Судебный дознаватель фараона - Анна Трефц
(Древние египтяне верили в сложную многокомпонентную природу человека. Выделяли 9-ть ее составляющих: Ка, Ба, Иб, Рен и т.д. Ба — довольно приблизительное значение нашего понятия «душа» или «сознание»).
Или вот зачем Анхатон подменил тот самый камень с символом? Ведь Гормери был в трансе, а не помутился рассудком и точно видел, что за картинка там была нацарапана: серп похожий на лунный под кругом. Скорее всего солнцем. И что она значит, кстати? Он таких не встречал ранее. Надо бы заглянуть в библиотеку Храма по возвращении в Ахетатон. В запрещенной секции наверняка найдутся старые свитки со списками тщательно забытых символов. Понятное дело, праздное любопытство жрецами единого бога Амона не поощряется. Но сыщик должен знать, с чем столкнулся. А вдруг эта гадалка опасная еретичка, которая под видом простых развлечений смущает сердца своих жертв символами древних и отвергнутых нынешним царем богов. Ведь не просто же так она подсунула ему в руку этот значок. И надо бы порасспросить саму гадалку с пристрастием. Подкараулить вечерком, затянуть к себе в темную и душную каюту, припугнуть для убедительности. А там из нее признание само польется. Женщины существа слабые и нетерпеливые. А это гадалка и так тряслась от страха. Разговорить ее вдали от карлика-покровителя плевое дело. Он все еще размышлял, как лучше убедить девицу раскрыть ему правду: угрозами или подкупом, когда Анхатон подвел его к перилам верхней палубы и, ткнув толстым пальцем в воду, похвастал:
— Вон там мое настоящее сокровище. Пятьдесят запечатанных кувшинов лучшего вина из царских подвалов. Некоторые из них даже бело-синие!
Последние он сообщил заговорщицким шепотом. И что это должно означать? Бело-синие бутыли… Гормери невольно дернул плечом, а карлик тут же расхохотался и вдарил его крупной лапищей по спине. Куда достал, разумеется. А учитывая невысокий рост Анхатона, достал он гораздо ниже лопаток. Так что жест получился настолько фривольный, что писец сжал зубы и кулаки до ломоты, чтобы сдержаться и не съездить наглецу по довольной физиономии. Гад, а не попутчик, право слово!
— Не сердись, малыш, ты должно быть не знаешь, что бело-синие росписи принадлежат царскому дому Великого царя Небмаатра, да живет он в вечности и бесконечности. А уж он-то знал толк в вине! Не сомневайся, угощу тебя самым лучшим на земле напитком. Вином, достойным бог…– тут он хмыкнул, подавившись собственным красноречием. Наверняка ведь хотел произнести сакральное слово во множественном числе, но вовремя спохватился и, кашлянув, закончил, — … достойным бога нашего единого, Амона.
Гормери с достоинством кивнул, оценив, что в его присутствии царедворец не решается на фривольности и присказки староверов. Это ли не признак уважения. Несмотря на то, что карлик отважился назвать его «малышом»! Тут молодой писец снова скрипнул зубами, чтобы унять взорвавшееся внутри раздражение. Нет, если так и дальше пойдет, он либо зубы в порошок сотрет, либо истечет изнутри кровью. И дедовский шедех, как назло, уже закончился.
— Я достану! — он резво перемахнул через перила верхней палубы, оказавшись на корме ладьи.
— Будь осторожен, мальчик! — донеслось сверху.
«Теперь еще и „мальчик“! Что б тебя!»
Мерзопакостный шут издевается, унижая его таким образом, что ведь и ответить нельзя, резко как полагается в таких случаях. Чтобы не позволял себе лишнего. В конце концов он служащий храмового кебнета, а не танцовщик из его свиты!
Чувствуя, что разгоряченному обидой телу требуется остудиться, Гормери перегнулся через борт и закрыв глаза втянул ноздрями тяжелый, пропитанный влагой воздух. До воды было пять локтей, не больше. Служебная ладья кебнета — судно весьма скоромных размеров. Странно, что капитан позволил тащить под водой такой груз. Это ведь здорово затрудняет работу гребцов и уж точно замедляет движение. В который раз посетовав, что в попутчики ему достался слишком суетный и неприятный во всех смыслах персонаж, молодой писец вгляделся в воду. Ветер надувал паруса и ладья худо-бедно двигалась вверх по течению. И пока вполне себе преодолевала его, даже выдерживая неплохую скорость. Через несколько дней судоходство по всей реке замрет на долгие праздники Ренепет. И вовсе не потому, что в это время не принято работать. А потому, что в ночь Ренепет взойдет Сопдет, и начнется разлив.
(Сопдет в Древнем Египте называли Сириус, чей восход в конце июня после долгого перерыва связывали с разливом Нила).
Течение из плавного превратиться в бурное. От Южных порогов на Север по реке понесется поток сначала ярко-голубой, потом буро красный, а затем и вовсе гремучая смесь из опасных веток, бревен и прочего лесного мусора, который смыла вода с горных берегов. В такое время в воду лучше не входить. Но сейчас лазурная река казалась умиротворенной и лениво искрилась на полуденном солнце. В прозрачной воде угадывался огромный тюк, бесформенной массой висевший на коротком канате. Гормери только головой покачал. Все-таки капитан Ипу сильно рискует, позволяя такие тяжести цеплять за борт. Не ровен час, еще ладья опрокинется. Корабль, конечно, не тростниковая рыбачья лодочка, и все же не торговый исполин. Надо бы попенять ему за неосмотрительность.
В воде он разглядел темные тени сосудов, обвитые рыболовной сетью. Некоторые из них и правда посверкивали белыми боками.
— Неужели ты сам в силе вытянуть такую тяжесть из-под воды? — подначивал его сверху неприятный карлик. Да еще эдаким мерзким насмешливым голосом, как будто дразнил ребенка, пожелавшего вступить в схватку с бегемотом с деревянным ножиком в руке.
И действительно, чего прыгнул на нижнюю палубу? Уж не нырять же надумал за бутылкой вина. Гормери сам себя не узнавал, а потому злился еще больше. И что с ним такое? Ведет себя как глупый школьник, которого старшие ученики подбили на шалость. Зубы его снова опасно заскрежетали друг о друга. Надо успокоиться. Иначе в Уадж он прибудет с
