Соседние стены - Мария Кейль

Мария Кейль

Соседние стены

Осень раскрашивала мир пятнами акварели. Иногда дождь добавлял воды, размывая картины, а туман губкой превращал в дымку силуэты церквей и высоток. Ветер подкидывал листья клёна, дети пинали колючие опавшие каштаны. Небо меняло цвет от глубокого индиго до насыщенного ультрамарина и лазурно-голубого — в зависимости от настроения мира.

Ната собиралась на пленэр. Планшет, альбом для акварели, карандаши, краски, кисти — пони, белка и колонок, стакан-непроливайка, вода. Яблоки, творожное печенье, кофе в маленьком термосе. Она ехала к берегу реки, где красным согревали молодые клёны, а ивы роняли тонкие жёлтые листья в небольшую заводь, и если взять с собой… Да, точно, забыла булку для уток!

За другим окном падал снег, стирая оттенки белым ластиком, превращая пространство в графитный рисунок. Линии деревьев и высотки; город, перетянутый спутанной геометрией дорог и проводов. Чёткие тени без полутонов и рефлексов, и холодный ветер Русского Севера, гуляющий среди моря и камней.

Лёня хмуро осматривался в отеле, постройкой которого руководил. Всё шло по плану, и, вопреки откровенно нерадивой бригаде, успели подключить коммуникации, запустили отопление. Теперь оставалась только внутренняя отделка.

Ната убрала рыжие волосы в хвостик и накинула ветровку. Что она не любила — так это вытаскивать вел с пятого этажа старой хрущёвки, где лифта даже в теории быть не могло. Квартира досталась от бабушки, но еще на первом курсе Ната осталась одна и зарабатывала на жизнь сама. И уже четыре года делала это любимым занятием — иллюстрацией и росписями на стенах.

Сейчас девушке заказали серию из времен года, и ей надо было представить пару этюдов осени. Подборка весны была готова, с бело-синим ковром подснежников в окаймлении свежей листвы и редких островков снега. Было жаркое крымское лето, со скалами, морем и лавандовыми полями. Была зима, с укрытыми белым дорогами и склонами Алтая, с тёмно-зелёными елями и снегом на не до конца опавших оранжевых лиственницах. Осень она выбрала свою, родную. Зеркала рек и озёр, отражающие небо, где вместо облаков плавают листья. Жёлтая охра и глубокий синий — Ната обожала это сочетание. Как раз сегодня она закончит, скинет все заказчику, он выберет из каждой серии по одному арту.

Лёня смотрел на серые стены. Рядом стоял собственник здания и по совместительству лучший друг и радостно вещал очередную гениальную идею. Лёня вздохнул:

— Что значит, хочешь другое оформление стен? Мы смету уже одобрили. Не мог раньше сказать?

Вопрос был риторическим. Друг не мог. У друга было денег дофига, и очень переменчивое настроение. Лёня удивлялся, как они вообще проект согласовали, хотя… Спорили они на каждом этапе.

Друг сначала упёрся в отделку стен стабилизированным мхом, а потом вдруг решил нанять какую-то девушку, оплатить ей перелёт, чтоб она расписала стены холла под четыре времени года.

— Это твоя любовница что ли?

Лёня уже заранее ненавидел незнакомку. Он задолбался договариваться с хендмейдерами насчёт этого мха в нужных объёмах. На кой он нужен в отеле горнолыжного комплекса в Мурманской области, Лёня не понимал. Другу, конечно, пофиг на деньги, но вот свои нервы мужчина ценил.

— Да не, просто топовая художница. Выставки волшебные. Я эту девочку в глаза не видел, говорят модная.

Лёня ненавидел слово «модное». Уж лучше была бы любовница, честно. Он бы сдал её Васиной жене, в которую раньше был безответно влюблён.

— В Мурманске никого не нашёл? Зачем так издалека тащить?

— Ничего ты не понимаешь. Лёня, она пришлёт эскизы. В центре фонтанчик, а по стенам природа.

Ну, хоть фонтанчик оставили, вздохнул про себя Лёня.

Ната села около заводи, и, прежде чем начать рисовать, сделала несколько кадров на телефон. Общие планы, а потом близко — фактурный ствол старой ивы. Сепия, коричневый, травянисто-зелёный, оливковый, светло-жёлтый сливались в причудливый узор, по которому так и хотелось провести пальцами, ощутить шершавую поверхность живого дерева, собиравшегося спать.

Девушка разложила краски и занялась тем, что переносила реальность на бумагу. Солнце, облака, лёгкая рябь воды, круги от острых упавших листьев. На переднем плане огненно-алый клён. Самое главное — вложить свои эмоции, не ограничивать течение красок, а направлять их. Давать цветам смешиваться, но не теряться друг в друге. Мягкие градиенты, при этом чёткие тени. Это и на бумаге было непросто сделать, а вот как это будет на стенах… добиться такой плавности и нежности цвета акварелью не так сложно. А с акрилом и аэрографом далеко не сразу научилась добиваться нужного эффекта.

Её прервал звонок с незнакомого номера. Говорить она не собиралась, да и вообще, кроме мурманского заказчика никто не должен был звонить. Тем не менее телефон отвлекал, мешая уместить огромную реальность на лист бумаги. Ната вырубила звук и снова погрузилась в процесс.

Лёня звонил пятый раз. После шестого он психанул и отложил несчастный аппарат подальше. И спустя пару часов Вася переслал письмо от неё. Художница. Студентка. Рисунки — обычные акварели.

— Вась, ты уверен? Ничего особенного. Может, всё-таки мох? Его уже купили и привезли.

Вася резко сказал, что его жене понравилось, и его новой гостинице в горнолыжном центре будут именно четыре времени года. Мох можно на второй этаж. И вообще, Вася девочку выбрал, а вот он, Лёня, как начальник объекта, пусть договаривается о билетах и всём остальном. Лёня выругался, и набрал телефон снова. На третий раз художница взяла:

— Слушайте, хватит! Мне от вас ничего не надо! Чтобы вы там ни предлагали! Я вообще скоро улетаю в Мурманск!

— Да твою ж мать! Мне тоже от тебя ничего не надо! — Лёня не удержался и тут же прикусил язык. У собеседницы повисла пауза. Но трубку она не бросила. Он вздохнул. Извиняться он ненавидел.

— Простите, Наталья. Я звоню по поводу росписи стен в Мурманске. Василий сказал заказать вам билет, и встретить вас в аэропорту. Вас эконом устроит?

Снова повисла пауза.

— Да, но нужно два места багажа. А лучше три.

Лёня закипал.