Амурная примета - Евгений Евгеньевич Сухов
Следует признать, что подобная мысль закралась в голову Рудольфу Залмановичу не впервые. Он не единожды думал, что в жизни пора многое поменять, отважившись на нечто такое, на что решаются немногие и что могло бы коренным образом улучшить его жизнь.
Какое-то время Вершинин носился с мыслью ограбить какого-нибудь богатея. И даже наметил достойную цель: Марк Аронович Шталь, ювелир, владевший несколькими ювелирными магазинами и мастерской, где лично изготавливал украшения стоимостью от нескольких сотен рублей и выше.
С полгода назад Марк Аронович делал предложение Эмилии в салоне Софии Морель, однако посулил слишком мало, и предложение было отвергнуто. Рудольф Вершинин и Эмилия Бланк в то время «обхаживали» престарелого маркиза де Гильи, и от денег, предложенных за «любовь без обязательств», отмахнулись, как от чего-то зазорного. Сейчас, наверное, таковое предложение было бы с благодарностью принято. Это если бы Рудольф Залманович оставался прежним Вершининым, собирающимся безбедно существовать за счет сутенерства. Однако после того, как он обнаружил у Эмилии несколько любовных писем и узнал, что у нее, помимо новых и старых знакомств в салоне Софии Морель, имеются еще романы на стороне для души, он крепко возревновал. И перестал торговать своей любовницей, что указывало на наличие к ней сердечной привязанности, вернее, одной из ее форм, правда, весьма непростой, путаной и весьма своеобразной.
И вот, вспомнив про ювелира Шталя, а главное про то, что Марк Аронович всегда носит с собой в бархатном мешочке особенные и наиболее дорогие драгоценные камушки, Рудольф Залманович решил именно с него начать менять свою жизнь коренным образом. Он составил план, по которому для начала надлежало съехать с шикарной квартиры на Ильинке (к тому же она стала не по карману) и затеряться в Москве, сведя все свои знакомства на нет. Затем Эмилия должна снять под чужим именем простенькую квартирку с отдельным входом где-нибудь на окраине города, где ни ее, ни Вершинина не знают и никогда не встречали. Завлечь в нее ювелира под предлогом интимного свидания таким образом, чтобы его никто не видел. Рудольф Вершинин спрячется в квартире в потайном месте, готовый в нужный момент проявить себя. В тот момент, когда у Эмилии Бланк и Марка Шталя свидание начнет перерастать в интимную близость, Вершинин неожиданно выйдет из укрытия и набросится на ювелира. Что с ним делать, обоим подельникам поначалу было непонятно: то ли забить ювелира до потери сознания, то ли перерезать ножом горло. После полуторачасового совещания было решено задушить Шталя бельевой веревкой, которую следовало заранее припасти. Тело ювелира, сложив надвое, следовало запаковать в большой мешок, затем засунуть в объемный дорожный баул и вывезти из Москвы поездом в какой-нибудь соседний город или даже станцию, где невозможно было бы обнаружить следов пропавшего Шталя. А потом – не сразу, а выждав некоторое время – реализовать камешки либо скупщикам, либо через ломбард и жить дальше, сыто, весело и беспечно. А можно было забрать из его конторы мешочек с камушками – благо, что ключи от своей лавки он тоже всегда держал при себе – и поехать на юг, где тепло и есть море. Например, в Геленджик или в Ялту…
Когда приготовления были закончены, Вершинин и Эмилия отправились в салон Софии Морель. Поскольку они давненько его не посещали, то внимание посетителей салона вновь было приковано к хорошенькой Эмилии, а несовершеннолетний сынок сахарозаводчика Яша Терещенко прямо из кожи лез вон, чтобы завладеть ее вниманием.
Эмилии наверняка было бы сделано не одно предложение, однако Рудольф Залманович, не спускавший с нее глаз, был рядом и не допускал никаких вольностей в ее сторону ни от посетителей салона, ни тем более от его завсегдатаев.
А вот ювелира Шталя в салоне не наблюдалось. Узнав у капитанши Морель, что Марк Аронович приходит только по вторникам, Вершинин и Эмилия почти тотчас покинули салон.
В следующий раз они пришли в салон во вторник. Ювелир Шталь был в числе посетителей и вел неторопливую беседу с держательницей салона Софией Морель. Заприметив Эмилию, он расплылся в довольной улыбке и не преминул подойти к ней и любезно поздороваться. Эмилия Бланк благосклонно отнеслась к любезностям Марка Ароновича, а Вершинин, увидев, что задуманное мероприятие успешно осуществляется, поспешил удалиться из салона, привычно сославшись на дела. Вернувшись в квартиру, Рудольф Залманович разделся, повесил себе на шею моток бельевой веревки и занял позицию за тяжелыми «зимними» портьерами, закрывающими единственное окно в спальне. Так он просидел часа два, покуда не вернулась Эмилия.
– Я одна, – громко произнесла она с порога, косясь на портьеру.
– Чего так? – облегченно выдохнув, что убивать придется не сегодня, Вершинин покинул засаду.
– Сегодня вечером он занят, так что мы уговорились на завтра, – ответила вполне обыденно Эмилия. – Я назвала ему этот адрес и назначила встречу на восемь вечера.
– Это хорошо, – чуть подумав, сказал Вершинин. – Никто не свяжет исчезновение ювелира с тобой.
Вечер вторника прошел как обычно. А вот среда тянулась так медленно, что, когда часы отбили шесть вечера, Эмилии и Рудольфу казалось, что прошел не день, а по крайней мере три.
Наконец подошло время свидания. Вершинин спрятался с куском бельевой веревки за оконными портьерами в спальне и принялся ждать. Так прошло четверть часа. Потом еще четверть.
– Его нет, – громко произнесла Эмилия.
– Что ты говоришь мне, что его нет, когда я и сам это знаю, – раздраженно произнес Рудольф Залманович из-за портьер.
– И что будем делать? – уже тише промолвила Эмилия.
– Ждем еще полчаса, – отрезал Вершинин.
Но ювелир не пришел и через полчаса.
По прошествии еще десяти минут Рудольф Залманович вышел из своего укрытия и устало плюхнулся на кровать. Его лицо выглядело постаревшим: серым и осунувшимся, как будто он неделю провел в одиночной камере, лишенный прогулок и нормальной пищи.
* * *
Среда началась для Марка Ароновича целым рядом событий, входящих в разряд раздражающих и неприятных.
Началось с того, что поутру в кране не оказалось воды, и Шталь вынужден был умываться из чайника, после чего воды едва хватило на полстакана чая. А что такое не умыться по-человечески и не выпить поутру обычный полный стакан чая? Это нарушение утреннего порядка, срыв ежедневной обрядовости (если хотите, некоторого таинства) и, как результат, изменение настроения в худшую сторону. А ведь несоблюдение утренней давно заведенной и никогда не нарушаемой церемонии
