Кэролайн Роу - Снадобье для вдовы

— Д-да, — с колебанием сказал мальчик, — немного.

— Предлагаю тебе научиться как следует, — усмехнулся Улибе. — В том, что ты умеешь писать, есть свои плюсы. Потому что раз ты можешь что-то написать, не имеет смысла отрезать тебе язык, а свои обвинения ты сможешь изложить на бумаге в письменном виде. Раб без языка может работать, а без рук — нет, и деньги, уплаченные за него работорговцем, уйдут впустую. Это с практической точки зрения… Стало быть, ты сбежал. Умный парнишка. В подобных обстоятельствах я бы тоже, наверное, задал стрекача.

— Полагаю, таковыми обстоятельства и были, — произнес сержант. — Откуда именно ты сбежал?

— Не могу вам сказать, сеньоры, — вновь с панической ноткой в голове отозвался мальчуган. — Я точно не знал, где располагался этот дом.

— Но тебя же растили братья в сиротском приюте?

— Так оно и было, — кивнул тот. — Мои родители умерли, а потом братья, присматривавшие за мной, поместили меня в эту семью на место кухонного работника.

— Почему же, дружок, вместо этого они не попробовали научить тебя чему-нибудь — торговать, например? — спросил Улибе.

— У братьев было слишком мало денег для того, чтобы отдавать всех в ученики, и что у них было… — Он замолчал, подыскивая подходящее слово. — Они тратили на тех, кто проявлял способности к какой-нибудь профессии, — покраснев, пробормотал он.

— Что ж, думаю, они ошиблись, — сказал Улибе. — Ты кажешься мне достаточно разумным малым. Ты наверняка очень быстр — почти столь же, сколь и я, а людей с такими быстрыми руками, как у меня, поверь, немного. И тебе еще очень повезло, что я сейчас пребываю в добром расположении духа, — улыбнулся он. — А то я продемонстрировал бы тебе, что такое ловкий карманник.

— Полагаю, Улибе, у вас для этого слишком мягкое сердце, — заметил сержант.

— Я бы не был столь в этом уверен, — усмехнулся Улибе и вновь повернулся к Жилю. — Куда ты держишь путь теперь?

— На западе и на севере есть другие королевства, — ответил Жиль. — Я думал пробраться туда.

— Действительно, таковые там имеются, — кивнул Улибе, — но раз ты туда идешь, не забывай, что некоторые из них — наши враги. Едва ты откроешь рот, чтобы сказать хоть слово, там сразу поймут, откуда ты явился. Да я и сам тебя насквозь вижу, а вот если бы ты не говорил вообще, то и не догадался бы.

— Это серьезно? — спросил Нарсис.

— Да нет, я просто его подкалываю, — хохотнул Улибе. — Конечно, я точно не знаю, разве что он каталонец, что он откуда-то из наших краев, только и всего. Но в других королевствах говорят на чудных наречиях. Возможно, ты их и понять не сможешь. Тебе следует об этом поразмыслить.

Жиль откинул волосы со лба и недовольно посмотрел на Улибе.

— Сеньор, я знаю об иностранцах очень много, — заявил он. — И понимаю большинство из них. То, что я умею читать и писать всего чуть-чуть, еще не означает, что я полный невежда.

— Прими мои извинения, — усмехнулся Улибе.

— Он смышленый парень, — сказал сержант. — И совсем не похож на простого поваренка.

— Я свободен? Могу уйти? — быстро спросил мальчик, взглянув на Улибе.

— Разумеется! — заверил его тот. — Неужели ты считал себя моим пленником? Мне просто было любопытно, кому принадлежит такая маленькая быстрая ладошка. И убедиться, что… Минутку, — остановил его Улибе, заметив, что паренек уже вскочил на ноги.

Достав одно из льняных полотенец, в которое была завернута еда, он вновь завязал его и протянул Жилю.

— Прими с почтением, — сказал он, — это тебе на дорогу.

— В таком случае искренне благодарен вам, господа, за подкрепление сил, — произнес тот. — Вы спасли меня от голода, и я безмерно вам обязан. Теперь же мне нужно продолжать собственный путь. — Он вышел из-за куста, оказавшись выше ростом, чем ожидалось.

— Неважно, куда ты решил держать путь, — ответил ему Улибе. — Но у меня к тебе предложение. Мы направляемся в Барселону, мы уже говорили об этом. И я предлагаю тебе составить нам компанию. А в городе я найду место, где ты будешь в безопасности.

— Я не могу вернуться в Барселону, — дрожащим голосом сказал Жиль и неожиданно рванул к дороге.

— Почему вы пригласили его поехать с нами? — спросил сержант. — Мне просто интересно.

— Как ни странно, но я начинаю вскипать, когда представляю, как его возьмут в плен или убьют по дороге.

