в столь подозрительной обстановке…
Вот почему, если Скворцов мог показаться неопытным в спокойной позе на задке автомобиля, то он достаточно был искушен, чтобы избежать опасного угощения.
Как только захлопнулась дверь за хозяином, Скворцов тотчас же вскочил с места, отрезал шнур, с помощью которого дверца эта открывалась, приставил кресло спинкой к окошку и стал внимательно обозревать обстановку.
Первое, что бросилось в глаза Скворцову — это был таинственный ящик, на который Скворцов осторожно сел.
Не получив результата от этого опыта, Скворцов постарался сдвинуть его с места.
Ящик легко подался.
Скворцов поднял его и установил, что под ящиком стоит еще один ящик.
Он поднял и его. Обнажился плинтус. И тут все стало ясно…
У плинтуса был телефонный штепсель, но самого телефона не было…
Он стал шарить по стене, наткнулся на выпуклость, надавил на нее и дощечка легко поднялась вверх.
В нише был телефонный аппарат.
Скворцов взялся за трубку, но станция безмолвствовала.
Необходимо было найти еще какой-то провод, который заставил бы реагировать станцию.
Скворцов стал исследовать провода и обнаружил вскоре, что штепсель вставлен в гнездо одной вилкой.
Он включил штепсель полностью.
Загорелась синяя лампа.
Скворцов взял трубку и какой-то женский голос сейчас же ответил.
— 33 первая 3…
— Алло, — сказал Скворцов.
— Лампочка?
— Цвет? — спросил уже тревожно женский голос.
— Горит синяя лампа, — ответил Скворцов.
Раздался женский смех и уверенный голос ответил:
— Это путаница…
Контакт был прерван.
Скворцов с досадой подумал:
— Да тут сложная конспирация. Без шифра, пожалуй, влопаешься.
Он тотчас же записал слова женщины, говорившей с ним по телефону и уже собрался было продолжать свои эксперименты, как до него донесся пронзительный свист.
— Вот она, — подумал Скворцов, — моя «машина». Никаких изобретений, никакого усовершенствования — два пальца под язык, сильный напор глотки. И сигнал готов.
Ему представилась фигура мятущегося Жукова, потерявшего терпение и, наконец, решившего дать о себе знать таким «конспиративным путем».