— Судя по всему, что-нибудь одно из этого с ним и случится, — флегматично буркнул сержант.

— Похоже, он не очень-то умеет за себя постоять, — встревоженно сказал Юсуф. — С его стороны было глупо подходить к нам так близко. Ведь мы могли оказаться кем угодно. А когда он попробовал убежать, было уже слишком поздно.

— Он умирал с голоду, — сказал Улибе. — А голодный олень готов кормиться из твой правой руки, когда ты в левой держишь нож.

Едва они вновь устроились на отдых, их прервал чей-то пронзительный вопль.

— Это тот самый парень, — сказал Улибе, вскакивая на ноги и, размахивая мечом, с удивительной скоростью вприпрыжку понесся в сторону дороги. С выражением покорности на лице сержант поднялся и последовал за ним.

Жиль находился на макушке холма, повернутого боком к Жироне. Двое мужчин, лошади которых паслись на обочине дороги, держали его крепкой хваткой.

— Вы меня весьма обяжете, господа, если отпустите нашего конюха, — заявил Улибе. Его меч молнией сверкнул на солнце, и один из нападавших попятился. — Жиль, ты болван, — сказал он, — возвращайся к лошадям. И вы, господин, тоже отпустите его.

— Я бы предложил то же самое, — зевнул сержант, рисуя наконечником меча в дорожной пыли какой-то замысловатый узор. Даже в простых рубашках, без доспехов, эта пара выглядела довольно свирепо.

— Мы не знали, что он ваш, сеньор, — сказал второй нападавший. — Мы думали — он беглый раб.

— Жиль? Разумеется, нет. Скорее всего заметил что-нибудь интересное, когда мы проезжали мимо недавно. Разве не так, парень?

— Да, господин, — кивнул тот. — Большого белого коня в поле, но его уже и след простыл.

— Романтическое создание, — усмехнулся Улибе. — Ты перегрелся под открытым солнцем. Жалею вам доброго дня, господа, — кивнул он и, слегка придерживая Жиля за плечо, повел его в сторону лагеря.

— Понятия не имею, сколько еще сирот или несчастных беглецов появится на этой дороге, но я хочу спать, — проворчал сержант. — Нарсис, — пробормотал он, пихая ногой охранника, — смени Габриэля.

— Как только он увидел, что охранник уже на ногах, он вытянулся на земле, сунул под голову свой мешок и мгновенно заснул.

— Мне хочется спать ничуть не меньше, — сказал Улибе, устраивая поудобнее свой мешок возле большого дерева на некотором расстоянии. — Однако, приятель, пойди-ка сюда на минутку, мне надо с тобой потолковать.

Жиль, наполовину с подозрением, наполовину с любопытством подошел к нему и сел рядышком с ним, натянув рубаху до пят, а подбородок положив на колени.

— Я могу понять, почему тебе не хочется возвращаться в Барселону, — сказал Улибе.

— Я не говорил, что направляюсь из Барселоны…

— Тихо. Ты родился и вырос в этом городе, и положение твое было малость повыше, чем кухонный поваренок. Это же слышно по твоему голосу. Но если ты не хочешь об этом говорить, мы не будем. Ты знаешь об этом лучше, чем я. И предполагаю, что возвращаться тебе туда небезопасно. Тебе, опять-таки, это известно лучше, чем мне.

— Да, сеньор, — пробормотал молодой человек.

— Меня зовут Улибе Климен, — сказал он. — Безо всяких «сеньоров». И что во мне самое главное — помимо того факта, что я хочу тебе помочь — то, что у меня есть друг, которому я могу доверить всю свою жизнь.

— Кто? — нервно спросил Жиль.

— Многие зовут ее тетушкой Мундиной, — ответил Улибе. — И она примет тебя у себя на какое-то время. Она живет в Санта-Марии, мы будем проезжать мимо ее дома по пути. Думаю, ей пригодится в хозяйстве пара полезных рук. А уж кормить тебя она будет отменно.

— Но я должен попасть в Жирону! — возбужденно воскликнул Жиль. — Это единственное место, где я… — Он замолчал, и из глаз его потекли слезы.

— Брось, парень, в рыданиях нет никакого толку. Если ты должен попасть в Жирону, мы заедем к тетушке Мундине за тобой на обратном пути. Мы за тобой вернемся, клянусь тебе. Епископу вряд ли захочется терять четырех стражников, их лошадей и грузовых мулов.

Жиль несмело улыбнулся и спросил:

— Зачем вы все это делаете? Я не понимаю.

— Меня бесит, когда обычного парня могут продать наподобие игрушки какому-нибудь богатому иностранцу — ты малый симпатичный, и с тобой случится что-нибудь в таком духе только потому, что какая-то женщина в этом городе очень жадна до денег.

— Так мне повариха и сказала, — пробормотал Жиль.